– Привет. Мы оба не знаем, что сказать – каким должен быть вступительный гамбит в этой партии. Руперт подходит ко мне, протягивая руки. Я позволяю обнять себя, пытаясь избавиться от внутреннего сопротивления, из-за которого голова сама собой втягивается в плечи. Обвиваю руки вокруг талии Руперта, но мои объятия слабые. Он прижимает меня крепче. – Знаю, ты сказала, что хочешь побыть одна, – шепчет он, и его горячее дыхание касается моего лица, – но я беспокоился о тебе. Мне ненавистна мысль о том, что ты остаешься здесь наедине со всем, что происходит. Киваю, и мои волосы шумно шуршат по его куртке. Я ощетиниваюсь, от раздражения кожу покалывает. Вот почему я не хотела, чтобы Руперт был здесь. Я не могу честно рассказать ему ни о чем – ни о своих мигренях, ни о своих таблетках. Ни о своей лжи. Ни о чем. А я не хочу больше лгать. Руперт отступает, выпуская меня из объятий, но продолжая держать за руку. Другой рукой он сжимает рюкзак – вместо того, чтобы носить его на спине, Руперт тайком прижимает его к ноге, почти спрятав за коленом. – Ты планируешь остаться здесь? – Я пытаюсь, чтобы это прозвучало как вопрос, а не обвинение, но слова резко обрушиваются на Руперта, их края зазубрены. – Только если ты этого хочешь, – отвечает он. Теперь его очередь стараться, чтобы голос звучал ровно, но в нем слышится какая-то печаль, а лицо становится мрачным. – Конечно, – выдавливаю я слабую улыбку. А теперь посмотри, что ты наделала… Я же не хотела лгать. – Налить тебе чего-нибудь выпить? – спрашиваю я, поворачиваясь в сторону кухни. – Куда мне это положить? – Руперт поднимает свой рюкзак, и его взгляд скользит вверх по лестнице. – Потом покажу. Я ухожу и скриплю зубами от звука, с которым Руперт ставит рюкзак на пол, и от глухого стука его шагов, когда он послушно трусит за мной. – Будешь вино? – спрашиваю я, снимая бутылку с подставки за дверью. – Конечно. Войдя на кухню, Руперт заглядывает в маленькую комнату и замирает, увидев перевернутый приставной столик. Затем смотрит на меня широко распахнутыми и округленными в недоумении глазами. Но я никак это не комментирую. – Что там произошло? – Кивком головы Руперт указывает в сторону маленькой комнаты. – Просто случайно задела. – Я приподнимаю брови, провоцируя Руперта задать мне еще вопросы, хотя знаю, что он этого не сделает. – Ты в порядке? – В полном. Наклоняю бутылку, но далекий луч света от фонарика проникает в окно и привлекает мое внимание. Фрейю все еще ищут на территории фермы. Я вытягиваю шею, чтобы лучше видеть. Огни мечутся и переплетаются в темноте, и я вижу слабые очертания фигур, продвигающихся на юго-восток. По направлению к бункеру. – Наоми! – Ох, черт! – Я разлила вино по всему кухонному островку. Лужа поползла ко мне и стекает с края. – Прости. Я отвлеклась. – Ничего страшного. – Мы убираем беспорядок, и Руперт поворачивается, чтобы выглянуть в окно. – Значит, они все еще прочесывают лес? – Да. Кейт сказала, что они расследуют информацию, полученную из звонка, но все равно должны завершить обыск фермы. Даже в лесу. – Вот только плохо, что пошел снег. А вдруг они что-то упустят? Да. А вдруг? До сих пор я могла надеяться, что снег защитит меня. Что он скроет любые оставленные мной следы, любые признаки вскопанной земли, которые я не замаскировала, торопясь вернуться в дом. Но теперь снег прекратился, и час за часом его остатки будут таять, обнажая землю. – Я пытаюсь им доверять, – отвечаю я. – Верить в то, что они знают, что делают. Я просто надеюсь… – На что? – Я просто надеюсь, что они ничего не найдут в лесу. Руперт хмурится. – В каком смысле? – Ну, они ведь ищут тело. Не так ли? Я не хочу, чтобы они нашли тело. Первая правда, которую я смогла произнести. – Конечно, нет. И они найдут ее. Живой. Я наливаю Руперту еще вина, стараясь на этот раз удерживать горлышко бутылки над бокалом. Не выглядывай наружу. Не обращай внимания на свет. Руперт пододвигает стакан к себе, поднимает его и делает глоток, наблюдая за мной краем глаза. – Наоми… – Да? – Хочешь маленький стаканчик вина? – Мне нельзя пить спиртное. – Маленький бокал не повредит. Он мог бы помочь тебе… – Нет. Не хочу твоего долбаного вина. Ребенок… Ребенок – это все для меня. – Я приготовлю тебе чай или еще что-нибудь… – бормочет Руперт и расплывается в вымученной улыбке. Он открывает шкафчики один за другим в поисках полки с кружками. Отчасти мне жаль Руперта: его девушка едва соизволила впустить его в свой дом, и он так редко здесь бывает, что даже не ориентируется на ее кухне. Но другая часть меня – более существенная часть – раздражена. Устала. Напугана. Что, если бункер найдут сегодня? Что, если найдут Фрейю? – Давай просто ляжем спать. Руперт смотрит на большие часы, висящие на стене позади меня, затем сверяет время с часами на своем запястье. – Еще даже семи нет. – Знаю, но я устала. – Конечно. Извини, конечно, ты устала. – Руперт подается вперед и целует меня в лоб. Затем неуверенно опускает лицо ниже и плотно прижимается ртом к моим губам. Я заставляю себя ответить на поцелуй, дать Руперту хоть что-нибудь, но ничего не получается. Мои губы остаются неподвижными. Руперт отодвигается, опускает взгляд в пол и громко сглатывает. – Давай пойдем спать. Его шаги по лестнице отдаются вибрацией в моем теле. Ни один мужчина, кроме мужа, никогда не делил со мной постель в этом доме. Руперт никогда не оставался здесь на ночь. Это я всегда ночевала у него. Никто никогда не лежал рядом со мной на месте Эйдена, на его стороне кровати, прижавшись ко мне всем телом. Никто. Я останавливаюсь у открытой двери своей спальни. Кровать, которая стоит там, была нашей. Нашим супружеским ложем. И, в моем представлении, Эйден по-прежнему мой муж. Эйден сидит там и читает книгу, а его очки в толстой оправе сползли на нос. Он примостился на краю, натягивает носки, собираясь на работу. Он стоит передо мной и с дерзкой улыбкой сбрасывает полотенце, а капли воды блестят на его коже. Он натягивает тонкую простыню нам на головы и забирается на меня сверху, а я хихикаю от восторга. Мой взгляд прикован к окну спальни. Фонарные лучи все еще пробиваются крест-накрест сквозь деревья. – Я не могу этого сделать. Я поворачиваюсь и хватаюсь руками за наличники по обе стороны двери, не позволяя Руперту пройти в комнату. – Что? – Он ошеломленно смотрит на меня. – Что ты не можешь сделать? – Это. – Это… ты о нас? – Нет… нет… только это. Не могу оставить тебя на ночь. Я не готова. – Наоми… Мы вместе уже год, у нас будет ребенок, а я не могу остаться у тебя на ночь?! Серьезно, что, черт возьми, происходит? Ты не хочешь больше быть со мной?