Он был в магазине, а девочки гуляли с Робби в парке, когда она наконец договорилась о встрече насчет дома. Она ждала риелтора, и тут ее бывшая соседка, толстая медсестра в розовой форме и резиновых тапках, без приглашения тяжело поднялась на крыльцо. — Привет! — сказала она, и Лэйси-Мэй не удержалась и насупилась. Столько времени прошло, а Рут Грин по-прежнему тут, живет в этих лесах и разъезжает на кремовой машине с больничным пропуском на парковку на лобовом стекле. — Чем могу помочь? — Слышала, вы оцениваете дом? Жильцы мне сказали. — Ага. — Я хотела бы с вами поговорить. — А сейчас мы что делаем? — Я надеялась, что вы зайдете. Я кое-что приготовила. Лэйси сказала да, не успев собраться с мыслями, и сама удивилась своей реакции. Она что, в таком отчаянии, что примет предложение от Рут Грин? Эта женщина видела, как Лэйси потеряла свою жизнь, как она приходила ухаживать за домом, и даже ни разу не поздоровалась. Она отказалась дать ей взаймы даже ту небольшую сумму, которая могла бы избавить ее от всего. И все равно Лэйси пошла за ней к ее дому. У Рут бы простой, но милый домик: светлые деревянные полы, стены цвета морской пены, по комнатам валяются игрушки сына, ее вязание, разложенные по корзинам. Они попили чаю с сахаром и теперь любовались садом, где сын Рут поливал свои помидоры. Лэйси сказала что-то приятное про дом и спросила, не собирается ли Рут тоже его продавать. — Да что вы, нет. Нам тут нравится, мне и Бэйли. Я хочу умереть в этом доме. Лэйси вспомнила, что и она когда-то так думала. — Какие-то застройщики собираются скупить тут всю землю. Хотят построить район с таунхаусами, детскими площадками, бассейнами. Я боюсь, что, если они купят вашу землю, они просто обстроят меня. Вырубят весь лес, и буду я смотреть из окна на какой-нибудь забор. — Вы хотите, чтобы я не продавала дом, потому что вам будет не хватать деревьев? Рут показала на палец Лэйси. — Вы опять вышли замуж? — Пока нет. — Будете еще рожать? Лэйси засмеялась. — Я перевязала трубы, как только ушла от мужа. — И жених знает об этом? Лэйси пожала плечами. — Он не спрашивал. Иногда лучше просто дать мужчине помечтать. — При условии, что вы сами не размечтаетесь. — Как же. Я при всем желании не могу забыть о своем положении. — Конечно, не можете. Мать себе не может этого позволить. Ваше положение сидит прямо перед вами каждое утро и спрашивает, что на завтрак. Лэйси-Мэй усмехнулась, и Рут продолжила. — Мой бывший вечно витал в облаках. Постоянно: «Поедем туда, переедем сюда, заведем десять детей». Приходилось мне быть занудой, которая спрашивает: «А как же кредит на машину?» или «Бэйли нужны новые ботинки». Он меня называл обломщицей. — Рут покачала головой и глотнула чаю. — Теперь он преподает серфинг, живет со своей девушкой на побережье. Ну, то есть девушки всегда разные, но живет он на побережье. Он редко приезжает навестить Бэйли. — Мне очень жаль, — сказала Лэйси. Рут помрачнела. — Я хотела попросить вас не продавать дом. Но дело не во мне, не в моем виде из окна. С той зимы, как вы уехали, я чувствую себя виноватой. Я не помогла вам, и с тех пор пытаюсь представить, чего вам это стоило. Поэтому я никогда не здороваюсь — мне стыдно. Понимаете, меня так воспитали, быть сильной, а вы казались такой… Вы не поверите, но я считала, что помогаю вам. — А надо было дать мне взаймы. — Я была так рада, что вам не пришлось продавать дом. И теперь я тоже прошу вас не делать этого. Дом — это ваше богатство. Ваше будущее. — За этот дом надо платить каждый месяц, а от бывшего я помощи не дождусь. — А как же ваши девочки? Это их наследство. — Мой жених не хочет, чтобы я оставила себе дом. — Так не его же имя на документах на собственность? Не позволяйте этим двоим перетягивать вас туда-сюда, пока вы не забудете, что на самом деле важно. Вот наглая женщина. Лэйси-Мэй встала, чтобы уйти, и Рут встала и, запинаясь, сказала: — Я не умею держать язык за зубами. Простите меня, пожалуйста. Надеюсь, вы еще придете. В следующий раз никаких лекций. Просто попьем чаю. Приводите девочек. Лэйси ничего не обещала и направилась к двери. К ее ужасу, Рут кинулась ее обнимать. Лэйси не сопротивлялась сильным рукам. Она позволила себя удержать. Рут была как дерево с глубокими корнями — и она будто знала, что больше всего Лэйси нужно что-то постоянное. Риелтор ничего не сказал про застройщика и цену назвал не сильно выше той, что Лэйси и Робби заплатили за дом. Лэйси не нравилось думать, что ее обманывают, но еще больше ее раздражало, что он искренне не понимает, сколько на самом деле стоит дом. Они с Робби любили этот дом и любили в этом доме. Такая любовь меняет место, поселяется в стенах. Зайдя в дом, можно было ее почувствовать. Дом — это не просто окна, дерево и каркас. Девочки ждали ее на крыльце, когда она вернулась. Они все были в грязи и трещали, как наэлектризованные, рассказывая, как провели утро с Робби. — Папа поймал змею! — сказала Диана. — Он поднял ее палкой, голыми руками. — Такой храбрый! — ахнула Маргарита. — Ничего себе, — сказала Лэйси, потому что не хотела портить им веселье. — А что за змея? — Медноголовка, — вставила Ноэль, и все ввалились в дом, не переставая болтать про папу, как он отвез их потом к ларьку с едой. Все вместе они съели аж восемнадцать тако: с картошкой и чоризо, с бобами, с яйцами, с кактусом. — С кактусом? — подыграла Лэйси-Мэй. — С кактусом! — воскликнули они, сбрасывая верхнюю одежду в грязное белье. Настроение у них было лучше, чем обычно, как будто они забыли, что злятся на нее по каким-то причинам, о которых они никогда не говорили. Пока они спорили, кто первый пойдет в душ, пока не кончится горячая вода, Лэйси-Мэй отнесла одежду вниз в подвал. В подвале было царство девочек. Чтобы как-то разбавить тусклый свет из крохотного окошка, они расставили по комнате розовые кресла и положили на пол ковер-радугу. Диана и Маргарита спали на двухэтажной кровати, а Ноэль на раскладном диване. Здесь же стояли телевизор и стиральная машина. Лэйси-Мэй загрузила стирку и пошла наверх, где Ноэль, естественно, отвоевала себе душ. Диана и Маргарита уже разделись до трусов, укрылись одеялом и смотрели мультики на диване. После такого количества тако они все равно насыпали миску хлопьев. — Это еще что? Смотрите, как бы Хэнк вас не застал тут полуголыми. Лэйси-Мэй велела девочкам пойти надеть хотя бы штаны и тут заметила на журнальном столике букет полевых цветов, перевязанный бечевкой. — Это от папы, — сказала Маргарита. — Он тебе передал. Прости, мы забыли. — Мы поехали их собирать… — начала Диана, но Лэйси не нужно было говорить, где они их собрали. Белые и лиловые астры росли на тропе к карьеру, к тому озеру, куда она отвела его в детстве, где он чуть не утонул. Может, эти самые цветы с великолепными стройными бутонами росли там и тогда, много лет назад. Лэйси только пробормотала, что ей надо сбегать в магазин купить что-нибудь на ужин, и выбежала, пока девочки не начали задавать вопросы. Она поехала в сторону Валентин-роуд, пытаясь вспомнить название мотеля, которое дал ей Робби. Робби открыл дверь. Он был в майке и джинсах, с бутылкой пива в руке. Майка была полупрозрачная, и через нее просвечивала кожа. Лэйси-Мэй посмотрела на него так, чтобы он понял. Он запер дверь, опустил жалюзи. Она не могла произнести ни слова и села на край кровати, Робби встал перед ней на колени и ждал. Она первая его поцеловала. Они долго целовались, как будто хотели заново познать вкус друг друга: его марка пива, ее сигареты. Потом они легли на кровать, и Робби расстегнул джинсы, ясно показав, чего хочет. Ее удивило, что он именно этого желал спустя столько времени, но она не возражала. На какое-то время Робби и его удовольствие стали главными, а она только служила ему, и после всего, что произошло, в этом было что-то правильное. Он столько страдал. Его столько не было. Он тихонько вздыхал, вцепившись ей в волосы. Потом настала ее очередь, и она кричала и вертелась, как будто не хотела, чтобы он довел ее до оргазма, как будто она этого не заслужила. Она вздымалась и прогибалась на волне ощущений. Робби вышел из нее, и скоро она уже плакала. Робби поспешно обнял ее, но она не хотела его объятий, она хотела, чтобы он ее имел, и она так и сказала, а он так и сделал, и больше она не плакала. Потом он обвил ее руками. Она даже не сняла блузку и длинную юбку, в которой ходила на встречу с риелтором. Волосы у нее намокли от пота. От нее пахло. Робби сунул палец ей в пупок по старой привычке. — Прости меня, — сказала она, и Робби не стал мучить ее и уточнять за что. Он поцеловал ее. — Я думал, так ты меня встретишь, когда я вернусь домой. — У нас больше нет дома. — Почему, есть, — сказал Робби, поднимая бутылку с грязного пола. — У тебя есть еще? Лэйси подошла к крошечному холодильнику и вытащила бутылку. Ей хотелось спросить Робби, сколько еще женщин побывало тут до нее с тех пор, как он вышел, но она знала, что это несправедливо. Ей хотелось услышать «ноль». Ни одной. Она сорвала ладонью крышку с бутылки и сделала большой глоток. — У меня сегодня была встреча насчет продажи дома. — Зачем это? — сказал Робби. Он говорил легко и ласково, как будто они просто играют. Он всегда старался, чтобы все было легко, даже забавно.