Фрейя. 25 Снова идет снег. Через окно я вижу большие серые облака, нависшие над верхушками деревьев. Они выглядят тяжелыми, словно могут упасть на землю, увлекая за собой небо. Хлопья снега падают быстро и густо. Всего за несколько часов они плотным одеялом укроют землю. Тающий снег мог помочь расследованию. Возможно, очередной снегопад поможет мне. Верхушки деревьев окрасятся в белый цвет, и земля под ними – тоже. Свежий слой чистого снега скроет дверь в бункер и Фрейю внутри него. И я по-прежнему не смогу вернуться к ней. Но пока она спрятана, она в безопасности. Мне не придется смотреть, как ее забирают, как это было с папой. Она все еще здесь, со мной. У меня течет из носа, я шмыгаю им и тянусь к прикроватному столику за салфеткой. Вытираю ноздри и вижу красное пятно. Кровь. Кровотечение из носа. Прикладываю салфетку к ноздрям и зажимаю переносицу. В голове стоит туман, начинается головокружение – знакомое последствие приема таблеток. Закрываю глаза. Скоро это пройдет, и все вокруг встанет на свои места. Просто дыши… Стук в дверь прерывает мои мысли. Кто это? Что, если это полиция? Что, если они нашли ее? Сердце сжимается. Я откладываю салфетку и сползаю с кровати, но ноги болят и не слушаются. Пока я натягиваю халат, в дверь снова стучат, но тихо и вежливо. Может, это Руперт. Да… это наверняка он. Хочет поговорить со мной. Загладить вину. Спускаюсь по лестнице, быстро перебирая ногами по ступеням. Открываю дверь, и мое лицо вспыхивает… – Доброе утро, Наоми, – приветствует Кейт. Тепло покидает мое тело, как будто кто-то выдернул пробку из ванны, и горячая вода стремительно утекла. – Привет, – отвечаю я. – Можно войти? – Да, конечно. – Я отступаю в сторону и широко распахиваю дверь. Кейт входит, стаскивает с головы кремовую шерстяную шапочку, и ее рыжие волосы каскадом рассыпаются по плечам. Мы стоим в прихожей, пока Кейт сосредоточенно снимает куртку. Ее щеки и руки порозовели от холода. Молния зацепилась за что-то внизу, и Кейт борется с ней, что-то бормоча себе под нос. – Вы хотите чай или кофе? – интересуюсь я. – А вы будете что-то пить? – Буду с вами за компанию. – Ладно, тогда я с удовольствием выпью чего-нибудь горячего. Мне пройти в маленькую комнату? Черт… Маленькая комната. Она все еще усеяна битым стеклом, кофейный столик по-прежнему перевернут, приставной столик валяется на полу. Я планировала навести там порядок сегодня утром. Если Кейт увидит погром, у нее возникнут вопросы. Я слышу, как она идет за мной, и оглядываюсь через плечо, когда мы заходим на кухню. Кейт по-прежнему смотрит вниз, возится с молнией, которая зацепилась за внутреннюю ткань ее куртки. Я бросаюсь к двери маленькой комнаты и закрываю ее. Замок щелкает за моей спиной, и в этот момент Кейт наконец-то удается расстегнуть молнию. – Дурацкая штуковина, – бормочет она, поднимая на меня взгляд. – Давайте посидим здесь, – предлагаю я, стараясь говорить непринужденно, и указываю на кухонный стол. – В маленькой комнате у меня слегка не убрано… Чай или кофе? Я подхожу к раковине, расположенной на другой стороне кухни, отвлекая внимание Кейт от закрытой двери, и включаю чайник. – Э-э, чай, пожалуйста. Не очень люблю кофе, – отвечает она, снимая куртку и вешая ее на спинку одного из стульев. – Но я могу сама все сделать, Наоми. – Я сделаю. Мне становится легче, когда руки чем-то заняты. Кейт кивает, в ее глазах читается что-то вроде понимания. – Извините, что пришла так рано. – Она садится за кухонный стол, повернув голову влево, чтобы видеть меня. – Появились свежие новости, и я хотела поскорее вам их сообщить. Свежие новости. Вряд ли полиция нашла Фрейю. Я бы знала… не так ли? Здесь постоянно находятся констебли. Но тогда почему Кейт пришла? Что она может мне сказать? – Что за новости? – Может, вам стоит сначала подойти и присесть. И я расскажу вам все, что знаю. Ее нашли. Ее уже забрали отсюда? Неужели мою дочь забрали, не сказав мне?! Жужжание молнии на мешке для трупов звенит у меня в ушах. Чайник начинает закипать, из горлышка вырывается пар, обычно безобидный свист звучит как крик. Я громко кашляю, прочищая горло. – Извините… я забыла, добавлять ли вам молоко и сахар. – Только молоко, пожалуйста. Наливаю молоко в обе кружки, но часть проливается мимо. Впиваюсь ногтями в деревянную столешницу. Отвлекаю себя тем, что достаю пакетики с чаем из кружек и бросаю их в раковину. Приберусь позже. Если Кейт что-то известно, – если им что-то известно, – мне тоже нужно знать. Поставив горячий чай перед Кейт, сажусь за стол прямо напротив нее и сжимаю в ладонях фарфоровую кружку. – Итак… – Я заглядываю Кейт в глаза, пытаясь прочесть в них что-нибудь. Есть ли там что-то? Что-то кроме ее обычной доброты? Но я ничего не вижу. Ничего, кроме того, какие они голубые – такой бледный цвет. Обычно глаза такого цвета кажутся холодными, но у Кейт они теплые. Располагающие к доверию. – Как вы себя чувствуете? – Ее глаза сужаются, затем расширяются, брови поднимаются вверх, под челку, пока Кейт разглядывает меня. – Честно говоря, даже не знаю, – качаю я головой. Кейт дует на свой чай, намекая, что ждет от меня продолжения. Я вздыхаю. – Напугана. Тревожусь… – Понимаю, мне легко говорить, но вам необходимо стараться сохранять позитивный настрой. Она не знает… Фрейю еще не нашли. Еще. В горле встает ком, и я пытаюсь сглотнуть, но ничего не получается, словно что-то застряло и душит меня. – Пытаюсь. – Я знаю, вы чувствуете себя беспомощной, но наша команда делает все возможное, чтобы найти Фрейю. Я крепче сжимаю свою кружку, подношу ее к губам и делаю большой глоток. Жидкость обжигает меня. Морщась, я трогаю языком небо и уже чувствую набухшее место ожога. Кружка со стуком выпадает у меня из рук на деревянный стол. – Итак, как я уже сказала, я пришла сообщить вам свежие новости. Эйден уже в курсе. Я позвонила ему и предложила приехать сюда, чтобы вы вместе услышали новости, но он попросил меня сообщить ему по телефону. Из-за прессы. Он не хотел поднимать шумиху. Дело тут не в прессе. Если б Эйден действительно хотел быть здесь, он бы нашел повод приехать. Правда заключается в том, что он не желает находиться рядом со мной. Он сказал, что не винит меня, но он винит – конечно, винит. Как же иначе? Возможно, он не хочет быть рядом со мной, потому что подозревает, что я говорю неправду. Может, он выжидает, пока не сможет выяснить, что произошло на самом деле, и тогда расскажет все полиции. Мой язык цепляется за место ожога. – Так что случилось? Вы вроде сказали, что я должна сохранять позитивный настрой? – Так и есть. Но я вынуждена сообщить вам, что мы завершили расследование информации, полученной по звонку на горячую линию. Мое дыхание учащается, и я прикусываю внутреннюю сторону нижней губы, когда глаза наполняются слезами, готовыми вот-вот пролиться по щекам. – И вы что-нибудь нашли? – Мы просмотрели записи с камер видеонаблюдения, опросили людей, которые живут в этом районе, ходили от двери к двери. Мы допросили человека, чью машину отследили от заправочной станции. В автомобиле сидел его сын. Отец отвозил его в детский сад. Мы больше ничего не нашли. Подозреваем, что это был розыгрыш. Понимаю, вы расстроены, но такое встречается в каждом деле о пропаже человека, которое получает такую широкую огласку. – Кейт тянется к моей руке и сжимает ее в своих ладонях. Ее пальцы очень холодные, и у меня волоски встают дыбом. – Однако вы должны сохранять надежду, Наоми. Мы все еще обыскиваем лес, и, хотя снова пошел снег, команда обнаружила несколько следов, которые были подо льдом. Они ведут к деревьям, так что… это может быть зацепкой. Я быстро моргаю, и слезы, которые свисали с ресниц, срываются вниз. Влага скапливается в крыльях носа, на верхней губе, и я смахиваю ее, но по щекам уже текут новые слезы.