— От Ульяны. Веди! Позади держалась Анна, и страшно ей стало, вдруг, убивец. Сейчас как свяжет да сначильничает. И зачем токмо послушалась? Останутся дети её сиротами. Идёт дрожит, лес узнаёт, вот тут ежели налево принять, к Марфе отправишься. Но они правой сторонкой идут. — Ты ежели что дурного удумал, — предупреждает, — знай — муж найдёт тебя и душу вытрясет. Захохотал Трифон. — Дурного! Старуха ты! К чему такая? Да и денег у вас нет, всё знаем. Токмо грех на душу взять, да и всё. И муж твой не пойми где бродит, слыхали, что головой вовсе повредился. Остановился внезапно. — Рябого жена заплатить обещала, ежели правду ей сказал. — Выполнит, раз обещано, давай, иди. Добрались до избы, округлил Кондрат глаза. — Ты кого привёл, дурачина? Велено было Рябого, а это баба Пётькина! — Ты погоди, расскажу сейчас, — отвечает ему на то брат. Вошла Анна в дом. — Ну, здравствуй, Назар, — покачала головой. — Давно не виделись. — Анна? — удивился. Вот кого встретить не ожидал, так её. — Откуда здеся? — К тебе пришла. Взгляд на ногу бросила. Кровь припеклась, да глядится плохо. — Говори, как тут оказался, — села подле, из корзины нужное доставая. Поведал Назар обо всём, а в горле вопросы про Ульяну невысказанными остались. Молчит и Анна про то. — Идти мне надобно, — вздохнула, оставляя съестное рядом. Подумала и про снедь. — Петя снова убёг. — Куда ж? — Не ведаю, Назар. Только страшно мне с ним рядом, будто бес в нём нечистый сидит. Вспомнил Петра Назар, кивнул. Ему тож странным показался. — Ежели сынком моих встретишь, передай, пусть домой идут, к матери. Я догоню, как с ногой решится. — Ох, не верю я иродам этим, — кивнула она на дверь, за которой тут же нарисовался Кондрат. — Мы тебе тоже не верим. Где обещанное? Вот ваш Назар. Зыркнула она на братьев, достала тряпицу да бросила. — Подавись, — сказала Кондрату, а потом обернулась к Назару. — Приду ещё, ничего собаки эти с тобой не сделают. А ежели сотворят, — снова взгляд на мужиков, — пред Богом отвечать будут да в тюрьме сгниют. Вышла из избы да пошла себе. Добралась до места, откуда к Марфе ход был, задумалась, а потом, словно толкнуло туда. Пошла по тропке места знакомые навестить. Вдруг в доме снова кто поселился. Глава 17 Анна, подходя к избе, услыхала, как залаяла собака. Никак и впрямь живут? Остановилась, оглядываясь, палку надобно. Вдруг кинется зверь какой, разорвёт. Может, повернуться? Остановилась, задумавшись. Только дом уж сквозь деревья виден, и ноги ступают по мягкой земле. Болота рядом, надо глядеть в оба. Стоит парень какой-то, в лес всматривается. — Кто пришёл?! — вопрошает грозно. Раздумала Анна показываться. Небось, семья какая заселилась да живёт, а потом девицу заприметила и застыла. Никак Настасья? Вышла из-за дерева. — С миром я, — сказала, а сама на собаку глаза уставила. — Кто такая? — сдвинул брови Ефим. — Тётка моя, Анна, — ответила за неё Настасья, в платок кутаясь. Опять морозить стало, но чует уж, что лучше, чем вчера, когда Богу чуть душу не отдала. — Это кто, Настасья? — сжимает палку крепче Анна. Что ежели девку удерживают силой, а она домой хочет, взаперти держат. — Спасители мои, — отвечает на то Настя, — в болото упала, вот спасли, от лихорадки вылечили. — Мало верится-то, — сузила глаза Анна. — А вдруг держит тебя кто? Вскинул брови от удивления Ефим, ничего себе об нём думы какие ведут. Да мог он что угодно с девкой створить, только не тому отец да мать учили. — Правду говорю, — отвечает Настасья. — А ежели правду, сбирайся, домой доведу, мать с ног сбилась, все глаза выплакала. — Не могу пойти я, — покачала головой. — Значит, держат, — кивнула Анна, палку поднимая, будто могла хоть как-то совладать с парнем да собакой. Мальчишка, что рядом с Настасьей стоит — малец, но тож, как на подмогу кинется, не сдюжить. — Не враги они, друзья, — успокоила Настасья, к тётке подходя. — А домой идти не желаю, потому что прокляли меня. — Кто ж? — Марьянка — чёрная душа. Слыхали девки, как она говорила об том, видать, Игнату тогда и шепнула, а он сказывать не стал, пужать меня не схотел. — И чего удумала? — Мать у них ведунья, — кивнула на братьев Настасья, — в лесу живёт далече, сходить хочу, пусть посмотрит, что на роду мне написано. — Вот глупая, тебе сказали, ты и доверилась первому встречному. — Спас меня Гордей, — посмотрела на него Настасья. — Ежели б не мальчонка, не видала бы ты меня тут. А Ефим сидел надо мной всю ночь, пока жаром тело исходило. Снадобье дал. Глядит на них недоверчиво Анна, и вроде что-то знакомое улавливает. — Откуда вообще такие? Не видала прежде. — С отцом на охоту пришли, — заявил Ефим, — токмо стерялся он, мож видали? — Назар? — догадалась Анна. — Откуда ведаешь? — Просил передать вам, чтоб к матери шли, он позже нагонит. — А чего сам посланье не передал? Задумалась Анна. Сказать, где скрывают его — беду на детей навлечь. Ольховы не поглядят, что дети, перебью за деньги, что теперь из Ульяны тянуть можно. Не станет Анна грех на душу брать, лучше пущай и впрямь к матери воротятся, а с Назаром они сами порешают. Тож вернётся, токмо позже. — Не знаю, встретила его, на запад шёл, не расспрашивала. — Врёшь! — Это тётка моя, — вступилась Настасья. — Ежели говорит так, значит, было. — А кто Назар таков? Откуда знаешь? — Жил у нас раньше в деревне, — старалась Анна ничего лишнего не сболтнуть. — Потому ведаю. — Мож, другой Назар?! — не верит Егор. — Дат на тебя ж и похож. Сказал, что дома мать у вас осталась, а с тобой братец. А сам весь такой из себя светлый, прям как ты. И глаза такие ж. Да он это, говорю тебе. — Ты вот что, Анна, мать успокой. Скажи, что вернусь скоро. Как поможет мне ведунья, так сразу обратно. — Платить хоть чем думаешь?