Не делай этого. Палец зависает над строкой поиска. Я нажимаю на нее и набираю имя. Загружается ее профиль, и я вижу их лица. На фотографии они стоят, прижавшись щека к щеке, он – в смокинге, она – в свадебном платье. Их широкие улыбки кажутся насмешкой надо мной. Провожу большим пальцем вверх по экрану, снова и снова, так быстро, как только могу, и картинки бешено прокручиваются. Снимки проносятся мимо слишком быстро, чтобы их можно было рассмотреть, но я улавливаю мелькание ее белокурых волос, светлой кожи Эйдена, зеленых глаз Фрейи. Я продолжаю прокручивать, прокручивать вниз, и прошлое проносится перед глазами размытым цветным пятном. Тыкаю большим пальцем в экран, и все останавливается. Вот и мы. Семь лет назад мы сделали это фото, когда лежали рядышком на разноцветных полотенцах, расстеленных на белом песке. Головы склонены друг к другу, волосы перемешались. Тьма и свет. Я нажимаю на ее фотографию в профиле, и черно-белый свадебный снимок увеличивается в размере. Внимательно разглядываю каждую деталь. Морщинки, собравшиеся у его глаз от широкой улыбки. Ее платье, прекрасное в своей простоте, и волосы, собранные в низкий пучок и украшенные сбоку цветком. Его губы касаются ее лба. Она была подружкой невесты на моей свадьбе. Помогла мне спланировать все до мелочей. Она улюлюкала, когда мы с Эйденом закончили первый свадебный танец, и он поцеловал меня, обхватив ладонью затылок. Но потом наш брак развалился. Она помогла ему пережить расставание, по крайней мере, мне так говорили. И через шесть лет после того первого свадебного танца он женился на ней. И точно так же поцеловал ее. А на них смотрела я. Меня не приглашали. Но я была там. Наблюдала, как двери церкви открылись и гости хлынули во двор. Родители Эйдена выкрикивали всем указания, их лица сияли от счастья. Они были моими свекрами, а теперь стали частью ее семьи. Раздались восторженные возгласы, когда появились Эйден и Хелен. А когда град конфетти осыпался им на волосы и плечи, они остановились, чтобы поцеловаться. Я вытянула шею насколько могла, отчаянное желание все увидеть перевесило чувство самосохранения. Она обняла его за плечи и откинулась назад. Он положил ладонь ей на затылок. Не отводя от них глаз, я повернула ключ в замке зажигания, и тут мое внимание привлекло мелькнувшее голубое пятно. Фрейя. Она бегала, играла, и ее волосы развевались за спиной, а ярко-голубое платье сияло на солнце. Она взвизгнула от восторга, затем опрометью бросилась через двор в распростертые объятия Хелен. Моя нога дернулась, и машина заглохла, двигатель зарычал. Я снова смотрю на их фотографию, сделанную в тот день, и замираю – растворяюсь в глубинах памяти. Прекрати это, Наоми. Выпускаю телефон из рук, и он с глухим стуком падает на пол. Руперт шевелится, но его глаза остаются закрытыми, дыхание – ровным. Смотрю в окно на лес. Фрейя где-то там. Она совсем одна, и я не могу до нее добраться. Я пообещала ей, что вернусь. Мне нужно пойти к ней. Но я не могу: повсюду люди, которые наблюдают за мной. Слезы наполняют глаза, и я смаргиваю их, но все вокруг кажется размытым и деревья словно приближаются ко мне. Прижимаю кулаки к глазам и тру, проясняя зрение. Стволы деревьев неподвижны, лунный свет отражается на заснеженных ветвях. Но они придвинулись ближе. Трясу головой. Это невозможно. Должно быть, из-за угла обзора и ночной темноты кажется, будто деревья подбираются к реке. Поднимаюсь с дивана, беру одеяло и подушку с кресла и устраиваюсь прямо перед камином. Заставляю себя закрыть глаза и пытаюсь выровнять дыхание, медленно считаю до пяти и обратно. Но сон не идет, несмотря на все мои попытки, тело борется с желанием отдохнуть. Я не усну сегодня. Без моей дочери. И без таблетки. Смотрю, как мерцает и танцует пламя, и время словно растягивается во тьме: секунды превращаются в минуты, минуты – в часы, пока я отсчитываю мгновения до утра. В самые трудные периоды жизни я напоминала себе, что дни – это относительно короткие промежутки времени, в которых всего лишь двадцать четыре часа. Одна тысяча четыреста сорок минут. Не более двенадцати часов дневного света. Некоторые дни бесцельно проходят мимо и даже ничем не запоминаются. Мы ложимся спать, а когда просыпаемся, предыдущего дня словно и не было – он просто исчез в небытие. Это потерянные дни. Но бывают дни, подобные этому. Дни, когда ваш мир сотрясается от сейсмического сдвига. Обломки вашей жизни отдаляются друг от друга, и вы стараетесь не упасть в трещины между ними. Жизнь безвозвратно изменилась. У меня и раньше случались подобные дни. Рождение ребенка, смерть одного из родителей, предательство супруга, какие-то происшествия по неосторожности. После того как подземные толчки прекратились и земля осела, вам удается убедить себя, что такого больше никогда не повторится. Что ваша жизнь больше никогда так кардинально не изменится. И все же со мной это снова случилось. И каждый новый день будет таким. Без Фрейи моя жизнь никогда не вернется в нормальное русло. После того, что я натворила. Что я натворила? 13 Я падаю. Кувыркаюсь в воздухе, снова и снова, ожидая удара о землю. Вскрикиваю, увидев, что крыша фермерского дома несется на меня, и закрываю лицо руками. Крыша уже совсем рядом, и я кричу. Звук разносится далеко по небу, мои легкие наполняются, как воздушные шарики, которые вот-вот лопнут. Я готовлюсь к удару, но, врезавшись в крышу, продолжаю падать. Мое тело провалилось сквозь черепицу, но нет ни жгучей боли, ни сломанных костей. Дом рушится, вокруг меня мелькают вспышки черного и красного, нарисованные по трафарету лица расплываются, и стена леса поднимается мне навстречу. Я кувыркаюсь между деревьями, ветви царапают лицо и тело. Дверь бункера открывается, его зияющая пасть готова поглотить меня, и я сворачиваюсь в клубок, приготовившись шлепнуться на бетонный пол. Распахиваю глаза и вижу над собой балки, крест-накрест поддерживающие потолок маленькой комнаты. Это был сон. Всего лишь сон. Все в порядке. Вот только… Фрейя. Ее больше нет. Горе и ярость расцветают в моей груди, и хочется кричать. Я просто хочу, чтобы она вернулась. Резко выпрямляюсь и, прищурившись, выглядываю на улицу через балконные двери. Еще темно – должно быть, время раннее. Огонь потух за ночь, но окна запотели там, где холодный воздух улицы встретился с теплом дома. Но даже сквозь туманную пелену мой взгляд прикован к деревьям. Их ветви тянутся ко мне, они медленно окружают дом. Тебе кажется. Лес – это просто деревья, они не знают, что ты… Я замираю, когда мои мысли резко обрывает стук в стекло. Что это было? Я заставляю себя выглянуть наружу. Не хочу смотреть туда, не хочу видеть лес, не хочу… Нет… Кто-то стоит за окном. Силуэт размыт, но я безошибочно узнаю форму ее лица, легкий наклон головы, когда она подходит еще ближе. Ее дыхание обдает волнами стекло. Я вижу зелень ее глаз. Фрейя. Я натягиваю одеяло на голову, ощущая под плотным материалом собственное быстрое и горячее дыхание. Это не она. Не она, не она… – Мамочка, – шепчет ее голос мне на ухо. Я рыдаю, зажав рот руками, и рывком сажусь. Комната пуста. Ее здесь нет. Но она пытается мне что-то сказать. – Что такое? Что случилось? Я подпрыгиваю при звуке голоса Руперта, влетевшего в маленькую комнату. После ночи, проведенной на диване, его одежда помялась. Я забыла, что он здесь. Даже когда Руперт опускается на пол рядом со мной, неловко поджав ноги, он кажется нереальным, как будто я воображаю его присутствие. Еще один призрак. – Просто дурной сон… – шепчу я. – Ты выспалась? – спрашивает он, целуя меня в лоб. – Не совсем, – отвечаю я. Сон приходил ко мне волнами: ненадолго накрывал меня и снова утекал с бесконечным отливом. – Пойду приму душ. – Приготовить тебе что-нибудь поесть? Мне невыносима мысль о еде, но поесть придется. Ради будущего малыша – я не могу потерять и его тоже. – Только тосты, пожалуйста, – прошу я. Я поднимаюсь в ванную комнату, но избегаю смотреть в зеркало. Не могу себя видеть. Глядя вместо этого в раковину, чищу зубы, все сильнее и сильнее надавливая щеткой на десны, и наблюдаю, как вода, закручиваясь, стекает в сливное отверстие. Она окрашена кровью. С наступлением дня ферма кишит людьми. Территория оцеплена лентой, обозначающей место преступления. Лента ярко светится, ее флуоресцентный синий цвет бросается в глаза на фоне девственно-белой заснеженной земли и тускло-серого неба. – Уверена, что не хочешь, чтобы я остался? – спрашивает Руперт, заправляя прядь волос мне за ухо. – Возможно, тебе не помешает кто-то рядом… Мне невыносима мысль о том, что ты останешься одна и будешь сходить с ума от беспокойства. – Думаю, я хотела бы побыть одна, – рассеянно отвечаю я, глядя на вид, который открывается из входной двери: мой дом наводнен незнакомцами. Незнакомцами, которые ищут Фрейю. – Прости… – Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть Руперту в глаза. – Я плохо спала. Попробую еще поспать, если смогу. – Все в порядке. Не извиняйся. Я буду на ферме – если тебе понадоблюсь, просто позвони.