Маргарита знала, что это неправда. Визажистка сначала сотрет ее лицо, а потом нарисует заново. Она обожала наблюдать за этим процессом — как будто она рождалась заново, что-то такое. Она прислонила телефон к зеркалу, чтобы снять таймлапс. И смотрела, как сначала ее лицо становилось кремовым, однородным, квадратнее некуда, а потом появлялся бронзер, румяна, и она снова обретала трехмерность, и превращалась во что-то иное, в розовощекую Марго. Визажистка прошлась по ее лбу золотистой пудрой. — Что-то есть в твоей внешности экзотическое, — сказала она. — Но без перебора, знаешь? Очень деликатно. Тебе не обязательно специализироваться на экзотике. Ты везде подойдешь. Знаешь, у меня есть клиентка, так она такая белая, белее некуда, из Вермонта, но по ней вообще не скажешь. Вся в веснушках и с огромной копной волос. Она работает на один бренд, ты им стопроцентно понравишься. Они как раз запускают линию продуктов для волос для небелых, ты им подойдешь. У Маргариты завибрировал телефон. Мама. Она пропустила звонок. — Перезвоню попозже, — сказала она на случай, если визажистка заметила. — Мы все время видимся. У нас хорошие отношения. Она проверила, не слетело ли видео, а потом загрузила его с подписью Все девушки красивы. И прослушала сообщение от Лэйси-Мэй. Маргарита, почему ты не перезваниваешь? Я уже несколько дней пытаюсь дозвониться. Не понимаю, что ты хочешь показать. Пока лечение нельзя начать, потому что в мозгу слишком много отеков. Я пью лекарство от отеков. Собираются делать операцию. Я хочу собрать перед этим всю семью. Вдруг что пойдет не так. Ты не разговаривала с отцом? Я и до него не могу дозвониться. Маргарита почувствовала, как проваливается. Мало того, что мать никогда раньше не звала ее домой. Дождалась, пока начала умирать. Так теперь она еще и гоняется за Робби — это без него ей не обойтись. Подошел Олли, нервно постукивая ногой. Уже девять тридцать. Они забыли про время. — И так сойдет, — сказал он и поторопил ее одеваться. В десять она прошлепала на площадку в крошечной пижамке. Ей вручили планшет с открытой страницей банковского приложения. Ей дали поддельное имя — Эмми — и лже-счет в банке — 38 292 доллара 6 центов. С самого первого кадра, с самого начала съемки все пошло не так. Она нажимала, когда должна была пролистывать, переворачивалась на живот, когда должна была лечь на бок. И от нее вовсе не исходило ощущение довольства — онлайн-деньги должны были приносить удовольствие. Режиссер все время наклонялся к Олли и что-то шептал. Что он такого говорил, чего не мог сказать вслух? Ничего не выходит или Посмотри на ее голову? Маргарита пыталась излучать легкость и восторг. Она вообразила Тихий океан, серый, под облаками. Они с Селест купаются. Вода теплая, течение тихое. Но вместо этого у нее перед глазами предстала мать на больничной койке, жадно глотающая воздух. По сторонам ее сестры, они все сплели руки на груди Лэйси-Мэй. Маргарита услышала, что ее зовет Олли. Она забыла, где она, что должна делать. Режиссер дал всем перерыв на пять минут. В туалете она столкнулась с операторкой и стилисткой. Они мыли руки и говорили о президенте. В новостях он сравнил людей, которые пересекают границу, со скотом. — Мои родители приехали на самолете, потому что мы из Кореи, — сказала операторка. — Они не пересекали границу, но он ведь и нас имеет в виду, когда такое говорит. — Не знаю, — сказала стилистка. — Может, он говорит про наркоманов и дилеров из картеля. — Она взглянула на Маргариту, ожидая ее комментария. — Ага, — сказала Маргарита, — то есть о людях, которым тут вообще нечего делать. — Вот именно, — стилистка ей улыбнулась. — Марго, а ты где живешь? — Ой, я в Венис. У меня такой маленький розовый домик, совсем крошка, но я его обожаю. — То-то я думаю, что лицо у тебя знакомое, — сказала операторка. — Мы соседки. Я как раз купила дом недалеко от Роуз. Ты где именно? Ее спасла стилистка. — Была когда-нибудь в «Черном медведе»? Они там подмешивают тминовый сироп в сазерак, так это вообще. Знаю, ты думаешь, какого хера я вообще пью сазерак… Обе женщины побрели обратно на площадку, операторка жаловалась на стоимость дома. Маргарита посочувствовала ей и спросила, не знают ли они, когда выплатят гонорары. Ей никто не сказал, когда ей должны заплатить. Тут вмешался директор, впервые посмотрев Маргарите в глаза: — Кто-нибудь когда-нибудь читает договоры? Зачем вообще составлять договор, если никто его не читает? Тут Маргарита поняла, что у нее один шанс выиграть — показать ему, что она не то, что он думает. Она попросила еще раз начать с самого начала. Олли ее натаскивал. Ты вспомнила, сколько вы выпили коктейлей. Твоя бабушка любит тюльпаны. Ты скучаешь по парню, а он в Таиланде. Маргарита все сделала идеально. Последнее ее действие — откинуться на подушки, зажмуриться и вздохнуть. Она представила оргазм, соблазнительную дорожку кокаина и — стоп, снято. Кто-то даже похлопал. Маргарита пошла со всеми попрощаться, пока команда уже готовила площадку к следующей съемке. У визажистки в кресле уже сидела другая женщина. Маргарита сама вышла. Она ждала лифта, когда ее нагнал Олли. — Я спросил, когда тебе заплатят, — сказал он. — Половину тебе уже перевели, когда ты подписала договор. Должно было прийти какое-то время назад. Остальное получишь, когда клипу дадут зеленый свет. Маргарита молчала, стараясь не показать ужаса. Она давным-давно все истратила, даже не заметила, когда деньги пришли. Если она и получит остальное, то сколько еще пройдет недель. Она поблагодарила Олли и ушла. До деловой встречи с Селест оставался час, но для начала она хотела успеть выложить еще один пост. Как раз время обеда. Она побродила, нашла кафе со столиками на улице, пустой круглый столик, на котором кто-то оставил оплаченный счет и недоеденное ризотто. Маргарита быстро села, выбросила выжатый лимон, посыпала тарелку перцем. Она сняла столик, себя, улицу. Потом загрузила фотки и пообещала, что выложит еще еды попозже. Днем они с Селест собирались записать еще одно видео с рецептом, хотя агент Маргариты считал, что это пустая трата времени. Но Селест сказала, что, если ты нравишься людям, ты нравишься брендам, а это, по сути, самое важное, важнее самого материала. Маргарита не раз видела, как люди на этом поднимались. Так почему она не может так же подняться? Она закрыла глаза. Они снимут сегодня хорошее видео. Получат четырнадцать тысяч лайков. Ей предложат сделать спонсорскую рекламу нетоксичного крема или доставки смузи, а потом переехать в Западный Голливуд или в Силвер-Лейк. Да хрена ли — в Венис. Вот она заходит в «Черного медведя», случайно сталкивается в баре с режиссером, заказывает сазерак. Она знает, чего он хочет, затаскивает его в туалет, на полке горит дорогая свеча. Он просовывает руку ей под белье, ставит ее на унитаз. Она упирается в потолок, вскрываясь от его языка. Она так и видела, как все проблемы улетучиваются. До ее плеча дотронулся официант и попросил ее уйти. Снимать решили на кухне Селест, короткими оборванными клипами: они пьют саке, собирают холодный рамен. Надели джинсовые шорты и купальники, чтобы продемонстрировать татуировки у Селест на ребре и тяжелые груди Маргариты. Они пропускали через терку тыкву и мягкие вареные яйца, Селест нарезала помидоры, покачивая бедрами, а Маргарита положила на язык кусочек бонито[9] и зажмурилась от резкого вкуса. В конце они раскланялись. Они никак не могли договориться, на чьей странице выкладывать видео. В конце концов Селест победила, потому что она покупала продукты и снимались они у нее дома. Маргарита могла сделать репост на @Margot_doez_LA, но это не то же самое, что быть автором контента. — Что ты жалуешься? — сказал Селест. — Ты и так будешь симпатичнее меня. Имелся в виду профессиональный макияж, но она сама своим словам не верила. Селест была блондинкой с карими глазами, белая, но с золотистой кожей. Отбеленные зубы, интересная розовая родинка на щеке, изящно очерченная челюсть и крохотный округлый подбородок (ромбовидный). Ворчливую мальтийскую болонку Селест Аннелиз они заперли в ванной, пока снимали. Теперь они выпустили собаку и пошли во двор с вейпом и бутылкой виски. Наступил закат — магический час в Венис. Они сели под лаймом, и Маргарита почесала собаку между ушей. — У меня тоже был пес. Он пропал. — Да ладно, — сказала Селест и сделала затяжку. — Вот бы она тоже пропала. Шучу. Просто мне не хватает ресурса на собаку последнее время. Да вообще, возьми ты ее. Венис — сплошной цирк. Ее тут чуть не переехал парень на моноцикле. Дом Селест снимали родители. Розовый, с бугенвиллией по стенам, с одной спальней, но зато с чердаком с маленьким лунным окошком. — Ну как на тебя сегодня поработало лицо? Стала богатой сучкой? — Съемка прошла нормально, но денег придется ждать. Вообще, кажется, у меня проблемы. Я много задолжала за квартиру. Селест покачала головой и протянула ей вейп. — Ты никогда не думаешь, в чем смысл? — Работать моделью? — Жить в городе. Платишь столько за жилье. Но дома сидеть не хочешь, поэтому выжимаешь из себя кучу денег, чтобы куда-нибудь выбираться. На ужин, выпить, на пилатес. Набегает хорошенькая сумма. А потом тебе тридцать, а ты даже не можешь купить дом, разве что где-нибудь на Лонг-Бич. Моим родителям легко все досталось. Дом в ипотеку, никаких пробок, все в пяти минутах езды. А наше поколение? Мы хоть всю жизнь проживем в Лос-Анджелесе. И вот блин, как нас так развели? На эту тупую неподъемную жизнь? Ненавижу этот город. — У тебя хорошо получается, — сказала Маргарита. Даже в этот момент в виниловом уличном кресле Селеста выглядела как готовая картинка для подписчиков. У ее страницы @Celestial_LA их было почти в два раза больше, чем у Маргариты. — Мне одиноко, — сказала Селест. — Мне двадцать семь, и я совсем одна. Без обид. — Так может нам стать соседками? Все равно я тут все время торчу. Селест затянулась вейпом, мерцая цветными огоньками. — Ты слишком тут все идеализируешь. Говорю тебе, в Венис не так круто. На пляже никогда даже машину не поставишь. — Не в Венис дело. Меня вышвырнут из квартиры. — Ты разве не трахалась с тем чуваком, как его, Гевином? — Мне дали срок до завтра. — Вот я о чем и говорю — город. Из тебя вытягивают деньги, и ты за это ничего не получаешь. Селест уставилась в телефон. — Мою жизнь тут никто не спонсирует, — сказала Маргарита. — Мне не на кого положиться. — А как же твои родители? — Моя мама болеет. — Вот блин. Давно? — У нее рак. Она в больнице. — А сестры? Они тебе не помогут? — У нас не такие отношения. Можно, я просто поживу тут? Я буду спать на чердаке. — Марго, ты же знаешь, какой у меня уговор с родителями. Если я кого-нибудь подселю, они перестанут платить. Это мое святилище. Чтобы я могла сосредоточиться. — Не обязательно же им говорить. — У моей мамы шестое чувство. Она узнает. Наступило неловкое молчание. За все годы их знакомства Маргарите никогда ничего не было нужно от Селест, кроме компании, чтобы пойти поесть суши, в бар, в маникюрный салон, на костер на пляже с какими-нибудь серферами. Селест всегда говорила да. Больше ни о чем Маргарита никогда ее не просила.