Ширли Сапкот шла вниз по коридору, когда Крис решил направиться в комнату Марты. Глаза у нее были красные. — Упокой Господь ее прекрасную душу, теперь она ангел среди ангелов. Она не сделала недоброго дела и не сказала плохого слова за всю свою жизнь, доктор Дирбон, и о ком еще вы можете такое сказать? Только о новорожденных детях, и все, и такой она и была. Такой же неоскверненной. — Вы правы. Я знаю, как вы ее обожали и как хорошо о ней заботились. Мы все знаем. Ширли пошла за ним в комнату. — Как только я посмотрела на нее, я поняла. Мне не пришлось даже дотрагиваться до нее. Вы знаете, как это бывает, доктор. — Знаю. — Вчера она казалась совершенно здоровой, вы знаете, такой счастливой… Я знала, когда она была счастлива. Все пришли ее повидать, кроме доктора Кэт, конечно… Как она, доктор Дирбон? — Устала ждать… И расстроена этим, конечно. — Да… Но знаете, что я вам скажу, тяжелее всего это воспримет старший инспектор. Это всегда было так трогательно, смотреть на него рядом с ней, слушать, как он разговаривает. Да, ему будет тяжело. Крис встал у кровати Марты. Смерть, как всегда, была обманчиво прекрасна. Если не обращать внимания на глубокую неподвижность, можно было подумать, что она спит. Но смерти тут нечего было делать в смысле сглаживания морщин, наложенных временем и невзгодами, потому что у Марты их не было. Ее кожа была как у ребенка, ее волосы лежали очень аккуратно, ее лицо было пустым и гладким, и, как сказала Ширли, совершенно неоскверненным — не оскверненным опытом, знаниями, ошибками, эмоциями — жизнью. Кэт Дирбон посадила Сэма и Ханну в машину Филиппы Грэйнджер — Грэйнджеры были их ближайшими соседями, и Филиппа с удовольствием брала на себя обязанность подвозить детей до школы последние несколько недель. Она убрала посуду после завтрака со стола, протерла его, загрузила посудомойку и насыпала миску с кормом для Мефисто. Когда она нагнулась, чтобы поставить ее на пол, по ее ногам потекла вода и образовала на плитке лужу. Кэт издала вздох облегчения и подтянула к себе телефон через столешницу. — Привет, детка. — Крис, тебе надо позвонить Кэрол Стэндиш. Кэрол была заменяющим врачом, которая взяла на себя дела Кэт на время ее декретного отпуска. Она недавно переехала в Лаффертон, казалась дельной, приятной, но слегка холодной. Им повезло, что она пришла к ним, найти заменяющих врачей становилось все сложнее. — Она еще не работает. — Сейчас начнет. У меня схватки. Дэвид Куда мы идем? Я больше не хочу в эту машину. Я просто хочу поехать домой, прямо сейчас, пожалуйста. Это игра? Или спор? Тогда хорошо, но можно ее прекратить сейчас и сказать, что вы выиграли? Не тяните меня за руку, очень больно там, где вы тянули раньше, очень, очень больно… Не тяните за нее. Я не хочу в эту машину, но я пойду, я сяду в нее, пожалуйста, не тяните меня за руку. Темно. Всегда темно. Я не видел солнца уже очень давно. С тех пор, как… Почему мы всегда едем в темноте? Я очень устал ездить по разным местам. Почему мы все время едем куда-то еще? Я думаю, сейчас мы очень далеко от дома. Мне это не нравится. Я хотел бы, чтобы вы остановились. Пожалуйста, остановитесь. Двадцать девять Старший инспектор окинул взглядом комнату. Он мог видеть все в их лицах. Усталость. Разочарование. Искры упрямой решительности. Но не надежду. Теперь они ожидали худшего. Единственный вопрос был только — когда. — Что же, сегодняшний утренний эксперимент не дал нам, считай, ничего… Дождь, конечно, сильно изменил сценарий, но дело не только в этом… Никто к нам не пришел сказать, что что-то заметил, потому что заметить что-то было невозможно… Вот так просто. Мы заставили мальчика и миссис Ангус пройти через это напрасно. — Босс, минуту назад позвонил велосипедист… Сказал, что он проезжал мимо этим утром, но ничего не знал про эксперимент и только потом услышал про него на работе. Серрэйлер вспомнил его, как он промелькнул перед ним на горном велосипеде, опустив голову под дождем. — Он придет сюда? — Где-то через час… Он не может уйти с работы раньше. Он вспомнил, что видел мальчика у калитки тем утром. Пара человек в комнате потрясли кулаками в воздухе. — Что-нибудь еще? — Пока нет. — Спасибо всем вам. Я знаю, как все это невыносимо, но мы не можем это так оставить. — Босс? Что мы действительно обо всем этом думаем? — Я не озабочен тем, чтобы думать, нужно действовать. Мы просто удвоим свои усилия по поискам мальчика, Дженни. У нас нет других вариантов. Серрэйлер вышел из комнаты, как всегда, оставив за своей спиной приглушенный гул облегчения. — Он знает, что он мертв, — сказала Дженни Хамбл. — Почему он просто не выступит с объявлением? Натан Коутс повернулся к ней. — Даже если так, разве мы не должны все равно его найти? Подумай о родителях. Хуже всего не знать и никогда не найти, можешь спросить кого угодно. Любой, у кого кто-нибудь пропадал, тебе об этом скажет. — Мой отец однажды потратил целую неделю только на то, чтобы найти нашу собаку. На самом деле он так и не сдался, до сих пор думает, что она вернется. — Да. Хуже всего — это не знать. Комната опустела, и дверь за ними захлопнулась. Саймон Серрэйлер стоял у окна в своем кабинете и смотрел на парковку. Только минул полдень, а света все равно не хватало. Ему казалось, что он прожил уже столетие с тех пор, как проснулся сегодня утром. У него зазвонил телефон. — С вами хочет поговорить старший констебль, сэр. «Ну вот, сейчас начнется, — подумал он устало… — Почему никакого прогресса?.. Что конкретно вы…» — Саймон? — С добрым утром, мэм. Пола Девениш была одной из немногих женщин — старших констеблей, ей было за сорок, а полицейским офицером она стала в двадцать, у нее была Королевская полицейская медаль и медаль за отвагу. Она прибыла в округ восемнадцать месяцев назад и смогла сразу повысить уровень работы органов полиции, уровень раскрываемости и общий моральный уровень. Она была эффективна, энергична, пугающе осведомлена обо всех тонкостях работы полиции и очень активна. К тому же она умела найти подход к людям и проявить сострадание. Саймон в высшей степени ее уважал. — Как у вас все справляются? Я знаю, каково бывает с этими делами, когда день проходит за днем, а ничего нового не появляется… Это мучительно для всех.