– Я понимаю, что у вас важная работа, – говорит Бейлис, и в ее тоне слышится отзвук «у нас тоже», – но дело касается благополучия вашего отца и других наших подопечных. – Тяжелая, ханжеская пауза. – Это важно. – Ладно, – говорит Эв, скрипя зубами и напоминая себе, что Бейлис тоже будет работать в воскресенье. – В два тридцать. Увидимся. Она кладет трубку, поворачивается и обнаруживает, что Асанти все еще смотрит на нее. – Третья линия. – Издеваешься? Но Асанти не издевается. Он пожимает плечами: – Прости. Я старался. Но он хочет тебя. – Тут кое-кто хочет видеть тебя, – говорит один из дежурных офицеров, когда Эв берет трубку. – Да? – Не называет себя, – говорит он, на этот раз чуть громче, как будто хочет, чтобы посетитель – кто бы это ни был – услышал, как сильно он раздражен. Эв хмурится: – Тогда зачем?.. – Говорит, что по делу Фишер. И это женщина. * * * – Покажи-ка еще раз. Гис проматывает видео и нажимает на пуск. – Видишь, где мы спрашиваем про татуировку? Кажется, он почти перестает дышать. Гоу медленно кивает. – Это хрестоматийная реакция на тревогу. Подозреваю, к этому вопросу он готов не был. – Он переводит взгляд на Гиса, который в задумчивости сложил руки на груди. – Я вам помог? Гис легонько вздрагивает; мысленно он был далеко. – Да, – говорит он. – Помог. Гоу встает и тянется за своим портфелем. – Ну, если больше ничего нет, я вернусь к своим делам. Гис усмехается: – К страстной встрече с паровозом? Гоу ошалело смотрит на него: – Ну, скажем так: ты отчасти прав. Он обходит стол и идет к выходу, но когда подходит к двери, Гислингхэм окликает его: – Это он сделал? Гоу поворачивается, хмурится: – Я же только что сказал тебе… Гис качает головой: – Я не о Моргане. Я о Фаули. Гоу хватается за дверную ручку. – Нет, – говорит он после паузы, – думаю, он этого не делал. * * * Кофейня, которую выбирает девица, не та, в которую ходят студенты, и Эв подозревает, что для этого есть причина. Это старомодное кафе в одном из переулков, отходящих от Хай-стрит, с маникюрным салоном с одной стороны и китайской закусочной с другой. На полу линолеум, на доске перечислено скудное меню с единственным сортом кофе из банки. Эв отправляет девицу к столику в дальнем углу – главным образом для того, чтобы та не сбежала, – и заказывает у прилавка две кружки чая. Девице, должно быть, года двадцать два – двадцать три, у нее зеленые глаза и светло-каштановые волосы, достаточно длинные, чтобы их можно было забрать в «хвост» на макушке. Сначала она ковыряла ногти, теперь крутит пальцами сахарницу; Эв полагает, что ей потребовалось много времени, чтобы решиться прийти сюда. Эв забирает заказ, идет к столику и садится. Красно-белая клеенка слегка липкая, кетчуп подан в большом пластиковом помидоре. Такое впечатление, что находишься в мире, созданном Аланом Беннеттом[66]. Она готова дать девице столько времени, сколько той нужно, чтобы начать разговор, однако ей кажется, что возня с молочным пакетиком длится слишком долго. Когда ее терпение подходит к концу… – Меня зовут Зои. Зои Лонгворт. Эв кивает: – Ясно. Девица бросает взгляд на Эв и опускает его на кружку с чаем. – Я видела в интернете. – Ты о профессоре Фишер? Девица кивает: – Ну, там не называли ее, но было понятно, о ком речь. Во всяком случае, мне. – Ты знаешь ее? Пауза. – Она преподавала у тебя? Еще более долгая пауза, затем кивок. – Было дело. Сейчас я в Лондоне. Но раньше училась здесь, пару лет назад. Если б я не увидела в «Твиттере», я никогда не поняла бы… я и не предполагала, что она поступила так с кем-то еще. Эв кивает. Каждый раз, когда начинается спор о том, следует ли идентифицировать людей, обвиняемых в сексуальных преступлениях, выдвигается один и тот же аргумент: раскрытие имен приведет к тому, что о себе заявят другие жертвы – те, которые в противном случае молчали бы. Или оставались в неведении. Но эта девица точно не жертва. Или жертва? – Зои, так почему ты захотела поговорить со мной? Теперь она мешает чай, чуть ли не одержимо. Стук ложки о кружку доводит Эв до бешенства. – Это было здорово для хорошего старта – иметь Марину в качестве руководителя. Она поддерживала меня всеми силами, на самом деле вникала во все. Я не верила своей удаче. Калеб Морган, вспоминает Эв, говорил то же самое. – Мы оба так думали. Эв хмурится: – Мы? Лонгворт на мгновение поднимает взгляд: – Мой парень, Себ. Себ Янг. «Вот оно что», – думает Эв. Но ничем не выдает свои мысли. – Продолжай.