Ну здрасти, приехали! Что такого изменилось с утра, когда он был совершенно не против? Я так и спросил его вслух, а он ответил мне на это совершенную глупость: — Ты снова начал говорить об Анне. — Знаешь, я не вижу абсолютно никакой связи между этими двумя фактами! — я уже рассердился ни на шутку. Марк еще что-то хотел сказать, но тут в дверь постучали. Это все потому, что Марк так и не починил звонок, давно надо было вызвать мастера, но то некогда, то у него ночует очередная Девушка без…, а то пятничная вечеринка. Потому ему в дверь стучат. Мне то, что, мне вообще до этого нет никакого дела, я-то сегодня съезжаю. Потому, когда Марк пошел открывать, я встал и направился к себе в комнату. Я собирал свою одежду, кидая ее в сумку. У меня оказалось овер дофига вещей, даже не знал, что я такой шопоголик. Штук восемь совершенно одинаковых водолазок, пар десять узких джинсов. Я вообще люблю приталенные, облегающие вещи. Мама мне говорит, что с моей фигурой не стоит носить вещи «в обтяжку», но я чувствую себя уверенно, когда вещи плотно прилегают к моему телу. Из коридора раздавались голоса. Один был Марка, а вот другой я никак не мог узнать. Даже было непонятно кто это, мужчина или женщина. Есть настолько высокие мужские голоса, что порой их можно спутать с женскими. Вот это был именно такой голос. Я остановился посредине комнаты и огляделся вокруг, чтобы ничего не забыть. У меня вообще тут спартанская обстановка: кровать, которую я сам собрал, когда ее доставили из Икеи, вешалка на колесиках оттуда же, на которой и висела вся моя одежда, теперь плотно заполнившая собой синюю спортивную сумку, которую я купил перед своим отъездом из Вильнюса, и две коробки в углу. Коробки я так и не распаковал, потому я их просто погружу в багажник такси и все, готово. Еще у меня была стопка книг, которые уже прочитал, поэтому я оставлю их Марку. Он, конечно, книги не читает, поэтому и эти вряд ли прочтет, но это уже будет не мое дело. Вроде бы все. Ну да, еще мой лэптоп. Теперь все. Тем временем голоса в коридоре становились все громче. По всем правилам приличий, мне следовало бы не выходить, потому что это не мое дело, но с другой стороны — я же гость Марка, и он даже представляет меня другим своим знакомым «другом», значит, наверное, стоит выйти и хотя бы оказать Марку моральную поддержку в споре с той женщиной, которая устроила такую неприятную сцену. Но когда я вышел в коридор, никого там уже не было. «Наверное она ушла», — решил я. То, что это была женщина, показалось мне более логичным, потому что возле Марка всегда было много женщин. Я пошел попрощаться с ним на кухню, но его и там не оказалось. Я хмыкнул и пошел в его комнату, но и там было пусто. Тогда я решил, что Марку удалось успокоить эту рассерженную фурию и он повел ее куда-то, может чтобы отпраздновать их примирение. Ну и отлично, значит я спокойно смогу съехать, не выслушивая от Марка очередную порцию неприятных разговоров. Но тут я вспомнил, что оставил в ванной зубную щетку. Свои полотенца, которыми сегодня утром вытиралась Девушка без трусиков я решил оставить Марку. В ванной было темно. Я включил свет и очень удивился, увидев там ее. Она так и не сняла с себя мои полотенца, а прямо в них легла в ванную, перепачкав все вокруг себя чем-то бордово-черным. А Марк еще выговаривает мне что Анны не существует! Николаев достал из внутреннего кармана пиджака плотный желтый конверт и, решив все-таки не рисковать, черт его знает, как этот псих отреагирует, протянул его Анне Сергеевне. В конверте была пачка фотографий. Доктор бегло просмотрела их и успела сложить до того, как толстяк, приподнявшись со стула, попытался увидеть, что на них. — Вам интересно? — спросила она. Толстяк хмыкнул, всем видом показывая, что нет. Анна Сергеевна притворилась, что не обратила на это внимание, и сделала едва уловимое движение головой, явно подавая какой-то знак и Лариса, до этого стоявшая неподвижно, подошла к ним. Анна Сергеевна начала выкладывать фотографии на стол. На всех снимках были запечатлены женщины. Всегда молодые, но между собой мало похожие: худые и полненькие, высокие и низкие, темненькие и блондинки. Толстяк с жадным интересом смотрел на снимки, а потом спросил голосом, который даже слегка осип от возбуждения: — Кто это? — Мы предполагаем, что это знакомые вашего друга, — ответил ему Николаев. — Моего друга? — удивился тот, — какого из них? — А у вас так много друзей? — Ну есть парочку, — ответил он уклончиво. — Например Марка. — Марка? Ой, вокруг него всегда крутилось куча народу, может это и его знакомые. — А вы никого не узнаете? Толстяк наклонился над столом очень низко начал чуть ли не обнюхивать каждый снимок. — Вот! Эту я точно знаю! — радостно сообщил он и тукнул толстым как сосиска пальцем с обгрызенным ногтем в один их них. На фото была изображена пухленькая девушка с круглыми, детскими щеками и совершенно недетской грудью. — Как ее зовут? — Не знаю, просто видел ее раз на его кухне. — Ясно. Может еще кого-то узнали? — уточнил Николаев. — Нет, больше никого. — А еще вы кого-то из друзей Марка знаете? Не девушек, — уточнил Николаев. — Жил у него один тощий, Ник что ли, он всегда в своей комнате прятался. — Ник? — уточнил капитан, — а полное имя его знаете? Чем занимался? — Программист вроде бы. К нему жена должна была приехать, и он съехал. — Он с Марком работал? — Не исключено, — ответил толстяк уклончиво. Он опять откинулся на спинку стула и, казалось, утратил интерес как к снимкам, разложенным на столе, так и к посетителям. Но тут Анна Сергеевна спросила его: — А как вас тогда звали? Николаев удивился, а толстяк выпучил свои воспаленные глаза так сильно, что казалось, они сейчас лопнут и сказал: — Я был Девушкой без трусиков. — Что это сейчас было? — Николаев был обескуражен. Анна Сергеевна, как только они вышли из комнаты, сразу же перестала натянуто улыбаться и стала сама серьезность: — Вы бы мне все равно не поверили, потому я решила вам показать, что разговаривать с ним сейчас бесполезно. — Но он может быть замешан. Может он свидетель, может опознать… — начал возражать ей Николаев. — Ничего он не может, не надейтесь, — не дала ему договорить доктор Горан. И тут же обратилась к Ларисе, которая опять распустила свои кудряшки и натянула кофту с капюшоном: — Мне нужны записи за сегодня. — Хорошо, Анна Сергеевна, сейчас! Николаев каким-то внутренним чутьем догадался, что разговор идет о видео записях пациента из палаты номер один: — А я смогу их увидеть? — Это еще зачем? — идеально ровные и неестественно темные брови Анны Сергеевны поднялись ровно на столько, чтобы на ее безупречном лбу не появились морщины от этого, — разве я не дала вам задать вопросы? — Скажите, у него психиатрический диагноз? — Я не имею права разглашать данные диагноза своих пациентов. — А если я принесу соответствующий запрос? — Если принесете. Внизу на посту сидел уже другой охранник, наверное, тот самый Сюткин, который был на обеде. — Вадим, зайди ко мне, — велела Анна Сергеевна, и, не дожидаясь ответа своего заместителя, положила трубку. Она внимательно смотрела на монитор, на котором камера, расположенная в углу комнаты, в которой они побывали только что, снимала настолько широко, что виден был каждый уголок странной квартиры — палаты. Мужчина на видео, безобразно толстый, сидел в кресле и спокойно читал, изредка посмеиваясь, наверное, чему-то прочитанному. — Разрешите? — Вадим заглянул в слегка приоткрытую дверь. — Заходи. Лариса сняла. Вместе посмотрим. Хотя она сказала это, ничего не объясняя, видно было, что Вадим ее отлично понял. Он подскочил с готовностью и встал рядом с креслом своей начальницы. Тем временем Анна Сергеевна вставила в гнездо флэшку и нажала на клавишу на клавиатуре. Картинка на мониторе сменилась. Вначале ничего не было видно, кроме теплового контура, который давал силуэт человека: высокого и худого, который ходил по какому-то помещению, периодически останавливаясь и делая странные движения, например смыкал свои пальцы вокруг чего-то. — Ну как? — спросила начальница у Вадима. — Однако, — сдержанно ответил тот, но потом, не выдержав, передернул брезгливо плечами, и добавил, — он что, душит кого-то? — Душит, — спокойно согласилась с ним Анна Сергеевна. А потом сказала не менее спокойным, деловым тоном: — Позвони его опекуну, нам надо переговорить. Вадим поспешно закивал: — Вы думаете? — Он очень рьяный, — и Вадим понял сразу, что такую характеристику его начальница дала ни кому иному, как капитану Николаеву. Она не сказала вслух, но Вадиму это было и не надо, он и так догадался, что такой как Николаев будет копать, особенно после сегодняшнего, когда она не выдержала, проверила на нем свою методику, и капитан повелся, начал вести себя как она хотела, а теперь, когда он вышел из-под ее влияния, то ему будет очень гадко, а раз так, то он уже не будет таким мягким и податливым в следующий раз. — Я что хотел еще спросить, доктор… — оказывается Вадим еще не ушел и мялся в дверях. Анна Сергеевна только вопросительно посмотрела на него, давая разрешение. — Как он это делает? — Вадим, ты сейчас как тот мальчик из полиции. Какая разница как? — Но все же, — продолжал настаивать Вадим, — какое ваше профессиональное мнение? — Ты хочешь услышать от меня как мы можем видеть его другую сущность? Или кто из них все-таки маньяк, а кто просто не совсем нормальный, скажем просто странный парень?