Музей оказался скучным и фальшивым. Старые деревянные штурвалы висели на стенах рядом с литыми бронзовыми русалками, которые якобы украшали когда-то носы кораблей. В стеклянных витринах висели судоходные карты; огромный дырявый парус свисал с потолка. Рут показала на стенды, которые могли заинтересовать Бэйли. Они с Ноэль стояли за ней, разглядывая друг друга больше, чем экспонаты. Когда она ловила его взгляд, он резко отводил глаза, а потом опять искоса смотрел на нее, как будто просил разрешения пялиться дальше. Она улыбнулась ему, и они пошли дальше вместе. — Как твоя сестра? — спросил наконец Бэйли. — Которая? — Маргарита. Модель. — А, она теперь актриса. Только что получила эпизодическую роль в сериале на целый сезон. Она играет медсестру в медицинской драме. — Ты рассказала моей маме? Она была бы в восторге. Они прошли мимо стенда с типичным обедом моряка: резиновая рыба, миска кукурузной каши, пластмассовый кубок с пластмассовым ромом. — Знаешь, я ведь был в нее влюблен. Считал ее безумно красивой. — Бэйли запнулся и поправился: — Всех вас. Ноэль улыбнулась. — Я не помню такого. Он спросил ее про театр, и она стала рассказывать, хотя он как будто знал о ней гораздо больше, но не подавал виду. Он не говорил про рак Лэйси-Мэй, про развод. Она поинтересовалась, как его ферма. Он разводил кур и пчел; зарабатывал яйцами, медом и воском. Еще он собирал виноград, и цветы, и садовые овощи, которые выращивал еще в детстве: помидоры, сладкие перцы, огурцы, тыквы. — Клементин — это моя бывшая жена. Когда мы разошлись, я выкупил ее долю фермы. Теперь мы с другом ее держим. — Значит, так и остался садоводом? — поддразнила его Ноэль. Она спросила, почему они с женой расстались. — Мы оставались вместе какое-то время после того, как она спаслась и родилась заново, но все переменилось. Она вечно придиралась ко мне за что-нибудь — то я курю сигару, то пью слишком много. А я, поверь мне, не такой уж выпивоха. В конце концов она решила, что развод — это плохо, но всю жизнь жить на привязи с неверующим — еще хуже. — Ты не веришь в Бога? — Меня больше интересует эта жизнь, — сказал Бэйли. — Мне ее хватает. Ноэль долго смотрела на него, такого странного, непонятного. — Мы слишком рано поженились. Мне было двадцать два, я еще учился. Нам нравилось вместе кататься на серфе. Я ее считал самой красивой девушкой на свете. Дурак. — Красивее Маргариты? Бэйли положил руку на сердце: — О нет. Нет, для меня никто никогда не превзойдет красоту четырнадцатилетней Маргариты Вентура. Скоро, слегка разочаровавшись в экспозиции, они ушли из музея, но Рут вся сияла, так рада она была видеть их вместе. Она приобняла обоих и предложила пойти поесть мороженого. Ноэль показала им кафе, предупредила, что оно средненькое, но они все равно заказали по рожку, и Бэйли расплатился. — Сельскохозяйственный бизнес идет хорошо? — засмеялась Ноэль и вдруг поняла, что флиртует. — Следующий круг с тебя, — сказал он, и они пошли обратно к воде. Они уселись на скамейку с видом на заводь, где паслись лошади. — Скажите, как хорошо? — сказала Рут. Она как будто нервничала и говорила, чтобы заполнить тишину, как будто чувствовала, что между ними пробежало. Они полизали рожки и в конце концов выбросили их. Мороженое оказалось слишком жирным и недостаточно сладким. Рут пробормотала, как жаль. Пустые калории, сказала она. Ей скоро пора на автобус. — Что ж, теперь ты знаешь, где меня искать, — сказала Ноэль. Она прижала Рут к себе и почувствовала себя совсем нагой в своей тяге к этой женщине. Она восхищалась Рут, нуждалась в ней. Вот о какой матери Ноэль всегда мечтала. Иногда ей казалось, что Рут должна все это услышать от нее, но потом она думала: нет, Рут и так все знает. — В следующий раз, как поеду к Бэйли, навещу и тебя тоже. А ты мне скажи, если соберешься в город. В прошлый раз мы совсем не виделись. Просто преступление. — Это было не лучшее время. — Знаю, — сказала Рут. Она обхватила лицо Ноэль ладонями и расцеловала ее в обе щеки. Поднимаясь в автобус, она ткнула пальцем в сына. — Так, ты отвези Ноэль домой, прежде чем уезжать. Нечего ей разъезжать на велосипеде в темноте. — Со мной все будет в порядке, Рут. Я всегда так делаю. Рут покачала головой и погрозила ей пальцем. — Пусть он тебя отвезет. Они так и стояли на улице, пока автобус не скрылся за поворотом к шоссе. Солнце заходило, свет над водой превращался в золото. — Да, тут действительно красиво, — сказал Бэйли. — Ты, наверно, все лето проведешь в воде. — Вот уж нет. Ты что, не слушаешь новости? Каждое лето где-нибудь случается нападение акул. На пляже Атлантик, на пляже Райтсвиль. По всему побережью, и обязательно какому-нибудь ребенку откусили руку, ногу. Причем на мелководье. Так что нет, спасибо. — А когда мы были детьми, разве вы не ходили все время купаться? — Но я уже не ребенок. — Это я вижу, — сказал Бэйли, щурясь из-за заходящего солнца. — Давай отвезу тебя домой. Они забрали велосипед Ноэль, и Бэйли поехал вдоль пролива к ее квартире. Он все время оборачивался посмотреть на нее, и она почувствовала, как теплеет. В этом городе было не так много одиноких мужчин ее возраста. Все были женаты, а если не было жены, за этим обязательно скрывалась какая-нибудь мутная история. Ей не нравилось знакомиться с мужчинами в барах, а все, с кем она знакомилась онлайн, жили слишком далеко. Ноэль не понимала, как еще люди знакомятся. Она не встречалась ни с кем всю свою взрослую жизнь. Под взглядом Бэйли она ощущала, как становится больше. Ее кожа задышала, в горле, в руках, в ногах приятно загудело. Она не удивилась, когда он съехал на обочину и сказал: — Пошли искупаемся. — А как же акулы? — Так то в океане. А здесь пролив. — Холодно же, — сказала Ноэль. — Ничего страшного. Они оставили машину на вершине холма и сбежали к воде через заросли кермека. Полоску песчаного пляжа отделяла высокая трава, а за ним — спокойная серо-синяя вода. Чуть дальше по берегу стояло несколько лодок, пришвартованных у больших домов готического возрождения, обращенных шпилями к проливу. К крошечному пляжу не было никакой тропы, и никого рядом. У самой воды стояла одинокая скамейка. Бэйли стянул трусы, Ноэль последовала его примеру. Они вошли в воду. Было холодно, но Ноэль окунулась и впустила воду в рот. На вкус она оказалась как пресная, только с легким привкусом соли. — Я думал, ты не пойдешь, — сказал Бэйли. Его волосы намокли, он держался на воде. — Мама сказала, у тебя был тяжелый год. Но надо продолжать жить дальше. Надо продолжать делать вот такие вещи, например. Ноэль подплыла к нему. — Это почему? — Планета умирает. Надо все это ценить. — Это правда, — сказала Ноэль и с удивлением подумала, как редко она сама вспоминает о том, какое их ждет крушение. Она хотела детей. Хотела, чтобы они жили на этой земле. Может, это опять потому, что она белая: ей гораздо легче игнорировать все несчастья, уделять внимание только тому, чего хочет она. Она подплыла совсем близко к Бэйли. На плечах у него блестели капли. К берегу неслись темные тучи. — Знаешь, говорят, жизнь потому и имеет смысл. Потому, что мы все умрем, — сказал он. — Я вообще не верю в это. Я и без смерти помню, как прекрасна жизнь. Если бы у меня была бесконечная жизнь, я с удовольствием жил бы и жил. Только полюбуйся. Он показал рукой на бесконечную воду, на бледно-розовое небо. — Так красиво, — сказал он, и это были такие простые, такие большие и правдивые слова, что Ноэль не знала, как ответить, и только повторила: — Да, красиво. Они вылезли на берег, дрожа и пританцовывая от холода, дрыгая ногами, облепленными песком, чтобы стряхнуть воду, и вдруг у Ноэль запищал телефон. Она была в трусах и вся покрылась мурашками, когда открыла сообщение и увидела, что это Диана просит ее как можно скорее перезвонить. Сперва она подумала про маму, потом про отца, про все, что могло произойти ужасного. Диана сразу взяла трубку, и Ноэль не удержалась. — Ну, что такое? — выпалила она. — Я наконец решилась, — сказала Диана. — Я попросила Альму выйти за меня.