— Опомнись, — качает головой Ульяна. Бросила взгляд на дочку — спит. — Изнутри дом загорелся, так думаю. Надобно Настю дождаться, как очнётся, сама всё поведает. — Не переубедишь меня, — ответил резко и из дома выскочил. Заря занималась. Пламя потухало. Деревенские разбредались по домам. Сидел Рябой на пепелище, голову руками обхватив. Оплакивал жизнь младую загубленную. А мимо тенью пробежал Петька к скорняку, не ведая, чем кончится всё. Глава 6 Настя подскочила на кровати. Крик разнёсся по избе. — Тише, тише, — обхватила её Ульяна, что рядом спала, дочку обняв. — Позади всё. Спи. — Игнат, — дрожала девка, как осиновый лист от озноба и страха. — Игнат где?! — Спи пока, завтра говорить станем, — гладит по волосам Ульяна, только не уймётся дочка, ясно уже. Трясёт головой, будто заведомо не веря ничему. — Где? — глаза испуганные, бешеные. Смотрит прямо, будто пытается вспомнить чего. — Мама, где?! — голос молящий. — Нет больше Игната. — прижала Ульяна дочку к себе. — Нету, — дрогнул голос. Сама вот-вот разрыдается. Закричала Настасья, забилась в её объятьях. Заглушает крики Ульяна грудью своей. Прижимает сильней, что выкричалась. На пороге Зосим объявился. Только-только с мужиками дело кончили. — Хмеля завари, — просит Ульяна. Озирается он по сторонам. Не сноровиться. — Ай, сама, — поднимается Ульяна, кивая на дочку. Подходит ближе Рябой и будто боится. Разносится по избе дымный запах. Весь пропах, пока работал. Перевела на него взгляд Настасья. — Отец, где Игнат? — у него спрашивает, будто мать ей неправду сказала. — Игнатушка мой где? Растрепались волосы. Лежит ещё не одетая, одеяло к себе прижимает. Не успела Ульяна рубаху накинуть. Тяжело одной, несподручно. Думала проснётся, в баню и новое. — Помер, — сказал Рябой и перекрестился на иконы. Уселся рядом, губы жуёт. Глядит, как в подушку девка рыдает. — Петьку видал? — задаёт Ульяна вопрос, кидая траву в глиняный горшок. — Дома, наверно, — отзывается Зосим через плечо. — К скорняку побежал, — качает головой Ульяна. Услыхала-то Настя, от подушки оторвалась. Блестит лицо от слёз, раздулся нос. — Зачем к скорняку? — А ну скажи, как пожар случился?! — вопрошает мать. — Свечу не доглядели, — тихо прошептала Настя. — Она занавески подожгла. — Ох, Зосим. Натворит Петька делов, остановить его надобно. Сходи к скорняку. Сердце не на месте. Не Марьяна это, говорила же! — Да чтоб тебя! — выругался Рябой, поднимаясь с места. — Покоя не дадут. Вышел из избы и пошёл искать Петра. Неровен час и впрямь чего недоброго на горячую голову сотворит. Упала Настасья на кровать, жить не хочется. Недолог её путь счастливый. Никого на свете любить не станет, только Игнат сердцу мил. По гроб жизни с тобой буду, говорил. Вот его жизнь и кончилась. Не обманул. Поднесла Ульяна дочке кружку, пить до дна заставила. — Тут жить станешь, ничего, сдюжим. Тяжело будет, а что делать. Ночь сегодня с ним провела? — интересуется. Пожала плечами Настя. И сама не поняла, что и как было. Да только до конца дело не дошло. Чего говорить. — Подождём, — кивнула Ульяна. — Дальше думать будем. Услыхал Зосим издалека, как собака лаем изводится. Бросился к воротам. Открыты настежь. Мужики бранятся, а девки не слыхать. Добежал до крыльца, вывалился из избы Петька, за волосы Марьяну держит. — Оооо, паскуда, — шипит на неё, за собой тащит. Молчит девка, будто в рот воды набрала. Даже улыбается, как сумасшедшая. И страшно от той улыбки Зосиму стало. — Да пусти её, — показывается позади Корней-скорняк. — Дома всё время была. Вот тебе крест, — сенит себя знаменьем. — Нет веры ни тебе, ни дочке твоей. — Не она это! — зычно гаркнул Зосим. — А ну пущай! — Ульяна послала? — кивает Пётр, криво усмехаясь. — Настя сказала — не она. Свечу не доглядели. Изменился в лице Пётр, задумчивый стал. Отпустил волосья девки, шаг в сторону сделал. А Марьяна захохотала. Смотрит на Зосима, а тот ни жив, ни мёртв. Такой страх на него напал от её взгляда чёрного, от смеха дикого. Будто не разумный человек пред тобой, а баба сбредившая. Перестала смеяться, резко повернулась к Петру. — Ну чего же ты? — шепчет ему. — Чего? Поворачивает голову подбородком вверх медленно. Вправо — влево, а сама глаз не отводит. Бросил взгляд на Корнея Пётр. На сердце руку положил. — Грех на душу чуть не взял, — признался, — прости меня. — И ты, — сказал, посмотрев на девку, и осёкся. Стоит прямо перед ним, улыбку с губ стёрла. Смотрит в самое нутро. Глаза — не глаза вовсе: два чёрных колодца. И такая тьма в них полощется. — Иди сюда, — шепчут губы еле слышно. Смотрит Пётр, брови насупил, но стоит. — Иди же ко мне… Хотел мимо всё ж пройти, как схватила его за рубаху Марьяна да губы свои к его прижала. Не успел опомниться, поцелуй горячий на устах пылает. Молчит Корней на дочку глядя, вскинул брови Зосим от удивления. Оттолкнул Пётр девку о себя, губы вытер, будто противно, а она вновь хохочет, как сумасшедшая. Пролетел мимо, а та вслед смотрит, глазами спину прожигает. И хохочет, хохочет, хохочет. И вплетается в её смех и злоба и ненависть, что на сердце камнем придавлены. — Попомнишь ещё меня, Петя. Крикнула в спину и в дом бросилась. Обернулся Пётр. Стоит на крыльце отец и грустно на него смотрит. Что знает? О чём ведает? Только ему и известно. Да ничего говорить не стал. Головой покачал и в дом за дочкой вошёл. — И нам пора, — кивнул на калитку Зосим. А у самого мураши по спине с кулак скачут. Не признается, не выкажет страха своего. — По домам, да, — отвечает Пётр согласием. А на душе буря колобродит. Ноет будто всё, не уляжется никак. И чего случилось — неясно. Девка поцеловала. А такое чувство гнетущее, будто скоро он и сам за Игнатом вслед отправится. Идут, молчат. Каждый о своём думает. Распрощались у дома, руки друг другу пожали. И смотрит вослед Петру Рябой, пока тот из виду не скрывается, а потом и сам идёт в избу отдыхать. Только не до сна никому в доме. Лежит Ульяна, обхватив Настю, а та никак уняться не может. Подвывает. Девки на печке нет-нет да проснутся. Копошатся, но голоса не подают. — Ну чего там? — шепчет Ульяна, завидев мужа. — Нормально, спи. — Слава Господи, — перекрестилась, смотря на красный угол. — Упас Петьку. Слыхала я, как парень из их деревни в колодце утопился из-за Марьянки, сначала казалось, брешут. Чего думаешь? — Ничего, — буркнул Зосим. — Спать охота. Стащил сапоги и улёгся на кровать. Только сон не шёл. — Зосим, — снова позвала Ульяна. — Точно Петька ничего плохого не сделал? Не желал отвечать Рябой, да пристала баба. — Зосим! — Да точно! — осерчал. — А ну спать дайте! Петухи скоро крик поднимут.