– И вы тоже старательно держали бункер в секрете. – Что вы имеете в виду? – Мы предполагаем, что Эйден не знает о бункере. Иначе он бы упомянул о нем. Шмыгаю носом. Губы дрожат. – Нет, он не знает. «Но кто-то еще знал» – вкрадчиво шепчет тихий голосок в моей голове. – Как вы нашли… – Как долго вы были вместе? – перебивает меня Дженнинг. Его голос звучит беззаботно, но Дженнинг знает, что делает. Он вонзил нож глубоко в мое сердце и начинает прокручивать его в ране. – Более пяти лет. – И как долго он прожил с вами на ферме? – Полтора года, плюс-минус. – Значит, вы пять лет были вместе, больше года Эйден прожил в этом доме, а вы так и не рассказали ему о бункере? – Для этого не было причин, – с трудом отвечаю я. – Не нашлось подходящего момента. – Ни разу не нашлось подходящего момента за те пять лет, что вы были вместе? – Это место было знаковым для меня и моего папы. Когда он умер, я перестала говорить об этом. Мне было слишком тяжело вспоминать все, что с ним связано, поэтому я никогда не поднимала тему бункера. – Вы уверены? – Да. – Я свирепо смотрю на него. – Почему вы без конца спрашиваете меня о бункере? Я уже призналась, что отнесла Фрейю туда. – Мы просто задаем вам вопросы. Этот допрос – ваш шанс рассказать нам свою версию… – И я рассказываю. Рассказываю. Я говорю вам правду. Дженнинг постукивает пальцем по столу, сканируя взглядом стопку документов возле своего локтя. – Прежде чем я продолжу, – говорит он, – хотите ли вы рассказать нам что-нибудь еще о том, как вы пытались помешать расследованию? Звонок на горячую линию. Известно ли им, что это была я? Поняли ли они, что это был не розыгрыш: им звонил не какой-нибудь бездельник-подросток, а я в попытке увести их подальше от леса? Следует ли мне признаться? Это только лишний раз подчеркнет мои преступные намерения. Но ты поклялась, что скажешь правду. – Да, – торопливо отвечаю я, чтобы не успеть передумать. – Я… я сделала телефонный звонок. Это я сообщила, что Фрейю видели на заднем сиденье машины. Дженнинг молчит и устало вздыхает. Уокер пристально смотрит на меня, затем искоса бросает взгляд на Дженнинга, округлив глаза от удивления. Они не знали. – Зачем вы это сделали? – ровным голосом спрашивает Дженнинг. – Поисковики приближались к бункеру. Я подумала, что полиция оставит в покое ферму, если я смогу всех убедить, что Фрейю увезли далеко отсюда. – А вы осознавали, сколько времени и ресурсов полиции пришлось потратить на расследование вашей лжи? – Я… Да. – Мои щеки краснеют, и жар стыда ползет вниз по затылку. Дженнинг молчит и чешет щеку, и от звука скребущих по щетине ногтей у меня по коже бегут мурашки. Я сильно сжимаю челюсти. – Ладно. Давайте двигаться дальше. Почему Эйден расстался с вами? – Простите? – Я притворяюсь, что ничего не понимаю. – Почему он расстался с вами? Это простой вопрос. Ручка Уокера царапает по бумаге, и скрежет становится все громче. – Он просто ушел. Он не был счастлив… Мы не были счастливы. – Что ж, это странно, потому что смотрите… – Дженнинг открывает папку и выкладывает передо мной кучу фотографий. Я пытаюсь сосредоточиться, но снимки моей жизни – моей семьи – растворяются в калейдоскопе воспоминаний. Первый день рождения Фрейи… Тридцатилетие Эйдена… Пикник в Риджентс-Парк… Фрейя учится плавать… Мой мозг лихорадочно соображает, пытаясь сориентироваться в череде снимков, но Дженнинг выбирает одну фотографию и кладет ее передо мной. Но этот снимок не напечатан на листе бумаги. Это настоящая фотография, размером шесть на четыре. Один край слегка потерт от времени. На этом снимке Фрейя – совсем малышка. Она уютно устроилась на руках у Эйдена, а Эйден обнимает меня за талию, и на наших лицах застыли широкие улыбки. Мы сделали эту фотографию за день до того, как Эйден ушел от меня… Этой фотографии нет в моем телефоне. Я ее удалила. – Где вы ее взяли? – бормочу себе под нос. – Как вы можете видеть, у нас есть фотографии вашей семьи. Смотрите. Он тычет пальцем прямо в мое лицо на снимке. – Смотрите – это фото было сделано за день до вашего расставания с Эйденом. Вы согласны с тем, что вы оба выглядите очень счастливыми? – Откуда у вас этот снимок? – повторяю я, стараясь говорить громче, но в тесном помещении мой голос звучит глухо. – Отвечайте на вопрос, Наоми. Откуда у них эта фотография? – Наоми. Киваю. – Ответьте вслух, пожалуйста. – Да… я согласна. – Эйден выглядит несчастным? – Нет. – Но прежде вы сказали, что он ушел, потому что был несчастлив. Но у нас есть семейная фотография, сделанная за день до его ухода, и он выглядит самым счастливым человеком на свете. Итак, почему он ушел? Что случилось, что заставило его уйти так внезапно? – Откуда у вас это фото? – Почему он ушел? – в ответ повторяет Дженнинг. – Если пожелаете, мы можем играть в эту игру часами, ходя по кругу и задавая одни и те же вопросы. – Произошел несчастный случай. – Ощетинившись, я выплевываю слова злобно, почти рычу. Опускаю голову. Почему я вымещаю злость на них? Эти полицейские ни в чем не виноваты. Вина полностью лежит на мне, и так было всегда. Я вытираю нос окровавленным платком. – Что случилось? – повторяет Дженнинг ровным голосом и в ожидании ответа смотрит на меня непроницаемым взглядом. – Произошел несчастный случай, – повторяю я. – Фрейя пострадала? – Простите? – У меня перехватывает дыхание. – Фрейя пострадала? И вот тогда до меня доходит.