Они оба стояли, подняв головы. Овраг был отвесным с обеих сторон. — Знаете, ненавижу это место. Отец нас как-то сюда привез, когда мы были детьми, и напугал нас до смерти. Он сказал, что здесь живут разбойники и прячутся в этих пещерах, что они огромные, рыжебородые, с вонючими подмышками и деревянными дубинами. Я потом еще долго в это верил, страшные сны потом несколько лет снились, — он поднял глаза на изъеденные пещерами скалы. — Господи, сколько тебе было лет? — Пять, четыре? Было чертовски страшно. Он так всегда делал, мой отец… Думал, это смешно. — Только изредка сквозь жизнерадостный фасад Натана прорывались вот такие эпизоды из его детства. — Саймон. — Иду. Господи, пожалуйста, пусть это будет не он. Пусть это будет… Ну, кто? Какой-то другой ребенок, которого наскоро закопали в овраге? — Что у вас? — Это ребенок. Между восемью и девятью годами. Причина смерти — вероятно, перелом черепа. Сзади видна глубокая трещина. Господи. — Как долго он здесь находился? — Сложно сказать. Тело отчасти оказалось оголено, были заморозки, а потом еще и дожди… Я узнаю точно, когда мы отвезем его в морг. — Это может быть три недели или меньше? — Вряд ли. Судмедэксперт поднял голову, как сова, глядя своими огромными глазами из-под белого капюшона, завязанного веревочками под подбородком. Он стоял в неглубокой могиле рядом с трупом. — Неважно, как долго, это в любом случае не ваш пропавший мальчик. — Откуда вы знаете? — Потому что тело женского пола. У вас есть, кто девочки недосчитался? Сорок шесть Конференц-зал был забит донельзя представителями радио, телевидения и прессы. Старший инспектор стремительно вошел внутрь, и каждое его движение говорило о том, что он собирается атаковать, а не защищаться. Он выглядел таким уверенным в себе и решительным, когда занимал свое место, — Натан заметил это, хотя точно знал, что это не так. — Спасибо всем. Так… Нам нужна ваша помощь. Этим утром в Гардэйл Равин было найдено тело ребенка. Оно лежало в могиле, закиданное листьями и ветками. Это тело девочки возрастом от восьми до десяти лет. Причиной смерти стал перелом черепа, возможны и другие травмы. Мы не можем поделиться никакой другой информацией, потому что у нас ее нет. Естественно, мы проверяем данные по слепкам зубов у дантистов — те, что имеются… Тело было голым, никаких следов одежды не обнаружено. Весь овраг оцеплен, мы проводим поиски. На этом этапе мы не можем найти никакой связи между этой находкой и исчезновением девятилетнего школьника Дэвида Ангуса, но нет и никаких доказательств, что связи нет. Пока у нас нет никаких улик, указывающих на местонахождение Дэвида. В этой ситуации мы ожидаем поддержки от гражданского населения. Не очень много людей спускаются в Гардэйл Равин в это время года, как вы знаете, так что если кто-то видел автомобиль, припаркованный там… любое средство передвижения… Есть люди, которые выходят в болота круглый год, так что любое свидетельство очевидца о человеке с ребенком этого возраста рядом с оврагом будет иметь огромное значение. Мы не получали сообщений о пропаже ребенка этого возраста в том районе. Мы связываемся с другими отделениями полиции, но пока безрезультатно. Так. Какие-нибудь вопросы? Комната буквально взорвалась, как и ожидал Саймон. Почему Дэвида Ангуса до сих пор не нашли? Еще один пропавший ребенок — что, будут и другие? Какие попытки делаются?.. Может ли кто-нибудь не из полиции… Что вы думаете о статье… Может ли старший инспектор прокомментировать самоубийство… Он отвечал быстро, не виляя и не уклоняясь, и не скрывая своего собственного беспокойства в связи с отсутствием прогресса по делу Дэвида Ангуса и огорчения по поводу обнаружения еще одного детского тела этим утром. Натан Коутс давно заметил, что пресса любит Серрэйлера. Они отлично вели бой с этим быком, когда он выходил к ним, они были экспертами в поисках болевых точек, и скрытая агрессия так и закипала на подобных пресс-конференциях. Медиа могли отвернуться от полиции очень быстро, особенно если чувствовали, что публика окажется на их стороне, но пока они были заодно. Они верили тому, что им говорят, а также ценили то, что их зовут по любому важному поводу и отвечают им честно. Поток вопросов иссяк, и комната опустела. Эта история попала на заголовки местных СМИ через полчаса, в передовицу национального радио — через час. Когда начали приходить телефонные звонки («Шизики и искатели славы — вперед», как говорил Натан) и члены команды засели за телефоны, чтобы их фильтровать, Саймон поехал в Бевхэм, в морг. Он хотел узнать, появилась ли еще какая-нибудь информация по телу, и он хотел убраться из участка. Когда он приехал из Гардэйла, на его экране красовалось еще два сообщения от Дианы. Прошлой ночью она оставила сообщение на его телефоне. Он был зол. А еще он ненавидел слоняться по участку без дела. После того, как он съездит в Бевхэм, он хотел еще раз увидеть овраг, а потом, как он сам прекрасно понимал, ему нужно было увидеться с Мэрилин Ангус. Джонатан Ниммо уже был на работе. Тело ребенка лежало перед ним на столе, совсем жалкое и маленькое, только кожа и кости. — Доброе утро, Саймон. Поймал убийцу? — Она была убита? — Ну, она не скончалась у себя в постели. Нет, она умерла из-за удара по голове со спины… Видишь? Саймон наклонился. Ниммо показал: — Видишь… здесь? И здесь… — Чем ее ударили? — На самом деле я склонен полагать, что все произошло совсем не так, как ты сейчас подумал. Я думаю, она упала на спину, возможно, с некоторой высоты, но с небольшой, и разбила себе череп о твердую поверхность. — О. — Действительно — «О». — Так что нам, может быть, надо, а может, и не надо искать убийцу. — Ее могли толкнуть, она могла поскользнуться и упасть… Сказать наверняка нельзя. — Что-нибудь еще? — Сломана рука… и локоть… Возможно, она неудачно упала. Я бы предположил, что на что-то за ней и под ней. Точно не наоборот. Если мы говорим о нормальной ситуации. — Над ней надругались? — Сложно сказать. Если да, то без особой жестокости. Было бы неплохо найти ее раньше. Мы взяли анализы, но там ничего не будет. — Если она погибла случайно… — То что она делала зарытая в могиле в Гардэйл Равин? Проблема. Ниммо поднимал косточки пальцев на руке девочки, одного за другим, очень аккуратно, и рассматривал их. У него было очень вдумчивое и сконцентрированное выражение лица. — Ну, нам не поступало заявлений о пропаже девочки в этой местности. — Значит, привезли откуда-нибудь. — Может быть. Но это должен быть кто-то, кто понимал, где находится. Гардэйл есть на картах, но вообще это не самое популярное место среди тех, кто не живет в том районе. — Ой, ну не знаю — летом туда спускается куча народу. — А зимой — почти никто, так что он знал, что тело пропавшего ребенка потревожат не скоро и, может быть, не найдут никогда. — Размышляешь вслух, Саймон? Серрэйлер опустил глаза на тело, которое выглядело совсем беззащитным под слепящим больничным светом. Он чуть не плакал. Он подумал о своей племяннице Ханне, девочке того же возраста, с теплой розовой кожей, из которой била ключом радость, энергия — жизнь. — Дай мне знать, если выяснишь еще что-нибудь, — произнес он, отворачиваясь от стола. — Не выясню. Я уже в принципе закончил. Я вполне удовлетворен сломанным черепом после падения на затылок. — Легче от этого не стало. — Не мои проблемы. Саймон поднялся на четвертый этаж больницы и зашел в местное кафе. Он был голоден. Морг никогда не отбивал у него аппетит. Наверное, тут сыграла роль незначительная часть генов, которые он унаследовал от долгой вереницы своих предков-врачей. Он взял кофе и сырный сэндвич. «Теперь это на тебе», — сказал ему патологоанатом, но на какой-то момент ему показалось, что речь не о маленьком тельце, которое он только что видел, и даже не о Дэвиде Ангусе или какой-то возможной связи между ними. А о Марте. Последний раз, когда он был в Бевхэмской центральной, он ходил навещать ее после прилета из Венеции. Он вспомнил, как это было. Она лежала совершенно неподвижно, подсоединенная к куче трубок и аппаратов. Он нарисовал ее. Он смотрел на наброски не далее как вчера вечером, и они показались ему посмертными масками, хоть она и не была мертва. Его чувства по поводу нее сейчас были смесью обыкновенной скорби, некоторой степени облегчения, грусти от того, что он больше никогда не посидит и не прогуляется с ней и… чего-то еще. Где-то в глубине, под многочисленными слоями, что-то его глодало, какое-то неясное сомнение, неуверенность и беспокойство. Он не мог это определить, не мог отыскать этому место в общей картине, но оно было в нем, какой-то отзвук вопроса без ответа, ощущение незавершенности какого-то дела. Кто-то уронил что-то фарфоровое на пол, и раздался звон, еще у кого-то начался приступ кашля, и с соседнего столика ему поспешно передали стакан воды. Скрипнули колеса кресла-каталки. Зазвонил звоночек. Жизнь. Он осушил свою чашку кофе и поспешил доделывать оставшуюся работу. Соррел-драйв. Мэрилин Ангус. Где-то в глубинах этого здания на полке в морге лежит тело ее мужа. Где-то лежит тело Дэвида Ангуса. Когда он шел по стоянке, у него зазвонил телефон. — Босс? — Что такое? У Натана был какой-то странный голос — извиняющийся? Смущенный?