— Ну, отсутствие обращений — это тоже неплохо, разве нет? — Я не к тому, что хочу услышать еще одно сообщение о том, что ребенок пропал по пути в школу. Но эта тишина начинает действовать мне на нервы. — Ну, значит, он умный. — Нет, просто везучий, — Саймон со всей силы ударил кулаком по столу. — Чего там у этих хакеров? — Пока ничего. — Возьми мне кофе у киприотов, ладно? Двойной эспрессо и один их горячий сэндвич… Я ничего не ел с семи. Я только вернулся от сестры. — У доктора Дирбон уже родился ребенок, босс? — Не этой сестры. От Марты. У нее сегодня день рождения. Натан выглядел смущенным. Он и был смущен. Он никогда не знал, как реагировать, когда старший инспектор время от времени заводил разговор о своей неполноценной сестре, так что он просто предпочитал менять тему. «Как и все остальные», — подумал Саймон. — Пару машин угнали прошлой ночью… Та же история, все дорогие, один «Ягуар», один «Рэндж Ровер»… Одну из гаража, одну с подъездной дорожки у дома. Никто ничего не видел и не слышал… Чисто, как трель соловья. — Машины сейчас в список моих приоритетов даже близко не попадают. Пусть с этим разбираются патрульные. От вас мне нужно, чтобы вы рыли дальше; все случаи за последние три года, когда дети сообщали о том, что кто-то ошивался рядом с ними или незнакомцы с ними заговаривали… Что угодно. И надо еще раз провести проверку по стране. Я ищу нераскрытые дела… Похищения детей или когда дети исчезали на короткий промежуток времени, потом были найдены живыми, но не в состоянии дать показания. Помнишь дело Блэка? Он путешествовал по стране в фургоне, и детей, которых он убил, находили очень далеко от дома. Он подбирал их там, где проезжал, ни от чего больше не отталкиваясь. Может, кто-то делает то же самое? — У нас проводится очень много такого рода проверок, босс. — Значит, я хочу, чтобы их проводилось еще больше, понятно? Что там насчет постера на стене у Брента Паркера, кстати? — Вы не поверите. Он внезапно вспомнил, что действительно его туда повесил, — чтобы он служил напоминанием, как он говорит. О том, что может случиться. Говорит, ему нужно было себе об этом немного напомнить. — Ты веришь ему? Натан сделал паузу. А потом заговорил, будто подражая Серрэйлеру: — Да, босс. Это смешно. Но я верю. — Ладно. Тогда и я верю. А теперь иди отсюда. Натан ушел. Старший инспектор почти никогда не повышал голоса. Когда он это делал, это, скорее всего, значило, что он в бессильной ярости на самого себя, чем на кого-либо другого, но все равно на пути у него лучше было не попадаться. Серрэйлер всегда производил на Натана впечатление человека, который большую часть времени остается спокойным и приятным, но при этом сдерживает внутри себя бурлящий котел, готовый однажды взорваться совершенно потрясающим образом. — Секс, — сказала Эмма, когда он однажды об этом упомянул. — Я не думаю, что он у него есть. — Хрень какая. — Ты хочешь мне сказать, что ему нужна хорошая женщина? — Что-то в этом роде. Двадцать шесть — Я покрасила ей ногти, ты видела? Этим розовым лаком, с блестками… Они теперь так красиво выглядят. Ширли отдала свой зонтик Розе, пока доставала ключи и открывала дверь. Ветер и дождь били им в спины. — Я не понимаю, зачем ты так стараешься, она же даже не понимает. Она ничего не замечает. — Она заметила твой шарик. Они зашли внутрь, когда буря завладела дверью и со всей силы захлопнула ее за ними. — Снимай с себя все и неси на кухню. Я промокла насквозь, с меня вода буквально льется. Через десять минут занавески были задернуты, свет и отопление включены, и они уютно устроились на кухне. Иногда, после долгой дневной смены, Роза оставалась у Ширли поужинать и поспать на ее диване, чтобы сэкономить на поездке на автобусе через весь город. Она могла бы спать на одной из кроватей в комнате для персонала, но там было неудобно и к тому же в конце рабочего дня ей хотелось уйти из этого здания. Это было странно — бунгало располагалось совсем рядом, через лужайку от Дома, его можно было увидеть в окно, но все же здесь был совсем другой мир. Этот мир, который Розе нравился, особенно по сравнению с теснотой и духотой ее семейного дома с валяющимися повсюду компьютерными прибамбасами и музыкальными приемниками ее братьев, ярмарочным вязанием ее бабушки и черными сумками с товарами, которыми торговала на рынке ее мать. Ширли заходила на чай один или два раза и сказала, что ей нравится снова быть частью семьи, но там было негде поговорить, везде стоял шум, работал телевизор или играла звуковая система. Здесь было лучше. — Забавный денек. У них были свои ритуалы. Каждый раз, когда они возвращались с этой смены, у них был завтрак, в половину девятого вечера. Ширли брала яйца, бекон и помидоры из холодильника, Роза ставила чайник и резала хлеб. Ветер не переставая гремел хлипкими металлическими оконными рамами, дождь лил как из ведра. — Я не знаю, как ты выдерживаешь тут одна, под скрип и вой всех этих деревьев. Я бы с ума сошла от страха. — Господь и его ангелы присматривают за мной. Слава им. Я не знаю, чего можно бояться в небольшом ветре. — Ты правда думаешь, что ей понравился шарик? — Ты видела ее лицо? Она ему порадовалась. — Бедняжка. — Я думаю, у нее действительно был очень хороший день… Все эти подарки, цветы, которые принес старший инспектор, и то, что почти вся ее семья пришла навестить ее. — Бедная миссис Фокс. Никто не приходил навестить ее четыре года, а теперь ее нет. — Это было к лучшему, Роза, теперь она с Господом, а жизни у нее все равно не было. Здесь ничего не оставалось, только оболочка. У Марты есть гораздо больше. — Тогда зачем, как ты думаешь, Господь сделал их такими? Ты все время говоришь, что для всего есть причина, но взгляни на Марту Серрэйлер, взгляни на Артура… Что за причина у Бога для этого? — Роза попеременно находила ревностную религиозность Ширли то привлекательной, то отталкивающей. Она однажды приходила в евангельскую церковь, и пение с танцами и хлопаньем в ладоши было действительно замечательное, очень духоподъемное. Люди приезжали сюда за много миль. Только вот после этого было много чего странного. — Не наше дело задавать такие вопросы. Господь знает. — Ты же не можешь сказать, что это наказание, ведь нет? В любом случае, для Марты точно нет. Она никогда ничего не делала. Она никогда даже не была на это способна. — Марта — это одна из невинных божьих душ. Один из его избранных ангелов. — Я не понимаю. — Однажды поймешь. Я молюсь за тебя каждый день. — Мне не нужно, чтобы за меня молились, спасибо. — Конечно, нужно. Всем нам нужно. Слава Господу. Ширли аккуратно разложила яйца и бекон на тарелки, пока Роза намазывала маслом тосты. Ветер чуть не разбил форточку одним яростным порывом. Свет замигал. — Это как раз то, что нам сейчас нужно, чтобы отключилось электричество. — Я Свет Миру, — сказала Ширли, разливая чай. А за зеленой влажной лужайкой, за дико качающимися на ветру деревьями, в заднем крыле «Айви Лодж» горел свет. Электричество так и не отключилось. Хестер Бизли выкатила тележку с напитками и наполнила пластиковые стаканы-непроливайки чуть теплым «Овалтином». Пациентов, которым нужны были лекарства, последний раз перед сном посещали медсестры. Задумавшись, Хестер открыла дверь комнаты номер 6 и на секунду удивилась тому, как там было темно и холодно. Она включила свет. Кровать была убрана. Обогреватель выключен. Дверь шкафа открыта нараспашку. Немного же это заняло, подумала она, выходя из комнаты. Миссис Фокс умерла всего полдня назад, а в комнате от нее уже не осталось и следа. Она могла никогда и не существовать. А вот мистер Пилгрим существовал, он сидел неподвижно, не издавая ни звука, не считая трясущихся рук и нитки слюны, которая стекала с его подбородка в слюнявчик. Когда она его проведала, она пошла к Марте, комната которой была в этот день очень жизнерадостной — с открытками, цветами, новой мягкой игрушкой и шариками, все еще привязанными к кровати. — Не укладывай ее пока, — сказала сестра Эйлин, просунувшись в дверь, — ее хочет навестить еще кто-то, доктор оставил записку на стойке. — Я тогда ее немного освежу. О, смотри-ка, кто-то покрасил тебе ногти, очень мило, могу поспорить, это была Ширли. Тебе нравится? Ты такая красивая девочка. Эйлин Веттнон поморщилась из-за того, что она разговаривала с ней, как с ребенком, но так уж Хестер с ними общалась, да и какая Марте была разница? Животные оставляют самых слабых из своего помета умирать на морозе. Люди раньше делали так же. Сейчас существуют все средства для того, чтобы так не поступать, если только они сами способны жить дальше. Никто не позволит им просто так исчезнуть в небытие. Ну, семья Марты хотя бы делала что-то большее, чем просто выписывала чеки. Эйлин отперла ящик с лекарствами и отсчитала таблетки снотворного для леди Фисон в пластиковый стаканчик. Чтобы заставить ее их принять, ей, возможно, придется минут пятнадцать потрудиться. Она открыла дверь. Старая лысая женщина сидела на кровати и пялилась в пространство, а ее радио играло ирландскую танцевальную музыку. Радио леди Фисон всегда играло какую-нибудь музыку, с утра до вечера. Если ее выключали, она плакала; если она не играла долго, она кричала. — Вот так, — сказала Эйлин, встряхнув капсулы в маленьком пластиковом стаканчике.