Я падаю на диван рядом с Беном. — Наконец-то все эти ужасные люди свалили. — Наконец-то, — соглашается он, подтягивая меня к себе. Забавно: при других Бен боится меня даже коснуться, а стоит нам остаться наедине, как торопится стереть любую дистанцию. — Хотя Итан с Джесси мне понравились. — Итан-с-Джесси. В одно слово. До сих пор не верится. — Представляю. — Ужасно странно. Хотя я правда за них счастлив. — Я улыбаюсь Бену. — А может быть, просто счастлив. Он зарывается лицом мне в плечо. — Я понимаю, о чем ты. — Господи, мы с тобой как двое престарелых папаш. Бен смеется. — Почему? — Дети разъехались, а мы сидим дома и занимаемся ничегонеделанием. — Мне нравится заниматься с тобой ничегонеделанием. Я улыбаюсь еще шире. — Мне тоже. И это правда. Даже не могу выразить. Мне всегда казалось, что любовь — череда эффектных моментов, без пустых диалогов и пауз в сюжете. Но если паузы — это вот такие тихие минуты наедине, возможно, их серьезно недооценивают. — Надо каждый день так проводить, — говорю я. — Каждый из оставшихся двух? — спрашивает Бен со своей печальной полуулыбкой. У меня падает сердце. — О. — Прости. Опять я все испортил. — Нет. — Я целую его в лоб. — Ты всего лишь честен, как и обещал. Бен кивает. — Хоть я и не в восторге от этой правды. — Я тоже, — отвечает он мягко. — Ладно. Иди сюда. — Я тяну его за собой на диван, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Бен утыкается носом мне в изгиб шеи, делает глубокий вдох, и сердце тут же пускается вскачь. Его грусть почти осязаема. Не думаю, что я был к ней готов. Я чуть отстраняюсь и несколько секунд разглядываю его в упор: густые ресницы, отбрасывающие тень на покрасневшие щеки, созвездие веснушек на носу. Тишина в гостиной становится такой плотной, что можно зачерпнуть ложкой. Я снова прижимаюсь губами к его лбу. Глубокий вдох. — Ладно, — говорю я наконец. — Что будем делать через два дня? Бен мгновение молчит. — Не знаю. — Я уеду в Джорджию. Наши взгляды пересекаются. — У меня никогда не было бойфренда на расстоянии. — А у меня до тебя вообще никакого не было, — отвечаю я. — Даже не представляю, как это работает. — Как работает — что? — Время порознь. — Я прослеживаю пальцами линию его челюсти. — В фильмах это обычно монтаж. Ну, знаешь, герои чахнут в разлуке, несколько раз созваниваются, кто-то меняет стрижку или отращивает бороду, чтобы показать, что прошло время, — но выглядит все это довольно нереалистично. Я бы скорее поставил на видеочат, эсэмэски, слезы в подушку и иногда секс по телефону. Как считаешь? Бен кажется шокированным. — Гм. Я как-то не задумывался. — Хотя возможен вариант, что тосковать и напиваться мне придется в одиночестве, потому что ты в это время будешь тусить по клубам, и, когда я попробую тебе прозвониться, ты как раз будешь валяться в задней комнате какого-нибудь притона, окруженный горячими сынками звездных родителей и усыпанный кокаином. — Боже, Артур. Ты ведь знаешь, что 99% времени я играю в «Симс» или сочиняю про волшебников? — Угу. — У тебя просто фантазия без тормозов, да? — Абсолютно. Бен целует меня в щеку. — Ладно, я отлучусь ненадолго. Надо кое-что сделать. — О-о, что? Это секрет? Мне закрыть глаза? — Не обязательно. Просто посиди тут смирно. Можешь отсчитать три трека из «Дорогого Эвана Хэнсена». Я выпрямляюсь, снова счастливый и взбудораженный. — Окей! Однако не успеваю я дослушать партию Зои из «Только мы», как телефон разражается трелью входящего видеовызова. Я принимаю звонок. — Привет, мам. — Доброе утро, милый! — Она в самом безвкусно обставленном номере отеля, который я только видел в своей жизни. Крахмально-белое белье, плюшевое изголовье кровати и фоторамка с видом пляжа на стене. — Как тебе сюрприз? — Гениально. — Какая из Итана и Джесси получилась парочка? Даже представить не могу. — Лучше и не представляй, — начинаю я трагическим голосом, но тут дверь в мою комнату открывается. И я теряю дар речи. Потому что ого. То есть ого . Мой бойфренд стоит на пороге в одних боксерах и смотрит прямо на меня. — Все в порядке, дорогой? — спрашивает мама. Бен прижимает палец к губам. После чего на цыпочках удаляется обратно в комнату и прикрывает за собой дверь. — Прости, мам, мне надо идти. — Я завершаю вызов, прежде чем она успевает спросить куда и зачем. Когда я захожу в комнату, постель усыпана стикерами в форме сердечек, а от двери к ней ведет дорожка из свечей-таблеток. Бен уже на нижнем ярусе — полулежит рядом со своим ноутбуком. — Я решил не зажигать свечи. Прости. Думаю, твой дедушка не обрадуется, если мы случайно спалим квартиру. И в «Дуэйн Риде» не было розовых лепестков, так что я ограничился стикерами. — Бен. — Знаю, выглядит смешно, но… — Выглядит идеально. — Тебе правда нравится? — Уголки его губ приподнимаются в улыбке.