— Здорово, Кондрат, — просипел Назар, губы сухие облизывая. Бледный до того, что призраком лесным кажется. Губы бескровные, глаза впали, чёрными кругами пошли. — Говорю ж, он, — бросил рядом капкан один из братьев, и звякнул тот, на камень напоровшись. — Здоровее видали. Давай его в заимку оттащим, не тут же оставлять. А ты беги домой, да кому надобно доложи. — Кому? — сдвинул брови Трифон. — Кому надобно! — зыркнул брат. — Вдруг он душегубец какой, не зря ищут. — Сам ведаешь, что иначе было, — отвечает Назар, чуя слабость немыслимую. — Не убивец я. — А кто ж об том ведает? — За моей душой греха нет, а что Родину покинул, так была тому причина. — Скажешь то ж. Любовью каждый прикрываться горазд! — Об чём толкуете? — пытался разуметь Трифон. — Хватит лясы точить, давай подымай. — Да всё в толк не возьму, чего с ним делать будем? Мож, в лесу его оставить, сам помрёт. А то спину неровен час надорвать можно, а каков в этом прок? Отошёл Кондрат подальше и брата подозвал. Шевелятся губы, только не разобрать ничего Назару. Кивнул Трифон, бросив взгляд на раненого, подошёл. Взвалили сначала одному на спину, потащили, потом сменились. Так и до заимки добрались. Обыскали, нашли ножичек. Трифон себе и припрятал в карман. Потом сбежал куда-то, а старший, с кем Назар знаком был, тряпки порвал, огонь растопил, нож накалил, да раны ему и прижёг, чтобы кровь не сочилась. Сжав зубы, терпел Назар. — Чего удумал? — спросил позже у спасителя. — Чего надо, — огрызнулся тот. — Не твого ума дело. — Тогда б в лесу меня оставил, лучше тут помереть, чем в темнице прозябать. Но дверь уже хлопнула. Не схотел говорить с ним Кондрат. И тогда нелюдим был, а теперь и подавно. Выбрался на улице брата поджидать, а дверь подпёр. Идёт Ефим по лесу, впереди Зверь бежит, след ищет. Вдруг мужик навстречу. — Отца ищу, добрый человек, не встречал? Назаром кличут, волосы светлые, на меня схож. Зарычала собака на охотника, тот влагу лишнюю сглотнул. — Зверя своего убери! — Не тронет, коли чист душой. — А ты не грозись, сам разберусь, как мне жить. Навострил уши пёс и бросился куда-то, а за ним, кажись, и Ефим собрался. Понял Трифон, кого ищут. Да брат сказал, что делать надобно. Потому вскричал он. — Видел-видел, как не видеть?! — а сам улыбается. — Встретил на восходе. Шёл он на север, — махнул рукой. — Ничего не путаешь? — удивился Ефим. Домик-то их в ту сторону и был, где мать ждала. Только чего не зашёл отец за ними? Мож, случилось чего? — Как путать? Встретил, значится, заговорили, где в лесу дичи больше водится, он и сказал, что на Север идёт. — Зверь, — крикнул Ефим, и тот тут же остановился, хозяина поджидая. — Чует собака что-то, — поделился. — Не он то, наверное, был. Сплюнул в сердцах Трифон, пришлось из кармана ножичек доставать. — Вот, обронил. Поздно я увидал, не догнал. — Твой? Присмотрелся Ефим. Как есть его. — Украл?! — догадка пронзила. — Да ты что?! — вскричал мужик. — Ежели б украл, так зачем отдавать вздумал? Кумекаешь? Задумался Ефим, есть правда в словах. — Не хошь, не слушай, — махнул на него Трифон. — Идти мне дальше надобно. А ежели вещь не твоя — верни, — ладонь протянул. Крутит ножик в руках Ефим, всё понять пытается, что с отцом случилось. А ведь правду говорит незнакомец, ему ж карманы не выворачивали, сам отдал, значится, так дело и было. А собака легла и поскуливает. — Обратно идём, — кивает Ефим. Но не хочется Зверю подниматься. — А ну, кому сказал?! — прикрикнул Ефим, хлопая себя по колену. И собака подчинилась. Затаился за деревьями Трифон, подождал, что всё ж Ефим не пойдёт по следу. У, мерзкая псина, чуть не выдала, где они Назара прячут. А порешали они с братом вот как. Знал Кондрат, какую злобу затаил на Назара Рябой, а они взаём у него зерна брали да деньжат немного. Расплатиться никак не могли, всё зверь пушной не шёл. Токмо Зосим деньгу обратно требует. А тут как снег на голову Назар, видать, Божья милость снизошла. Вот и отправил брата к Рябому Кондрат, долг на врага лютого сменять. Слыхал однажды, как обронил Зосим, будто страшится, коли однажды вернётся тот. За такое можно даже сверху им с братом насыпать. Бежал Трифон, успеть пытаясь. Вдруг парнишка воротится и искать пойдёт. Можно было за ним проследить да удавочку на шею накинуть, но собака. Та точно к себе близко не подпустит. Вон как осклабилась. Но ничего, он туда-сюда обернётся, авось, смог запутать. Ножичек жалко, себе хотелось оставить, только на кону долг Зосимовый. За такое можно и с ножичком распрощаться. Добрался когда, грудь горит, пить охота сильно. Постучал в избу, хозяйка открыла. — Настю нашли?! — смотрит глазами красными, что аж Трифону неудобно стало. — Не, — головой покачал. — К Рябому я. — Ааа, — сразу лицо изменилось у ней. — Засим пришёл. Нет его, дочка у нас пропала, ищем, — утёрла глаза платком. А сама по хозяйству хлопочет. Вчера весь день бегали, нынче Рябой дома сидеть сказал, а сам опять мужиков взял и ушёл. Не схотел её с собой брать. — А где ж сыскать Рябого? Чует Трифон, сейчас не приведёт, пропало всё. Плох Назар, да и ищут его. Потому времени терять нельзя. Глянул на жену, давно живут, сколько Трофим себя помнит. Небось, и Ульяна ведает про врага его. Не знал он, что Назара с Ульяной связывает. А та ещё и говорит. — Вечером приходи, а лучше и того позже, завтра. Не до тебя теперича. Растерялся Трифон. На сей случай Кондрат чего делать не сказал, потому решил по-своему. — Мужика с братом нашли, — начал, а сам следит за хозяйкой, как новость воспримет. — Петя? — заглянула с надеждой в лицо, но головой Трифон покачал. Этого-то знает, сколько рядом жили, чай не спутает ни с кем. И чего ж у Рябого всё один к одному. И дочка сбёгла, и родственник пропал, а ещё будто слыхал Трифон про Ваньку говорили, младшего, братца Ульяны да Петьки. Друг евойный. Так он на службу пошёл, а Трифона по здоровью дома оставили. И вот один мужик второму сказать, тот третьему, а дальше так и добралось, будто сгинул Ванька в войне с японцами. Кто ж знает, правда али брешут люди. Порой и не того насочинять можно. — Не Петра, другого мужика. — Кто ж тогда, что ты сюда с известьем таким пришёл? — Сказать не могу кто, но Рябому знать надобно. Залегла складка на лбу Ульяны. Об ком толкует Трифон? И поняла, что ему язык развяжет. Подошла к шкафчику, где тряпки лежали, руку промеж полотенец дальше сунула, вынула с рублём. — А ежели так? — покрутила в пальцах. — Ежели так? — загорелись глаза Трифона. Брат дело говорил про Рябого. Долг им не скоро вернуть, только лучше синица в руках. Покачал головой. — Ууу, ирод, — грозно глянула на него Ульяна. Вытащила всё, что было, ему в ладони сунула. А он ещё глазами на бусы ейные показал. Снимает Ульяна янтарь с себя, что Зосим на именины дарил. — Ежели обманешь, — протянула руку с бусами, а Трифон уж свою лапищу враспах держит. — Ежели не скажешь теперича важного чего-то, гляди. Рябой с тебя три шкуры сдерёт. Застыл Трифон, задумавшись. А что ж, коли для Ульяны он не враг вовсе, ежели для неё оно тьфу и растереть? — Ладно, — губы облизал, — обратно верну, коли так. Токмо на иконе поклянись, что не обманешь. Ежели важно то для тебя, всё отдашь и говорить никому не станешь. — Вот те крест, — обернулась к углу красному. — Нашли мы утром в лесу Назара, что беглым значится. Говорил брат, будто враг семье вашей. — Назар? — ахнула Ульяна, и вмиг щёки красным вспыхнули. Сжала в руке бусы, глазами мыргает, неужто ослышалась. Хлопнула дверь, вошёл Зосим, в спину гостя глядя. — Чего тебе надобно тут? — зыркает на Трифона, а тот и не знает, с кем теперь торг весть.