— Нет, серьезно, нас с Намратой за такое уволят. — Без вариантов, — кивает Намрата. — Даже в мой день рождения? Вот он. Мой главный козырь. Намрата смягчается. — У тебя день рождения? — Завтра. — Ох, Артур. — Джульетта закусывает губу. — Прости, мы все-таки не можем. Ты ведь понимаешь? — Да, я… Забудьте. — Поверь, на самом деле ты не хочешь тусить с любителями динозавротики. Может, лучше устроишь праздничное свидание с Беном? И ух ты. Я уже готов расплакаться за конференц-столом. Просто смотрю на руки, моргаю и не могу ничего сказать. Фантастика. — Окей, не такой реакции я ожидала, — осторожно замечает Намрата. — Хочешь об этом поговорить? — Нет. Джульетта с Намратой снова обмениваются взглядами. Но мне плевать. Пусть чувствуют себя плохо. У меня не осталось ни капли эмпатии. Папа в Атланте, мама на полпути в Канандайгуа, Итан и Джесси предположительно целуются за «Старбаксом», а два моих единственных друга в этом дурацком городе собираются провести мой день рождения, празднуя торжество динозавротики на соседней улице. Вероятно, на других планетах люди и ждут семнадцатого дня рождения с предвкушением, но я могу думать только о Бене и Хадсоне, которые все лето обменивались на уроках любовными записками. Об инстаграме Бена с пятьюдесятью шестью фотографиями бывшего. Об имени Хадсона на так и не отправленной коробке. О гигантской дыре у меня в сердце — размером точно с кулак Бена. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕН 4 августа, суббота Экзамен уже во вторник, а мои познания в химии по-прежнему изобилуют белыми пятнами. Так что мы с Хадсоном сидим в скромной кофейне и пытаемся это как-то исправить. Пару раз мне померещилось, будто в дверях появился Дилан, но это оказался не он. И слава богу — чего не скажешь о Харриет, которая всего через час свалила к кому-то на день рождения и оставила нас с Хадсоном наедине. То есть мы, конечно, уже были наедине после ссоры с Диланом, но впервые — вот так, без повода и поддержки с воздуха. Теперь мы сидим рядом и гоняем друг друга по материалу — однако единственные вопросы, которые меня действительно волнуют, связаны с Артуром. Как он празднует день рождения? Кто сегодня составляет ему компанию? Намрата и Джульетта? Если я его поздравлю, это испортит ему настроение? Он меня ненавидит? — Земля вызывает Бена, — говорит Хадсон и машет рукой у меня перед носом. — Прости. — Артур? — Ага. Трудно сосредоточиться. Я не сказал Хадсону и Харриет, что у Артура день рождения. Просто напросился готовиться вместе с ними, чтобы не сидеть дома, до вечера тупя в «Симс». Вчера мой двойник преподнес виртуальному Артуру цветы — и едва не получил ими по морде, потому что если уж не везет, то по всем фронтам. В конце концов я решил, что если ты ни с кем не разговариваешь, то никто и не может сделать тебе больно, и забаррикадировал Сима-Бена в комнате без окон и дверей. Ясное дело, в итоге он скончается от удушья, но хотя бы не от разбитого сердца. — У Артура сегодня день рождения. — Ты ему что-нибудь приготовил? Ты же ас подарков. На день рождения Хадсона мы с Диланом объединились и изобразили его в костюме Чудо-Женщины, раз уж это его любимая супергероиня. Интересно, выкинул ли он тот рисунок. — Я вписал его в «Великие войны волшебников», — признаюсь я. Вчера вечером, сразу после того как разделался с домашкой. Думал отправить главу Артуру в полночь, но понял, что не перенесу еще одного письма без ответа. — Вообще-то я показал ему книгу. — Ого! Видимо, он тебе реально нравится. Хадсон пару раз просил почитать ВВВ, но далеко не с таким энтузиазмом, как Артур. Из того, что я не поделился настолько личной вещью с тогдашним бойфрендом, уже можно сделать выводы, как оптимистично я смотрел на наше будущее. — А Хадсоньена, надо понимать, обезглавили? — Сидит в темнице. — Круто, — кивает Хадсон. — Слушай, тебе правда стоит написать Артуру. А то так и будешь себя изводить. — Знаю. Но я будто запрограммирован делать ошибки. Когда мы впервые встретились, сбежал. Потом слишком долго молчал насчет летней школы. Я даже ту чертову коробку не смог отправить, и теперь Артур не желает иметь со мной дела. — Какую коробку? — спрашивает Хадсон. Думаю, уже нет смысла это скрывать. — В первый день занятий я принес в школу коробку со всем, что ты мне подарил. Хотел вернуть. Но ты не пришел, поэтому я решил отправить ее по почте и в отделении наткнулся на Артура. Однако я все равно ее не отправил, потому что… — Почему? — Потому что все еще надеялся? Вот оно. Слова, о которых я думал все это время, но не мог произнести вслух. Ни Хадсону. Ни самому себе. — И где эта коробка сейчас? — В мамином шкафу. — Что думаешь с ней делать? Ответить я не успеваю — телефон разражается трелью, и на экране высвечивается номер Дилана. Я сбрасываю вызов. Я уже видел его сегодняшний пост в инстаграме и не нуждаюсь в дополнительных напоминаниях, как хорошо у них с Самантой идут дела. Понятия не имею, как сказать Хадсону, что хочу избавиться от коробки с его подарками. Чертова коробка. Нельзя же всю жизнь обращаться с ней как с экспонатом выставки «Бенджамин Алехо: любовные взлеты и падения». — Не знаю. — Если честно, я ужасно рад это слышать. — Почему? Телефон звонит снова. Номер незнакомый, так что этот вызов я тоже отклоняю. — По той же причине, по которой ты не отправил коробку, — говорит Хадсон. — Надежда? Он подается вперед, словно собираясь меня поцеловать, — но тут телефон коротко гудит, и на экране всплывает сообщение с того незнакомого номера: Бен, это Саманта. Перезвони, пожалуйста. Дилан в больнице. — Вот дерьмо. Естественно, я сразу перезваниваю. Пока в трубке идут длинные гудки, я быстро ввожу Хадсона в курс дела. Он спрашивает, что стряслось с Диланом, но я могу только предполагать. Обжегся кофе? Попал в аварию? Повел себя как типичный Дилан — в районе, где лучше рта не раскрывать? Или что-нибудь еще хуже, о чем даже подумать страшно? — Бен, — наконец отвечает Саманта. — Что случилось? Он в порядке? — Проблемы с сердцем, — говорит Саманта таким голосом, будто ей трудно дышать. — Пришлось вызвать скорую. — Где он? Что за больница? — Пресвитерианская. Его родители уже в пути. Ты приедешь? — Конечно. То, что ей приходится о таком спрашивать, мгновенно заставляет меня почувствовать себя худшим лучшим другом на свете. — Буду, как только смогу, — говорю я, уже направляясь к метро. Хадсон хватает сумку и выскакивает следом. Я нажимаю отбой. — У Дилана решило подурить сердце. Поеду к нему. И да, я уже готов рыдать, потому что гребаный мир может устроить нам самое болезненное прощание. — Куда?