— Наш Костик. — Глебов улыбнулся. — Костя… Константин Борисович… Неслыханное, невиданное счастье! Балдеж! Извини, не знаю, что делать. Прыгать, плясать, кричать?! «Все-таки увязла. Вот дура! — со злостью подумала Лиза. — Ну как, как ему теперь все выложить, когда он млеет от счастья. Дура, дура! Надо его спихнуть до прихода Кости». Она бы могла, конечно, от него отделаться: психануть и выгнать его, но тут она поняла, что делать этого ей никак не хотелось. — Давай выпьем шампанского, — предложила Лиза, — по-моему, самое время. — И, не дожидаясь ответа, взяла бутылку. — А по-моему, надо подождать Костю. — Совершенно неясно, когда он вернется, — заметила Лиза, готовясь к признанию, взяла из свертка конфету, отправила в рот, в ужасе посмотрела на Глебова и сказала совсем не то, что собиралась: — А знаешь, Боря… мы можем Косте совсем ничего не говорить. А? — Если ты не хочешь сегодня, — нехотя согласился Глебов, — то ладно. — И не только сегодня, — размышляла Лиза вслух, — а вообще никогда… — Она поняла, что перехватила, и добавила: — Пока… никогда. — Ей показалось, что ее осенило: выход найден. Ах, как она обрадовалась! — Это будет нашей тайной! — Как не говорить? — удивился Глебов, продолжая незащищенно улыбаться. — Почему? Ты не поняла, что со мной произошло… Ты молчала… столько лет. Потом, ты боялась, что я тебе не поверю… Все это я могу понять, с трудом, конечно. Ты что, совсем не знаешь меня? — Глебов вдруг громко рассмеялся, прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы. — Что ты, Лиза! Никому не говорить! — Снова рассмеялся, он делал это так заразительно, что Лиза, глядя на него, тоже улыбнулась. — С этим ты опоздала. — Я что-то ничего не поняла, — настороженно сказала Лиза. — А что тут понимать… Ничего сложного… Я рассказал о Косте… — Кому? — в панике перебила Лиза. — Всем! — продолжал Глебов. И весь он был одно восторженное сияние. Голос его окреп. — Всем, всем, кого встретил, пока шел по городу. Хорошо знакомым и малознакомым. Милиционеру Куприянову. Он хорошо знает Костю. Он первый прибыл на место аварии. — Какой аварии? — не поняла Лиза. — Ну какой?.. Той самой машины, в которой был Костя… — А-а, — спохватилась Лиза, совсем сбитая с толку. — Куприянов обрадовался: ну и дела, говорит, надо будет позвонить Косте, поздравить, — продолжал Глебов, набирая темп, говорил быстро, громко. — Всем, всем сказал, даже бывшему уголовнику. Отпетый был раньше ворюга. Я ему два срока давал. — Ну зачем же еще и уголовнику? — вдруг обозлилась Лиза, как будто в этой несправедливой злости она могла найти спасение. — Мне его жалко стало. Он меня спросил, почему я такой веселый? А я ему: у меня появился сын! Шестнадцать лет назад, а я только сегодня узнал об этом. А ты бы, говорит, эту бабу спросил: где она раньше была? Он стал надо мной смеяться, покатывался от хохота: ну, мол, ты и балда. Потом я подумал: все мне поверили, один ворюга не поверил. Жалко его стало — стоит худой, желтый, злой. Жизнь прожил зря — никогда никому не верил… Нет, еще одного встретил Фому неверующего — нашего районного прокурора. Тоже тип. Все у него на подозрении. Если бы Глебов в этот момент посмотрел на Лизу, увидел бы, как предательски потерянно было ее лицо, и все бы понял. Но он не посмотрел, не ожидал удара с этой стороны, витал где-то в прошлом, а может быть, в будущем. Лиза судорожно искала выход из создавшегося положения. Страх сковывал ее решимость. Право же, она не могла признаться Глебову, когда-нибудь в другой раз, может быть, по телефону, решила она, или лучше отправить ему письмо. Обрадовалась, как хорошо она придумала: отправить письмо, и все тут! В письме можно пошутить, побить себя кулаком в грудь: мол, какая я негодяйка. Все это мгновенно прокрутилось у нее в голове, а теперь, подумала она, надо срочно, до возвращения Кости, отделаться от Глебова. — Ух я растяпа, меня же Верка ждет, — сказала Лиза, наигранно улыбаясь. — Подружка. Извини, Боря, мне придется уйти. — Ну и иди, — спокойно ответил Глебов. — А я его подожду. — Как подождешь? Один? — А что такого? — Глебов опять улыбнулся. — Не бойся, я его не съем. — Тогда я отзвоню, — нашлась Лиза. Она сняла трубку и стала накручивать телефонный диск, потом сделала вид, что разговаривает с Веркой, вздыхала, поглядывая на Глебова, отказывалась к ней прийти, разыгрывая естественность, от собственного вранья мрачнела, раньше с нею этого никогда не случалось. Глебов заметил перемену в настроении Лизы и, стараясь ее развеселить, спросил: — А ты помнишь, Лиза, я ведь тоже когда-то пел? — Не помню, — все еще мрачно ответила Лиза. — Гори, гори, моя звезда! — вдруг пропел Глебов. — Это не ты пел, а твой дедушка, — заметила Лиза. Она стояла на привычном месте у окна, карауля Костю. — А ты веришь в наследственность? — Верю, — ответила Лиза. — По материнской линии. Я ведь тоже пела. — Какие талантливые родители у этого парня! — обрадовался Глебов. Лиза увидела, как во двор вошли фанатки: значит, вот-вот должен был прийти Костя. Впереди фанаток бежала огромная овчарка. Ее черная спина блестела на солнце. Фанатки сгруппировались у ворот, о чем-то пошептались, потом от них отделилась Глазастая. Она махнула рукой собаке, и они вместе прошли вглубь двора, остановились около скамейки, на которой мирно беседовали две старухи. Глазастая развалилась рядом с ними, а овчарка уставилась на старух, раскрыв пасть и вывалив язык. Старухи не выдержали столь опасного соседства и, размахивая возмущенно руками, встали. Глазастая что-то приказала собаке, и та, приседая на задние лапы, залаяла — старухи припустили трусцой. А фанатки, толкая друг друга, разместились на освободившейся скамейке. Глазастая закурила, потом передала сигарету по цепочке, и каждая из девчонок сделала по несколько затяжек. И Зойка тоже. «Вот дряни, — подумала Лиза, — надо будет пожаловаться Степанычу». Но она тут же забыла про все, потому что поняла: наступил последний момент, и если она сейчас не выживет Глебова, то последствия могут быть самые неожиданные. Лиза отошла от окна. Она волновалась и чувствовала, что Глебов тоже на пределе. — А кто ему скажет… ты или я? — спросил он. — Конечно я. Его надо к этому подготовить. — Ну хорошо, подготовь, хотя, с другой стороны, зачем? От радости не умирают. У парня не было отца… и вдруг появился. И, как я полагаю, не самый плохой? А?.. — (Лиза, совсем некстати, подумала, что улыбка красит Глебова и молодит.) — Вот я остался жив и, более того, чувствую себя прекрасно. — Он по-прежнему был настроен решительно. — Надо ему сказать сразу. — Я сама решу, как ему сказать, — ответила Лиза. — Извини. Опять я тороплюсь. Вчера был никто, можно сказать, ноль. А сегодня — отец!.. Он играет в шахматы? — При чем тут шахматы? — не поняла Лиза. Она посмотрела на Глебова, в который раз увидела на его губах улыбку — ну просто блаженный, подумала она и почти невольно вскрикнула: — Да не играет он ни в какие шахматы, он музыкант и играет на сак-со-фо-не… Понял наконец? — Понял, — кивнул Глебов, не обижаясь и продолжая улыбаться. Лиза вновь подошла к окну, увидела — фанатки исчезли. Это ее немного успокоило: значит, они пошли его встречать, и у нее есть немного времени. — Боря! — вдруг попросила Лиза. — Пожалуйста!.. Уйди! Ну не могу я еще, ну в другой раз. Все не так просто. Он парень нервный, со срывами… — Она села около ломберного столика, закрыв лицо руками. Глебов молча посмотрел на Лизу, и впервые до его сознания дошло, что она почему-то очень волнуется. — Хорошо, — согласился он. — Не волнуйся, я уйду… А ты когда позвонишь? Не откладывай надолго. Ладно? — Он собрался уходить, но тянул время, поглядывал на Лизу с тайной надеждой, что она вдруг передумает и разрешит ему остаться. И тут хлопнула входная дверь. Лиза первая услышала, она открыла лицо, поправила волосы, беспомощно улыбнулась Глебову и, сама себя не узнавая, крикнула: — Костя, это ты? Влетел Костя. Земля горела у него под ногами, он сдернул рюкзак, метнул на тахту; рюкзак был расстегнут и в полете разбросал книги, тетради и ноты, сложенные вперемешку. — Мать, не сердись, — крикнул Костя. — Я соберу. Быстро подбирал с пола оброненные книги и тетради, хохотал, выкрикивая на ходу, что он торопится, сегодня дискотека, и ему надо что-нибудь поклевать, что он вернется поздно, не раньше часу, они потом заваливаются к Ромашке, она выжила своих родителей. Глебов притаился в углу и смотрел на Костю не отрывая глаз. Наконец Костя увидел чужого, скользнул взглядом и небрежно бросил: — Здрасте. — Он не любил мужчин, приходящих в их дом, но сегодня у него было хорошее настроение, и он, паясничая, добавил: — Наше вам почтенье. — Познакомься, Костик, — сказала хриплым от волнения голосом Лиза. — Это Борис Михайлович… Глебов сделал шаг навстречу Косте, крепко сжал его ладонь, не замечая, что держит ее слишком долго, повторяя: — Очень рад… очень, очень рад… — Я тоже очень, очень рад, — продолжал паясничать Костя, бесцеремонно отнимая руку у Глебова. — Идем, я тебя покормлю… Извини, Борис. — Лиза увела Костю на кухню. Ошеломленный, потрясенный Глебов остался один. Он совершенно не знал, что ему делать. Слышал голоса Лизы и Кости, но не решался пойти к ним. Сел, потом встал, потом прошелся к окну и почему-то подпрыгнул. Нет, он положительно не владел собою. А Лиза и Костя тем временем беседовали на кухне. Лиза достала из холодильника сковородку с картошкой и маленькой котлетой и поставила на огонь. Костя тоже влез в холодильник, взял бутылку молока и заметил там шампанское. — Не пей холодное молоко… Костя, не отвечая, отпил, потом спросил, повысив голос: — Готовитесь к гулянию? Сколько просил, не приводи их домой. Кадрись на стороне. — Строгий какой, а невпопад, — вдруг рассмеялась Лиза. Ей было приятно, что она сейчас сразит Костю. — Это никакой не кадр. — Она сделала паузу, перевернула на сковороде котлету, посмотрела на сына и преподнесла ему: — Это твой судья! — Мой судья? Глебов?! — Глебов. Ты не ошибся. — Потрясно! — Костя бросился к Лизе и обнял ее. — Ты у меня молоток!.. Глебов у нас дома! Не ожидал. Лиза тоже засияла, как же, угодила Костику, дождалась его похвалы. — Вот это подарочек! — не переставал восхищаться Костя. — Тише ты! Он услышит. — Лиза прикрыла ему рот ладошкой. — А что я тебе говорила? Нет, ты скажи, что я тебе говорила? Я тебе говорила, что Глебов у нас в кармане. А ты мне не верил, я по твоим глазам видела, ты мне не верил. Я сижу дома, разговариваю с бабой Аней, и вдруг… явление с шампанским. Между прочим, особенно важно — без приглашения, не то что я его заманила.