Он опустил глаза. – Знаю. – Он говорил тихо. – Я совершил глупость. Не подумал как следует. Он сделал вдох, задержал дыхание, выдохнул, прошел мимо меня, и упал спиной на постель. Плед, которым я укрыла его в тот вечер, был аккуратно свернут и лежал в ногах. Эммет уставился в потолок. И не шелохнулся, когда я прилегла рядом. Пружины матраса прогнулись под нашей тяжестью. Мы лежали на расстоянии вытянутой руки, разделенные потоком мыслей. Я повернулась и увидела его сжатые губы. – То, что я сейчас скажу, может сказать только настоящий мудак. – Он не смотрел на меня. – Может, потому что я он и есть. Ладно, было так: я подумал, что с Морган у меня встанет. С ней я могу полностью отключить голову, и… у меня все получится. – Подожди. – Меня бросило в холод. – Ты что?.. Я правильно?.. – Нет, у меня уже было. Я не девственник. Во всяком случае, если иметь в виду… – Он замолчал. – Иметь в виду то, что называется половым актом. Я не решалась попросить рассказать дальше, хотя не была уверена, правильно ли я его поняла. – О’кей. – Эммет прикрыл глаза, как будто хотел сказать: Да какая уже разница. – Я был девственником до последнего класса школы. Так получилось. Каждый раз, когда дело доходило до постели, у меня начиналась паника. И тут эта девочка на вечеринке, вообще-то чудом было уже то, что она меня поцеловала. Мне даже в какой-то мере понравилось, и я увидел для себя шанс. Я ответил ей, все как положено. Представь себе дом, полный пьяных подростков, большинство из них я знал только по имени. Она не была сильно пьяной, и в какой-то момент мы оказались в кровати. Сначала она сорвала одежду с себя, потом с меня, а я, не переставая, думал о том, что у меня даже презерватива нет, не говоря уж о… Ну вот, а потом… Я не смог. Она подняла меня на смех. Спросила, нравится ли она мне, и если да, то в чем дело. А я не знал, в чем дело, знал только, что хочу немедленно сбежать и не вспоминать больше. На следующий день вся школа была в курсе. Что у меня даже на Тару из команды чирлидеров не встает. Он резко замолчал, а у меня внутри все сжалось. – Я знаю, это чисто психологическая проблема. Наедине с собой у меня получалось, то есть… О господи. – Эммет спрятал лицо в ладонях. Грудь ходила ходуном. Он продолжил: – И чем дальше, тем глубже становились комплексы. В самом начале учебы я пошел на вечеринку для первокурсников, я хотел покончить с этим. Думаю, в тот вечер у меня получилось. Но я был пьяный и ничего не помнил. Во всяком случае, на следующее утро я проснулся рядом с голой женщиной и нашел презерватив. То есть это случилось, но легче не стало. Ох, Эммет… Я закусила губу и промолчала, дав ему возможность закончить. – А с Морган было по глупости и от отчаяния. После того первого раза я спокойно отгонял все мысли на этот счет, но комплексы никуда не делись. Я думал, если у меня получится на трезвую голову, я успокоюсь. Какое-то время я переписывался с девушками в тиндере, но стоило завести разговор о встрече, я всякий раз впадал в панику. В конце концов я сказал себе, что подожду, пока не встречу ту самую. Но когда Морган пришла на семинар, я вернулся к своим мыслям. Она… опытная и легко ко всему относится. Я подумал, мне так будет проще, близко мы не знакомы, но она знает, что делать, и мне остается просто… подыграть. Я не хотел напиваться, или, по крайней мере, не до такой степени. – Он сжал челюсти. – Ну и ты помнишь, чем закончилось. Я молча повернулась к Эммету, чтобы он видел, что я его слушаю. – Такие дела. – Эммет пожал плечами. – Теперь ты знаешь все. Что мне двадцать один год, а проблемы у меня, как у четырнадцатилетнего. – У тебя проблемы человека, воспитанного в обществе токсичной маскулинности, вот и все. Эммет посмотрел на меня, и я поняла, что произнесла это вслух. Но в конце концов, ведь так оно и есть, поэтому я села на кровати и продолжила: – Ты знаешь, вообще-то большинство людей в курсе, что женщины имитируют оргазм, а не кончают как по команде. Это не замалчивается, женщины говорят об этом между собой. При этом мужчин почему-то принято считать такими секс-машинами, у которых эрекция возникает при виде бугорка под одеждой, а уж при виде обнаженного тела – тут совсем тушите свет. Эммет не шелохнулся. – Но почему-то никто не говорит о том, что у мальчиков это тоже не чистая физиология и что не всегда получается. Тут нечего стыдиться, Эммет, и не важно, кто тебя в этом убедил. Прекрати так думать. Я имею в виду, что я, к примеру, могу тут спокойно полежать, отдаться, думая о своем, ни капельки не возбудившись при этом, а ты… А тебе в лепешку нужно расшибиться, чтобы… Меня это так бесит! – Я сам к этому пришел. – Сам-то сам, но если бы эта идиотка из выпускного класса сказала что-нибудь типа, эй, все нормально, было бы так же? Может, твоя голова как раз умнее тебя, и у тебя получится, когда ты будешь уверен в себе? В этом случае ты бы тоже переживал и убеждал себя, что с тобой что-то не так? Это все манипуляции, и самое плохое, что понимаешь это лишь годы спустя, потому что кто-то однажды хитрым образом заронил эту мысль и посеял сомнения. Я раскрыла слишком много тайн. Слишком. Но не могла остановиться. Я вошла в раж, и Эммет, поначалу испуганный, начал понимать, что к чему. – Ты знаешь, о чем говоришь, – произнес он. Это не был прямой вопрос, но в нем прозвучало желание получить от меня ответ. Я пожала плечами: – Возможно. – Нам не обязательно это обсуждать. Сейчас, во всяком случае. Я свернулась калачиком. Эммет только что поведал мне сокровенное. Оно заставило меня по-новому взглянуть на него. Я уже достаточно его знала, а он меня не знал совсем. И это было нечестно. – У меня были отношения, которые начинались как серьезные, но все кончилось плохо, – сказала я. Эммет помолчал, не проронил ни слова, ни одной избитой фразы не позволил себе. Только повернул ко мне лицо, приподнял подбородок. На меня смотрели теплые темно-карие глаза и требовали, чтобы я продолжала говорить. – Я больше не хочу этого. Власти надо мной. Зависимости от другого человека и его желаний. Думать только о его желаниях, а потом ощущать пустоту, когда… после того, как все закончится. – Понимаю. – Эммет продолжал смотреть на меня. – Поэтому я не хотела серьезных отношений. С Коулом и с другими был просто секс, ничего, кроме секса. Потому что это легко. Потому что не надо говорить ни о чем важном и отдавать частичку себя. – Правда? Я имею в виду, хоть немножко, или нет? – Что ты имеешь в виду? – Я о своих ощущениях. О каждом поцелуе и о постели с женщиной, для которой это не важно. Я всегда отдавал частицу себя, и я иногда думаю, самое страшное, что я никогда не верну этого. – Это как раз то, о чем я говорю. Мы постепенно растрачиваем наши мысли и чувства. На людей, которым они просто ни к чему. – Ты так думаешь? Я пожала плечами. – А… как со мной? – Эммет сжал губы. Было заметно, как же трудно ему дался этот вопрос. – Так же? Потихоньку отдаешь себя, думая, что мне наплевать? Знаю, звучит ужасно, но я… мне бы хотелось услышать от тебя ответ. – Эммет, в том-то и дело. С тобой так не работает. С каждым моим словом он становился бледнее. Я видела, что он неправильно истолковывает мои слова. – Не получается ничего не чувствовать, когда ты на меня так смотришь, как будто… как будто нет ничего важнее, чем знать, что мне хорошо. Он сгреб в кулак одеяло между нами. – С тобой все обретает смысл. И вначале я думала, что ничего этого не хочу, но, возможно, это просто напоминание о том, что я осталась прежней. Я не хотела никаких чувств. Я не хотела больше подчиняться. А теперь смотри, к чему это привело. – Включился мой цинизм, как бывало всякий раз, когда я перекрывала кислород эмоциям. Слишком уж они сильны. Слишком велика их власть надо мной, гораздо легче их просто отключить. Но Эммет понял. Он лежал рядом, в абсолютном молчании, но улыбка на его губах была красноречивее любых признаний. Он понял это с самого начала. Этот неловкий комплимент на грани моих возможностей. – Бывает и хуже, – произнес он. – Бывает. Некоторое время мы тихо лежали. Слышно было только тихое дыхание Эммета, и стук моего сердца, пока я делилась всем, что наболело. – Эммет, там, на пороге, я сказала тебе то, что думаю. Что я попробую. – По полной программе? Я кивнула: – По полной программе. Он улыбнулся, и словно взошло солнце. Прямо на моих глазах. Я тихонько лежала, он подобрался поближе. Потерся носом. Я закрыла глаза. Эммет коснулся рукой моего лица и поцеловал. Губы были сочные, я лежала и принимала тепло его тела. Одну ногу он просунул между моих ног, когда я прижала его теснее. Все было так бережно. Чудесно. Он наполовину лежал на мне, и я затаила дыхание, когда он тронул языком мои губы. У меня никогда в жизни не было такого нежного французского поцелуя. Такого… уважительного. И я никогда бы в жизни не поверила, что мне это понравится. Я чувствовала желание, но и надежность тоже. Эммет покрепче обнял меня, скользнув языком мне в рот. Меня обдало холодом, и я не смогла сдержать стон. Я повиновалась. Впервые за долгое время я позволила себе отдаться во власть эмоций. Эммет сильнее вдавил меня в подушки, движения были мягкими, у меня перехватило дыхание. Тут я услышала, как кто-то скребется и затаилась. Эммет открыл глаза. Хоуп уже вернулась? Что это за звуки? Я раздраженно огляделась, а Эммет вдруг рассмеялся. Скрестись прекратили, и в тот же момент за дверью раздалось укоризненное «мяу». Я тоже рассмеялась, Эммет сел на кровати, чмокнул меня в нос, потом встал и открыл дверь. Маленький серый комочек шерсти прошмыгнул в комнату. Глава 22 Все последние дни Лори ходила словно с оголенными нервами, но, слава богу, настал тот день, когда Сэм наконец получит распределение, и насчет их с Лори возможной грядущей разлуки все наконец прояснится. Несколько часов я, не отрываясь, работала в нашей учебной комнате над парижским проектом, а около полудня двинулась в сторону медицинского факультета, где мы договорились встретиться с Лори и Сэмом. В кампусе в последние недели перед летними каникулами царил настоящий хаос. Каждый квадратный метр на лужайке перед корпусами был занят студентами, расположившимися кто с компьютером, кто с едой. Воздух был прозрачным и чистым, с океана приятной прохладой дул бриз, укрощая палящее солнце на безоблачном небе. Медиков было видно издалека, и чем ближе я подходила к их факультету, располагавшемуся в здании футуристической конструкции, тем сильнее волновалась. Всюду бродили люди в белых футболках, на которых можно было прочесть: Я распределился: психиатрия, UBC, Ванкувер – акушерство и гинекология, Торонто, – общая хирургия, UBC, кампус Оканаган – и это лишь несколько футболок, которые я успела разглядеть, проходя мимо. Все радовались, обнимались, а меня все больше охватывало беспокойство. Высматривая Лори и Сэма, я пробиралась между свежеиспеченными докторами, они чокались пластиковыми стаканчиками, позировали для фотографий. Я довольно быстро обнаружила ребят в привычном кругу сокурсников. Сердце екнуло при виде Коула. Он увидел меня, и я уже приготовилась к максимально неприятной встрече, но он улыбнулся столь непринужденно, что все мои сомнения вмиг улетучились. Я распределился: реаниматология, UBC, Ванкувер прочитала я на его футболке и искренне порадовалась. Нам не очень удалось поговорить, но я помнила, что он хотел попасть в отделение неотложной помощи в Ванкувере. Я взглянула на Лори и Сэма и не увидела, чтобы кто-нибудь плакал, Лори даже смеялась. Ее лицо раскраснелось, руками она обвила шею Сэма и закрыла большую часть надписи на футболке. Господи, уж поскорее бы увидеть. Нейрохирургия, расшифровала я наконец. То, что он хотел. Однако я не могла разобрать, где именно он проведет ближайшие несколько лет в ординатуре. Когда Лори наконец увидела меня, ее глаза расширились и она отпустила Сэма. Тут мое сердце подскочило. Нейрохирургия – Ванкувер, UBC Аллилуйя…