– Ничего страшного, если вам это не по силам. – Нет, правда, со мной уже все хорошо. Моя грудь быстро поднимается и опускается, я с хрипом делаю глубокие вдохи, но кажется, что воздух почти не поступает в легкие. Сосредоточься, Наоми. Дыши. Тебе необходимо знать, что происходит. Тебе нужно что-то сделать. – Я в порядке, – шепчу я. – Схожу и принесу вам воды, – говорит Кейт. Она поворачивается и быстро идет к дому. – Можно вас на минутку? – К нам подошел полицейский и с нетерпением ждет Дженнинга. – Вы не возражаете, если я отойду? – спрашивает детектив. – Со мной уже все в порядке, правда. Дженнинг уходит, а я опускаю взгляд на свои ботинки. Не смотри на них. Не думай о количестве людей… Ее найдут. Просто сосредоточься на том, как выглядят ботинки на фоне снега… Ее найдут, если ты что-нибудь не предпримешь. – Миссис Уильямс? Неподалеку от меня две женщины топчутся в нерешительности, как будто боятся приблизиться. Одна – примерно моего возраста, а другая – намного старше, и они обе держат в руках цветы. – Привет. Я… я вас знаю? Они подходят ко мне, но делают это медленно, осторожно. – Извините, что беспокоим вас, – говорит та, что постарше, – но мы хотели подарить вам это. Женщины вручают мне цветы. Розы: один букет красный, другой – желтый. – Они прекрасны. Благодарю вас. – Меня зовут Флоренс, а это моя дочь Лорен. Когда мы услышали вашу историю в новостях, мы подумали, что это просто ужасно, но потом показали фотографии вашей фермы, и я сразу узнала ее. Покалывание вибрирует в моей груди. «Узнала ее»? – Вы живете где-то рядом? – Нет, нет, это не так, но мой отец – дедушка Лорен – во время войны был еще ребенком, и его привезли сюда. К вам домой. Пытаюсь сглотнуть, но не могу. Перед глазами все плывет. Что им известно? Знают ли они о бункере? Мой взгляд устремляется к дому, и я вижу Кейт, которая идет к нам со стаканом воды. – Это потрясающе, – шепчу я, горло сжимается от паники. Кейт идет. – Да, это так удивительно. О нем заботилась ваша семья. Даже во время воздушных налетов… Кейт подходит все ближе. Мне нужно, чтобы эта женщина перестала болтать. – И как только мы поняли, кто вы такая, я сказала, что мы должны пойти и помочь. Ваша семья помогала папе выжить на протяжении всей войны, приютила его, когда он больше всего в этом нуждался. Кейт так близко, что я отчетливо вижу ее черты, но на ее лице по-прежнему застыло озабоченное выражение. – Большое вам спасибо за цветы и за то, что пришли помочь. Это так много значит для меня. Мне жаль это говорить, но я чувствую себя не очень хорошо и должна вернуться в дом. – Слова вырываются из меня быстро и с придыханием, но я не могу подпустить Кейт к этим женщинам. Мне нужно уйти. – Конечно, – отвечает Лорен. – Мы вас понимаем. Я отворачиваюсь, устремив взгляд на убежище дома, и натыкаюсь прямо на Кейт. Вода из стакана проливается на снег. – Ох, Кейт, простите, – говорю я, но не останавливаюсь, а уверенно шагаю к дому. – Мне просто нужно прилечь. Мне что-то стало плохо. Кейт меняет направление и идет рядом со мной, но оглядывается на женщин. – Не волнуйтесь, Наоми. Выпейте то, что осталось. – Она протягивает мне стакан. – Мелкими глотками. Не залпом. Чувство вины пронзает мою грудь. Кейт такая добрая. Такая заботливая. И она понятия не имеет, что я натворила. – Благодарю вас. – Кто эти женщины? – спрашивает она. – Просто двое волонтеров. Они хотели подарить мне цветы. Я толкаю заднюю дверь и кладу розы на стойку рядом с букетом, который София и Люси принесли с собой. Пока я стою, положив руки на кухонный островок, Кейт останавливается у раковины спиной к окну. – Принести вам что-нибудь? Могу я для вас что-то сделать? – спрашивает она. Я качаю головой и смотрю мимо нее в окно. Вижу тех женщин, которые торопятся догнать свою группу, спускающуюся к реке. Мне нужно отвлечь внимание от этого участка. Увести всех подальше от фермы. Подальше от леса. Я снова бросаю взгляд на цветы. Рискованно… Но какой у меня есть выбор? – Кейт? Вообще-то, мне могло бы кое-что помочь. Я всегда навещаю своих родителей, когда мне нужно успокоиться. Я могла бы прихватить с собой часть этих цветов – все равно их принесли слишком много. Что скажете? Она кивает. – Да, отлично. Ваши родители живут поблизости? Я резко вдыхаю, слово «живут» эхом разносится по комнате. Дженнинг ей не сказал. Да и с чего бы ему говорить? Он и так передал ей кучу информации, так с чего ему помнить еще и это? – Нет. Нет, они оба скончались. Кейт шагает ко мне, умоляюще протягивая руки. – О, простите, я не знала. – Не волнуйтесь. Правда, все в порядке. Вы и не могли знать. Я просто хожу на кладбище всякий раз, когда чувствую… Когда мне нужна их помощь. – Да, конечно. Идите. Пожалуйста, не стесняйтесь делать все, что считаете нужным. – Ладно. Я ненадолго. Достаю из ящика ключи от машины и беру розы, подаренные Флоренс и Лорен. Направляюсь прямо к входной двери и закрываю ее за собой, затем останавливаюсь на мгновение, чтобы перевести дух, прислонившись спиной к массивной деревянной створке. Глубоко вдыхаю через нос и выдыхаю. Воздух хрипит в легких. Я с таким трудом держу себя в руках, что дыхание вырывается облачками, как дым. Сажусь в машину и включаю двигатель, а когда я нажимаю на педаль газа, мотор рычит в ответ. Я не хочу быть таким человеком. Человеком, который строит ложь на лжи и покрывает ложью, так маниакально переплетая между собой ее нити, что потом не может отличить одно от другого или распутать их. Я не хочу этого делать. Я сопротивлялась этому, пытаясь сдерживать неправду. Но мне нужно что-то сделать. И радикальные меры – это единственный вариант. Так что пришло время. Время для еще одной решительной, отчаянной лжи. 20 Паркую машину на дорожке, которая проходит между двумя полями на окраине Монтема, – крошечной деревушки с единственным пабом, почтовым отделением и небольшим фермерским магазином. Но тут есть и кое-что еще. Кое-что жизненно мне необходимое.