— Эй, — говорит он наконец, поймав мой взгляд. — Спасибо, что приехал в больницу. — Да брось. Какой засранец оставил бы тебя в такой момент? — Засранец, который совершенно справедливо взъелся на меня из-за Хадсона? — Окей. Признаю. Я засранец. Надо бы сразу поверить, когда ты сказал, что ничего не было. — Ты не засранец, — возражает Бен. — Ну, иногда… — Никогда. Ты… ты такой хороший , Артур. Как ты сам не видишь? Мы даже не разговаривали, но ты бросил все и примчался в больницу. — Потому что ты мне нравишься, — выпаливаю я. — И нравимся мы. Пускай мы и полная катастрофа как пара. Бен выпускает мою руку, чтобы обнять. — Знаешь, я счастлив, что ты есть в моей жизни. Даже просто как друг. Я резко останавливаюсь. — Друг? — Ну, я подумал… Что не стоит особенно раскатывать губу? — Извини, но мы не платонические друзья, Бен Алехо. — Окей. — И когда доберемся до квартиры, займемся там не платоническими вещами. — Рад слышать. — Он закусывает губу. — Так мы… типа снова встречаемся? — А ты хочешь? — Ага. — Вот и отлично, — киваю я, улыбаясь до ушей. — Шикарный все-таки день рождения. — У тебя или Обамы? — У обоих! — Ладно, еще только одно, — говорит Бен. — Я не собираюсь больше ничего от тебя утаивать. И смягчать и приукрашивать тоже. — Согласен. Полная открытость. Можешь с моей стороны рассчитывать на то же. — При всем уважении, но у тебя не получится быть скрытным, даже если ты очень захочешь. — Ты меня плохо знаешь. — Я пытаюсь засадить ему локтем, но Бен со смехом уворачивается и снова меня обнимает. — Вот в чем дело, — говорит он. — Не стану делать вид, будто вся эта история с Хадсоном не вызывает у меня двойственных чувств, потому что они именно такие. Но чувства к тебе у меня вполне однозначные. — Да? И какие же? — Я… — Скажи снова по-испански, ладно? Бен смеется. — Ладно. — Хотя… Но потом он целует меня прямо посреди Коламбус-авеню, и я забываю, что хотел сказать. Вообще забываю, как говорить. Следующий час проходит в тумане — в лучшем смысле из возможных. Бен настаивает, чтобы мы заглянули в «Левейн Бейкери», и покупает там самое большое и самое теплое печенье с двойным шоколадом. — Твое любимое. — Откуда ты знаешь?! — Просто знаю. Он хочет заплатить сам — и выглядит таким ужасно довольным, что я даже не протестую. Остаток пути до дома мы держимся за руки и, когда за нами закрываются двери лифта, начинаем целоваться. Когда лифт открывается, мы все еще целуемся. Целуемся, пока я шарю по карманам в поисках ключей, и на пороге, и в коридоре. Мы бросаем сумки на обеденный стол и целуемся под взглядами лошадей дедушки Мильтона. Вы могли бы подумать, что к этому времени я уже устал целоваться; вы могли бы подумать, что я хоть раз да отвлекся, — однако я в жизни не был так сосредоточен. Каждая мелочь восхитительна. Прерывистое дыхание Бена, и его слегка припухшие губы, и осознание, что именно я — причина того и другого. То, как мы находим все новые способы заполнить промежутки между нашими телами, словно любой близости недостаточно. Ощущение его волос под моими пальцами. Мягкость затылка. Но больше всего — то, как наши губы соприкасаются, рты соединяются, точно идеально подогнанные детали, дыхание смешивается, а пульс зашкаливает за тысячу ударов в минуту. Я всегда думал, будто ртом только болтать умею, — но, возможно, разговоры переоценивают. Хотя рот все равно остается моей любимой частью тела. Тут без вариантов. — Как думаешь, — выдыхаю я между поцелуями, — что сейчас делает Обама? Бен с трудом прерывается, чтобы ответить. — То же самое? Так странно смеяться кому-то в губы. — С Мишель?.. — С Трюдо. — Еще один поцелуй. — А Грофф смотрит и завидует. — Ох как завидует… В следующую секунду у меня начинает звонить телефон — в заднем кармане джинсов, то есть прямо под ладонью Бена. — Тебя кто-то хочет, — бормочет он. — Забей. — Нет уж. Когда я в прошлый раз забил на звонок, Дилан… — Ладно-ладно. — Я вытаскиваю телефон и бросаю взгляд на экран. — Это папа. Бен быстро целует меня. — Ответь. — Привет, пап. — Я задыхаюсь и звучу немного виновато. В точности как парень, который прекрасно проводит время с бойфрендом в пустой квартире. — Как день рождения? — Супер. Бен не отрывает от меня взгляда. — А я тут по тебе скучаю. Сижу, ем торт в твою честь. — Круто. — Попросил кондитера написать на нем твое имя и теперь думаю: почему раньше так не делал? Можно даже не ждать дня рождения. Пожалуй, буду просто приходить в пекарню раз в неделю, называть разные случайные имена, и вуаля. — Отличная идея, пап. — Так чем ты там занимаешься? — Да так, пустяки. — Я медленно качаю головой. — Слушай, если честно, сейчас не лучшее… — Понял-понял! Я просто хотел сказать, что наш с мамой подарок прибыл и уже ждет тебя в фойе. Бен смотрит на меня и улыбается. — Класс. Заберу его, как только… — Ты должен забрать его немедленно! Он скоропортящийся. И напиши потом, что думаешь, ладно? Я прощаюсь, кладу трубку, и Бен снова притягивает меня к себе.