Я запрыгнула на высокий табурет, а Эрик сосредоточился на перемене освещения. Он встал передо мной, ужасающе близко, чтобы поправить прядь моих волос… ну, просто поправить. Когда он фотографировал, глядя на меня через видоискатель, я чувствовала себя прекрасно. Однако теперь Эрик смотрел на меня сверху вниз так, как мужчина смотрит на женщину, он слегка изогнулся, держа в одной руке массивную фотокамеру, словно та ничего не весила, а другой почесывая затылок, и я чуть не свалилась с табурета. – Вы очень естественно выглядите в объективе. Я хочу сказать, это очевидно, когда вы работаете. Но вас еще и очень легко фотографировать. Отлично получается под любым углом. Клик-клик-клик… – Спасибо. Да, понимаю, – сказала я. Не заходил ли он слишком далеко? У меня было именно такое ощущение, но я невольно чувствовала себя польщенной. – Я не хотел вас как-то задеть. – Задеть? Ну что вы, я ничуть не задета, – возразила я. – Думаю, просто я иной раз сопротивляюсь комплиментам. – Почему? Клик-клик-клик… Эрик двигался взад-вперед передо мной со своей камерой, то и дело пересекая поле моего зрения, как маятник. – Не знаю. Наверное, мне просто хочется, чтобы меня воспринимали серьезно. Он сделал еще несколько снимков, на этот раз подойдя ближе. – Вы думаете, если женщина сексуальна, то ее не воспринимают всерьез? – Конечно, – кивнула я. Но сама-то я верила в это? Эрик улыбнулся в видоискатель. – Я лучше себя чувствую, когда рядом нет моих коллег по работе, – призналась я. – Люди наедине с собой менее сдержанны. Им легче быть собой. Поэтому я и предпочел сделать ваш групповой снимок именно таким образом. Потом соединю вас всех в «Фотошопе». Так, мне хочется еще поснимать, пока солнце светит, – сказал он, всматриваясь в меня поверх камеры, и прядь его волнистых волос упала на серые глаза. Я обратила внимание на длинные тени, скользившие по деревянным доскам пола. День подходил к концу. Я также заметила вдруг, что светловолосой помощницы нигде не видно, а из скрытых динамиков льется тихая джазовая музыка. Мы что, остались здесь одни? Я прижала ладонь к животу, ощущая легкое головокружение, возможно, от голода. Где тут столик с бутербродами-канапе? Вроде бы Марша о них упоминала? – Соланж, мне бы хотелось увидеть вас в чем-нибудь таком, что вы не надеваете на работу. Что?! – Ох! Ну, я не взяла ничего такого, кроме… – В чем-нибудь таком, что проявит ваше истинное «я». Не рабочее. – Он пристально посмотрел на меня, как будто бросал некий вызов. – Я уже сказала, что не принесла каждодневной одежды. Зачем? И тут началось нечто странное. – У меня есть кое-какие вещи, которые вы могли бы примерить. Они висят в моей спальне. Посмотрите, вдруг вам что-нибудь понравится. Какого черта?! Но Эрик совершенно беззаботным тоном добавил: – Если, конечно, ты принимаешь Шаг. И тут же он щелкнул затвором фотокамеры, без сомнения запечатлев отразившееся на моем лице изумление. В комнате стало совершенно тихо, лишь что-то едва слышно поскрипывало наверху. Да еще мое сердце оглушительно колотилось в груди. – Так вы из тех мужчин, которые… Эрик кивнул с абсолютно безмятежным видом. Он задумчиво посмотрел на меня, опустив фотоаппарат. – Вы разве не спите только с фотомоделями? – Уверяю тебя, я никогда не путаю работу и поцелуи. Так как? – Так. – Значит, ты принимаешь Шаг, Соланж? Когда он улыбался, вокруг его рта и глаз возникали морщинки. Я соскользнула с табурета. Ноги у меня были как ватные. – И какой же это Шаг? – Смелость, – ответил он, и его свободная рука теперь скользнула под его футболку, легла на живот. Может, он тоже нервничает? – Да уж, смелость мне определенно понадобится. – На то и Шаг. – Ладно, хорошо. Тогда почему бы мне не надеть что-нибудь более удобное? – выпалила я очень, очень быстро и направилась в спальню Эрика. Закрыв за собой дверь, я сделала глубокий вдох. Все происходило уж слишком стремительно. Первая фантазия осуществилась в привычной для меня обстановке, то есть дома, и все было чудесно. Но сейчас все передвинулось в рабочую сферу, и это заставляло меня нервничать. Я осмотрела комнату. Что-то в ней изменилось. Вешалка, на которой висели мои деловые блузки, исчезла, на ее месте появилась другая, с целым рядом легких, скользящих, почти прозрачных штучек, украшенных перьями, массой кружев, бантами. При ближайшем рассмотрении я обнаружила еще и бюстгальтеры, и трусики, по большей части черные, но кое-где отделанные красным и белым. Белье было элегантным, дорогим: коротенькие ночные сорочки, тончайшие пеньюары, длинное прозрачное черное платье, а под ним, на белом полу, стояла пара роскошных черных туфель без задника, украшенных перьями. На кровати лежал толстый белый махровый халат. На туалетном столе красовался еще один бокал охлажденного шампанского, который я и осушила (что для меня было удивительно), осушила с благодарностью и почти одним глотком. Что я такое затеяла? Похоже, я собиралась заняться сексом с черт знает каким соблазнительным фотографом, но сначала он собирался сделать несколько эротических снимков. Использовать меня в качестве модели. В этих вот изумительных нарядах! Я сняла с вешалки прозрачное платье и поднесла к окну. Святое дерьмо! Я бы никогда не купила себе ничего подобного. Когда бы я могла такое надеть? Я подумала о Джулиусе, о тех временах, когда мы были женаты. Если бы я появилась в нашей спальне в таком вот наряде, он бы просто расхохотался. Не для того, чтобы меня обидеть, а как бы говоря: «Детка, тебе незачем вот так для меня наряжаться!» Я представила, как мне стало бы обидно. Зачем смеяться, когда я стараюсь быть сексуальной для него. Именно так много позже советовал нам вести себя дорогой консультант по вопросам семьи и брака? И тут же я начала воображаемую ссору со своим бывшим мужем, ощущая знакомый всплеск гнева, такого, который заставлял меня бросаться в ванную и с грохотом захлопывать за собой дверь, крича: «Забудь!» А Джулиус, конечно, тут же прокричал бы в ответ: «Соланж! Ну же, иди сюда, я просто пошутил! Ты прекрасно выглядишь!» Да пошел ты, Джулиус! Я прекратила мысленный скандал. Черт побери, это вовсе не для Джулиуса и, по правде говоря, даже не для Эрика. Это для меня самой! Я быстро сняла рабочую одежду, выбрала длинное черное прозрачное платье и осторожно надела его через голову, удивляясь прочности ткани. Кисея колыхнулась вокруг моих ног, пояс в стиле ампир лег под грудью. Я боялась даже посмотреть на себя в зеркало, но сделала это… Вау! Отлично. Я не только выглядела сексуальной. Я чувствовала себя такой. Я могу это сделать! Но шаг к зеркалу заставил меня испугаться. Я буквально видела сквозь ткань собственные соски! Я инстинктивно прикрылась руками. Вообще-то, я не могу этого сделать. Я не могу просто выйти вот в таком виде. Я снова оглядела вешалку, изучила все эти чудесные эротичные вещи. Я подумала об Эрике, о его руках, о том, как мои пальцы коснутся его волос. Снова посмотрела на себя в зеркало. Все эти годы одиночества, годы работающей матери и очень много работающей матери, похоже, лишили меня способности просто играть. Послышался мягкий стук в дверь. – Соланж? Как ты там? Шампанское согревало мою кожу. – Сейчас выйду. Я сунула ноги в туфли на каблуках, сосчитала до пяти. Посмотри на себя в этом черном неглиже. Ты действительно собираешься это сделать, всерьез? В последний момент я протянула руку к купальному халату и набросила его на себя. Детский поступок. Ну же! Просто выйди за дверь. Осторожно ступая в непривычных туфлях, я подошла к двери и открыла ее. В глаза мне ударили бившие в окно лучи садившегося солнца. – Я здесь, Соланж. Я пошла на звук его голоса, и каблуки глухо постукивали по деревянным доскам. Я заглянула за перегородку и увидела Эрика, склонившегося над явно очень дорогой фотокамерой, установленной на штатив. Эта камера была совсем не похожа на ту, которой Эрик делал предыдущие снимки. И задник тоже был другим, на этот раз темно-синим, а на невысоком подиуме были разбросаны яркие подушки. – Привет, – сказал Эрик, поднимая голову. Его лицо выглядело мягким, спокойным. – Привет, – ответила я, с трудом изображая улыбку. – Устраивайся поудобнее. Придерживая халат, я перешагнула через подушки и раздвинула их в стороны, усевшись, как большая курица в гнездо. Уж это определенно не было сексуальным. Я все еще оставалась в халате, когда Эрик начал снимать.