— Биг-Бен, если ты завтра провалишься, я просто переведусь в твою новую школу. И я сейчас не шучу, ты знаешь. Я сжимаю его руку в ответ. Неважно, как обернутся дела с Хадсоном и Харриет, Дилан будет в моей жизни всегда. Накануне отъезда Артура это одна из немногих утешительных мыслей. — Если ты и там собираешься надо мной стебаться, лучше не переводись. — Заметано. — Дилан оборачивается к Хадсону. — Так, с Харриет и Беном разобрались. У тебя ко мне тоже какие-то претензии или можем уже переходить к групповым объятиям? — Никаких претензий, — говорит Хадсон. — Но я хотел бы перекинуться словом с Беном. — И я, — киваю я. — Окей, — отвечает Дилан и выжидающе смотрит на нас. — Думаю, их стоит оставить наедине, — замечает Харриет. — С чего бы? Мы-то перед ними наизнанку вывернулись! — Пойдем, купишь мне капучино и заодно расскажешь про свою новую девушку. Дилан мигом поднимается, всегда готовый потрепаться про Саманту. С трудом верится, что последние четыре месяца они с Харриет друг на друга даже не смотрели. Я сдвигаюсь по скамейке, чтобы оказаться лицом к Хадсону. — Что ж… Вроде неплохое начало? — Для тусовки — да, — кивает тот. — Слушай, прости, что пытался тебя поцеловать. Не стоило мне так наскакивать. Это была… ошибка. — Ну да, ты решил, будто я хочу вернуться. — Не только. К слову об ошибках. Я не думал возобновлять наши отношения, просто… Мои родители не единственные заставляли меня верить в любовь. Ты был у меня первым, и мне, наверное, захотелось снова ощутить эту уникальность. Но друзья из нас лучше, чем бойфренды, и я серьезно считаю, что так должно и оставаться. Если честно, я долго сомневался, говорить об этом или нет, потому что ты вечно к себе слишком строг, — а я не хочу, чтобы ты опять чувствовал себя ненужным. Но я должен был прояснить этот вопрос, чтобы ты мог доверять мне как другу. Ты для меня правда важен. Нам с самого начала не стоило рисковать своей дружбой. — А я рад, что мы рискнули. Как раз обсуждали с Диланом в субботу. Я не жалею, что с тобой встречался, и не хочу ничего выбрасывать из памяти. В буквальном смысле. — Я достаю из-под стола коробку. — Все здесь напоминает мне о тех временах, когда ты еще не считал любовь фикцией. Делай с ней что хочешь, конечно. Но если решишь выкинуть — может, сперва просмотришь? Ты один из самых добрых людей, кого я знаю. Думаю, мне не было бы так больно от нашего разрыва, если бы ты в первую очередь не был таким потрясающим. Хадсон забирает коробку. — Спасибо, Бен. Для меня это много значит. — Он делает глубокий вдох. — Так что ты решил насчет Артура? — Не знаю. Наверное, это в любом случае бессмысленно, раз он завтра уезжает, но… Просто не верится, что все вот так и закончится. Может, есть какой-то выход. — Тогда ты обязан его найти. Я поднимаю глаза на Хадсона — и вижу, что он не только болеет за нас с Артуром, но и заранее переживает из-за той боли, которую я, скорее всего, испытаю. Мы машем Дилану и Харриет, что они могут возвращаться, и говорим, что все прояснили. На этот раз обходится без шуток. Никто не задает нам никаких вопросов — а мы не спрашиваем, правда ли они говорили о Саманте или вспоминали свои отношения. Даже самая близкая дружба не дает автоматического права лезть в душу. Я развожу руки, и мы четверо обнимаемся. Жест ощущается слегка преждевременным, но, может быть, это и не плохо. Нам пришлось потрудиться, чтобы снова сблизиться, и это по-своему прекрасно. Возможно, однажды в наши отношения вернется былая легкость. Начнем пока с малого: подпишемся друг на друга в инстаграме, смахнем пыль с группового чата. Будем договариваться о встречах вместо того, чтобы без предупреждения заваливаться в гости, как раньше. Попробуем вернуться к началу — или хотя бы в ближайшую к нему точку. Целое лето, полное перезапусков и вторых шансов, дарит мне надежду, что мы справимся. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ АРТУР 6 августа, понедельник Не хочу уезжать домой. Я лежу на животе на слишком-маленькой-кровати Бена в его-слишком-маленькой комнате с теплым спертым воздухом, обложенный карточками с вопросами, и читаю гребаный учебник по химии. Самому молекулядскому предмету из всех, и я сейчас даже не ионически . Хотелось бы мне остановить время. Бен плюхается рядом и закрывает лицо руками. — Поверить не могу, что мы проводим наш последний вечер, трахаясь с химией. — Ради тебя я готов трахаться даже с ней. — Знаешь, я бы лучше исключил из этого уравнения химию и перешел сразу к… Я зажимаю ему рот рукой. — Не смей называть это трахом. Вот просто не смей. Бен приглушенно смеется мне в ладонь. — Почему? — Потому что. — Рука перемещается ему на щеку. — Это самое неромантичное слово для секса. — Коитус лучше? — Окей, новый претендент на самое неромантичное слово для секса. — Совокупление. Прелюбодеяние. Половые отношения. — Звучит как название порно на тему международной политики. Бен прыскает со смеху. — В главных ролях, конечно, Макрон и Обама. — Спасибо, Артур, теперь я буду воображать эту картину до конца жизни. — И сиквел: «О чем молчат коридоры Белого дома». — Я тебя ненавижу. Бен целует меня, но, даже когда наши губы размыкаются, я не могу оторвать взгляда от его лица. Думаю, я с удовольствием провел бы всю жизнь, перецеловывая его веснушки. И, думаю, он это знает. — Окей, вопрос на миллион. Какой элемент в хлориде натрия имеет отрицательный заряд? — Хлорид. — Ага! Бен смущенно улыбается. — Поехали дальше. Как добавление соли влияет на температуры замерзания и кипения воды? — Температура замерзания понижается, температура кипения возрастает. — И у кого тут проблемы с химией? — Просто хочу впечатлить своего крутого бойфренда со специализацией по Йелю. — Нет такой специализации. — Ты первый, у кого будет. — Кстати об этом. — Я буквально чувствую, как учащается пульс. — У меня сегодня была интересная беседа с Намратой и Джульеттой. — О чем? — О Нью-Йоркском университете. Говорят, крутой вуз. С мощной театральной программой. — Ты хочешь на театральный? — Нет, но было бы круто закорешиться со знаменитыми актерами до того, как они станут знаменитыми. А еще парень Намраты обещал поделиться со мной фишками по поступлению в Колумбийский. — Это… здорово. — Я имею в виду… — Я адресую Бену неуверенную улыбку. — Возможно, это не последний мой вечер в Нью-Йорке. Бен не улыбается в ответ. И не говорит ни слова.