Вхожу в свою спальню, и перед глазами мелькают слова, нацарапанные на страницах моего дневника. Бросаю взгляд на кровать. Нет никаких признаков того, что ее передвигали и полиция нашла мой тайник. Если б это случилось, у них возникли бы вопросы. Вопросы, на которые я не хочу отвечать. Подхожу к окну и вижу свое отражение в стекле. Измученное лицо, призрачно-бледное. Но когда взгляд фокусируется на окружающем мире, у меня отвисает челюсть. Заснеженные поля усеяны полицейскими в черно-белой униформе, которые систематически прочесывают территорию по прямой линии, неуклонно продвигаясь к лесу. Мне хочется закричать, исторгнуть из груди крик, но нет сил. Нет эмоций. Я оцепенела. Закрываю глаза и отгораживаюсь от черно-белых точек, которые двигаются по другую сторону стекла. Но мне все равно чудится топот их сапог по снегу. Командные выкрики Дженнинга. И ритмичное пыхтение собак. Часть вторая 14 Громко топая, я бегу в туалет. Падаю на колени, и меня выворачивает. Я откидываю волосы с лица. Спина болит, глаза слезятся, но, наконец, внутри все начинает успокаиваться. Я прислоняюсь спиной к стене. Тяжело дыша, закрываю глаза и кладу дрожащие руки на живот. Я не забыла про тебя, малыш. Не забыла ни про одного из вас. Откидываю голову, и в ушах звенит, когда затылок ударяется о стену. Перед глазами все плывет. Я зажимаю переносицу двумя пальцами и трясу головой, но комната продолжает раскачиваться передо мной. Меня будто сорвало с якоря – лихорадочно бью ногами, пытаясь удержаться на плаву. – Мамочка?! Ее голос отдается эхом, словно мне это снится. Выглядываю в прихожую, но там пусто. С улицы доносится тихий гул голосов, но в доме… Нет. Тут никого нет. Я одна. Совершенно одна. – Мамочка? Я подпрыгиваю, подтягивая колени к груди. Это Фрейя. И она мне не снится… Я слышала ее в реальности. Ее голосок звучал чисто и сладко. Это был ее голос. Ее. Ее здесь нет. Ее больше нет. Я хватаюсь за край умывальника и поднимаюсь на ноги. Сделав глубокий вдох, расставляю ступни чуть шире, отчаянно пытаюсь удержать вертикальное положение, но меня тошнит. Как будто весь мир движется, и я вынуждена двигаться вместе с ним. С трудом выбираюсь в коридор и останавливаюсь у подножия лестницы. Жду и прислушиваюсь. Но пока я жду, мой взгляд прикован к полу под ногами. Именно здесь я ее нашла. – Мамочка? Ее комната. Голос доносится из ее комнаты. Бегу по лестнице так быстро, как только могу, но на самом верху поскальзываюсь. Оттолкнувшись от пола ладонями, бросаюсь через лестничную площадку и врываюсь в детскую. Комната пуста. В окне виднеются тяжелое серое небо и лес, который притягивает мой взгляд. Я вижу его практически из каждого окна в доме. – Фрейя? – шепотом зову я. – Ты здесь? Тишина. – Хочешь, я почитаю тебе «Алису»? Буду читать ее тебе от корки до корки каждый день. По-прежнему ничего. – Что ты пытаешься мне сказать?! Я осматриваю комнату, медленно, методично, запоминая каждую деталь последних мгновений жизни дочери. Она вышла из своей спальни и двинулась в темноту одна. Но это так на нее не похоже. Так не похоже на мою маленькую девочку, которая всего боится. Я очень старалась вспомнить события той ночи. Вспомнить хоть что-нибудь: крик в темноте, как Фрейя звала меня. Это случилось всего две ночи назад, но кажется, будто прошла целая жизнь. Я приняла таблетку, а затем… Ничего. Сплошная темнота. Я пробегаю пальцами по тонкому постельному белью на детской кровати, по смятым и незаправленным покрывалам. Рюкзак Фрейи сиротливо лежит в изножье. Он пуст. Осталась только пара носков, засунутых в боковой карман. Почему я ничего не могу вспомнить? Я даже не помню, как ложилась в постель. Раньше такое случалось чаще: я не могла вспомнить, что со мной было в промежутке между приемом таблеток и отходом ко сну, но это происходило тогда, когда я принимала по две штуки… Меня охватывает паника, и я выбегаю из детской комнаты в ванную. Лихорадочно царапаю ногтями дверцу, открывая шкафчик. Хватаю таблетки, но пока пытаюсь развернуть упаковку, слова на ней то появляются, то исчезают из поля зрения. Я прищуриваюсь, пытаясь успокоиться, и тут же ясно и четко вижу два слова. Прими меня. Закрываю глаза. Там не это написано. Там не сказано: «Прими меня». Мои веки открываются, и все вокруг становится на свои места. Я опускаю взгляд на упаковку и медленно читаю надпись на ней. «Принимать только по мере необходимости, но не более одного раза за 24 часа». Дрожащими руками достаю пакетики с таблетками. С тех пор как узнала о беременности, я каждый день отмечала их количество, чтобы приучить себя принимать не более одной в сутки. Прием двух таблеток превратился в дурную привычку, непреодолимая потребность во сне побуждала меня нарушать предписания, игнорировать указания врача. Но теперь мне нельзя так делать. По крайней мере, пока я беременна. Я слишком многое могу потерять. Но что, если я случайно приняла больше? Что, если привычка взяла верх и я отправила две штуки в рот и проглотила их, даже не осознавая, что делаю? Что, если я забыла об этом? Переворачиваю пакет и сверяю количество. Все совпадает. Вчерашняя таблетка на месте, и остальные – тоже. Я ничего не забыла. Фрейя не звала меня. Она проснулась, решила выйти за чем-то и, должно быть, потерялась в темноте. И тогда она… Она упала. Горе накатывает внезапно, как удар ножа в живот, от которого у меня перехватывает дыхание. Я хватаюсь за край шкафчика и сползаю на колени. Голова тяжелеет, подбородок опускается на грудь, плечи поднимаются до ушей по мере того, как внутри меня нарастает напряжение. Здесь нет никакой загадки. Фрейя не пытается мне ничего сказать. Ее больше нет. Теперь она где-то там, и я не могу ее вернуть. Я потеряла ее, пока спала. Хотя поклялась, что это никогда больше не повторится. 15 Четырьмя годами ранее Апрель Мой телефон зажужжал, звук был приглушенным. Я открыла глаза и прищурилась, пытаясь понять, где нахожусь: нашу комнату в «Гербе королевы» уже заливали яркие лучи утреннего солнца. Вернувшись пешком с отцовской фермы, мы сидели в баре у камина, пока я не начала засыпать, положив голову на грудь Эйдена, который прижимал меня к себе одной рукой. У меня кружилась голова: я очень устала. Эйден перекатился на бок и обнял меня за талию. Его пальцы медленно прошлись вниз по моему бедру. – Эйден, подожди, – рассмеялась я, ощущая возбуждение. Телефон затих. Я потянулась к прикроватному столику. Телефона там не было. Я попыталась нашарить его на полу, но закрыла глаза, когда Эйден начал целовать мою шею. – Помнишь, как ты впервые призналась, что любишь меня? Прямо здесь, в этой постели? – выдохнул он мне в волосы. – Ты признался первым, – хихикнула я. Мои пальцы наткнулись на телефон, накрытый футболкой Эйдена, и я села, продолжая хихикать, когда муж снова потянулся ко мне.