— Какая? — Зеленая. Что делаешь? Пойдем пошатаемся. Мне скучно. Саманта работает до шести. Я натягиваю зеленую футболку. — У меня встреча с Артуром. — Круто. Давайте потусим вместе. — Вообще-то я планировал встречу один на один. — Ого! Нож в сердце, Биг-Бен. — Да ты шутишь. Нет, на эту уловку я не куплюсь. — Вчера ты был очень даже не против потусить со мной и Самантой. — Вчера я был вам нужен, чтобы снять напряжение после той истории с будущей женой. И для меня с Артуром вы сделали то же самое. — Чувак, я тебя люблю, но мы бы и сами справились. Да, я ляпнул глупость, но мы с Самантой все равно пошли бы в караоке, с тобой или без тебя. — Окей. Но ты хочешь встретиться со мной только потому, что Саманта занята и тебе скучно. С Харриет было то же самое. — Не вижу противоречия. Ты мой лучший друг. Не представляю, как бы выглядела наша с Диланом ссора. По-моему, у нас обоих проблемы с аргументацией. Однако сейчас я не готов, как обычно, свести все к шутке. — А Артур уже не просто парень, который мне нравится. И я хочу уделить ему столько времени и внимания, сколько получится. В смысле с тобой я тоже хочу потусить, но кто знает, надолго ли он в моей жизни? Дилан кивает. — И каков выигрышный сценарий? Отношения на расстояния? Друзья по инстаграму, которые лайкают все фотки друг друга? Я пожимаю плечами. — Не знаю. Буду пока жить настоящим. Это единственный способ выяснить, если ли у нас шанс. — Тогда от чистого сердца благословляю тебя жить настоящим, — серьезно говорит Дилан. — Но будь поосторожней, ладно? Артур мне правда нравится. Не хотелось бы надирать ему задницу, если он разобьет тебе сердце. — Это не понадобится, — заверяю я его, чертовски надеясь, что Артур не окажется Хадсоном 2.0. Мы выходим к Хай-Лайну [45] , держась за руки. После разговора с Диланом мне критически требуется обсудить с Артуром, что Анжелика «Я ищу работающие мозги» Скайлер точно попала бы в Когтевран, — а всему миру волшебников быстро настал бы кирдык, завербуй Волан-де-Морт Гамильтона в свои приспешники. Но все прекрасные моменты — вроде того, как мы целуемся на перекрестке в ожидании зеленого света или снова переплетаем пальцы, ненадолго разделенные толпой, — блекнут при мысли, что это скоро закончится. Может, у нас вообще ничего не получится и переживать о финале не придется. Но чтобы добраться из точки А в точку Б, я должен хотя бы сдвинуться с А. Жить настоящим. Не самая простая задача, учитывая, что Артур рассуждает о путешествиях во времени. — Если бы ты мог отправиться в прошлое или будущее, — говорит он, — что бы ты выбрал? — А выбрать можно только одно? Артур кивает. Мы пересекаем Юнион-сквер, направляясь в «Стрэнд» [46] . Это вообще не площадь, а рай книгоголика. Неподалеку возвышается четырехэтажный «Барнс & Ноубл» [47] , куда я ходил на ночную вечеринку в честь публикации «Гарри Поттера и Проклятого дитя», а в паре кварталов располагается «Букс оф Вандер» [48] , где мне удалось вживую встретить нескольких авторов и даже подписать у них графические романы. Наверное, было бы полезно смотаться в будущее и посмотреть, выйдет ли что-нибудь у нас с Артуром. Но я не стал бы делать этого даже гипотетически. Хочется верить, что на все есть причина. Может, знакомство с Артуром должно научить меня открытости — чтобы, когда я наконец встречу «своего» человека, я осмелился бы спросить его имя и телефон. — А если я отправлюсь в прошлое, смогу там что-нибудь изменить? — Конечно. Часть меня хотела бы никогда не заводить отношений с Хадсоном. Друзья из нас получились лучше, чем бойфренды. Да, в этой истории было и много хорошего, но я не думаю, что оно стоило потери друга. — Тогда я отправился бы в прошлое — примерно на два года назад — и сообщил маме выигрышные номера лотереи. Это многое бы для нас изменило. — Ты благородней меня. — А ты бы что выбрал? — Будущее. — Из-за школы? — И по другим причинам тоже. — Артур крепче сжимает мою ладонь. — Ну а если бы я оказался в прошлом, то воспользовался случаем и написал «Гамильтона» до Лина-Мануэля Миранды. — То есть подгадил бы своему любимому драматургу? — Окей. Я стал бы его соавтором . Я замечаю дальше по улице тележку с чурро [49] , припаркованную у входа в супермаркет. — Пробовал когда-нибудь чурро? — Кажется, я даже не знаю, что это такое. — Вроде обжаренных пончиков. Мне нравятся с корицей, но с сахаром тоже вкусно. Пойдем, я угощаю. Мы переходим дорогу. Парень за тележкой спрашивает, чего бы мы хотели, по-испански, а я отвечаю ему по-английски. Один с корицей, один с сахаром, один с шоколадом и один с малиной. Крошить в «Стрэнде» как-то неловко, так что мы возвращаемся в парк, чтобы спокойно перекусить. — Ты говоришь по-испански? — Почти нет. Нахватался всякого по мелочи, слушая родителей с тетушками, но понимаю я больше, чем могу сказать. Четвероклассник Бен многое бы отдал за знание, что говорят о нем за спиной другие ребята-пуэрториканцы. Я откусываю от чурро с корицей. Тесто еще теплое — видимо, только пожарили. — Какой попробуешь первым? Артур берется за шоколадный чурро. — Офигеть, — говорит он, умяв разом чуть не половину. — Почему я раньше о них не слышал? Это какое-то особенное нью-йоркское блюдо? — Скорее испанское. Их подают на десерт в мексиканских ресторанах. — Всегда считал себя адептом печенья, но уже готов обратиться в религию чурро. — Артур делает еще укус. — Ты мне прямо открываешь дивный новый мир. Честно говоря, я то и дело забываю, что ты пуэрториканец. Кожа слишком светлая, по-испански не говоришь. Только фамилия и напоминает. Я застываю с чурро во рту. Артур продолжает жевать, как ни в чем не бывало, даже не подозревая, что секунду назад наступил мне на больную мозоль. На дворе 2018 год. Как люди — даже хорошие — могут продолжать говорить такое дерьмо? Впрочем, я тоже не образец тактичности — вспомнить хоть историю с Кентом. Я проглатываю, что могу, и бросаю остатки чурро обратно в коробку. Вообще-то это не мое дело — учить людей следить за языком. И не мое дело — читать им нотации, чтобы они не только не произносили, но и не думали глупостей. Но я хочу видеть Артура хорошим человеком. Достойным. И чтобы меня он видел достойным тоже. Я оглядываюсь на гуляк в парке — парочки, семьи, друзья, незнакомцы — и задумываюсь, как часто им портят настроение чьи-нибудь необдуманные слова. А затем утыкаюсь в землю, потому что не готов сейчас посмотреть Артуру в глаза. — Я долго хотел фамилию Аллен, — говорю я наконец. — Окружающие вечно не могли сообразить, как произносится «Алехо», а вот с фамилией Аллен у них никогда не возникало проблем. Во втором классе учитель звал меня «Аледжо», пока мама не пришла и не дала ему втык. — Я не глядя чувствую, как Артур осознает, что именно сказал, и воздух между нами сгущается. — Знаешь, как меня бесит, что я не похож на пуэрториканца? Конечно, белая кожа дает свои преимущества, но пуэрториканцы вообще-то не рождаются как под копирку. — Бен, прости меня… — И не каждый пуэрториканец любит чурро или говорит по-испански. Я понимаю, что ты не имел в виду ничего плохого, но ты мне правда нравишься, и мне хотелось бы, чтобы я тоже нравился тебе настоящим. И чтобы ты знал меня настоящего — а не просто думал, будто знаешь, на основании дурацких стереотипов. Артур придвигается ближе и кладет голову мне на плечо. — Если бы я мог путешествовать во времени, то вернулся бы на пять минут назад и не вел себя как идиот. Понимаю, это пустой звук, но именно так я бы и поступил. Я бы даже отказался от возможности писать «Гамильтона» с Лином-Мануэлем Мирандой — который, если начистоту, все равно не взял бы меня в соавторы. Что угодно, лишь бы не делать тебе больно. А я сделал тебе больно уже несколько раз. — Все нормально. — Нет, не нормально. Мне правда очень жаль, Бен. — Я же знаю, что ты не со зла. Просто нужно было расставить точки над i. Мне нравится моя национальность, и я хотел бы чувствовать себя пуэрториканцем не только дома, но и рядом с тобой. Потому что именно таков я настоящий.