– Все равно я живу с мыслью, что Вероника погибла из-за меня. Спасибо тебе! Когда я пообщалась с тобой, до меня дошло, что те, кого я считаю своими родителями, просто опекуны, не стоит ожидать от них любви. И мне стало легче. – Владимира они тоже усыновили, – напомнила Айседора, – отвратительный мальчишка получил от Алексеевых море обожания, а тебе ничего не досталось. Ты молодец! Действовала четко по нашему сценарию. – Я старалась, – обрадовалась похвале Лида, – поехала к детективу, которого ты порекомендовала. Кстати, почему ты его выбрала? Какой-то странный дядька, мало кому известный. Сейчас в России много солидных агентств, там работают профессионалы, бывшие сотрудники полиции и ФСБ. А Подушкин! Я прочла его биографию в интернете. Он служил секретарем у бабы, которая возомнила себя сыщицей, потом открыл свою контору. Выглядит он респектабельно, офис в центре города, есть секретарь. Создается впечатление, что мужик неплохо зарабатывает. Но у него есть мать, вдова писателя, потом она вышла замуж за олигарха. На что угодно спорю: любимый сыночек живет за счет мамашки. Несмотря на то что Лида говорила неприятные слова в мой адрес, я улыбнулся. Алексеева даже не подозревает, сколь далека она от истины. – Зачем нанимать чмо? – продолжала допытываться Лидия. – Затем, что профессиональные сыщики начали бы копать и могли бы раскусить наш план, – ответила Айседора, – нам не нужны умники, необходим Иван Павлович. Он тебе поверил. И мне тоже, не обратил внимания, что я представила ему ситуацию так, будто история с Шоколадкиной случилась при жизни Николая Михайловича, а не после его смерти. Подушкин мою ложь проглотил. Раздались стук и голос проводника: – Ваши вино и сыр. – Спасибо, поставьте на столик, – велела Лидия. Послышался шорох, звяканье, затем дамы возобновили разговор: – А зачем ты ему солгала? – поинтересовалась моя бывшая клиентка. – Цель моего визита к детективу – рассказать о том, какой мерзавец Володька. Я жила в доме у Николая Михайловича, он ко мне прекрасно относился, и знаю, что твой мерзкий братец творил. Потерявший всякий стыд мальчишка ко мне на самом деле приставал. После кончины Николая я продолжала жить уже у Алексеевых, история с Шоколадкиной случилась, когда ты уже родилась. Я тебе рассказывала, что Владимир пообещал тебя и Амалию задушить, я была в курсе всех событий. Видела, как уносили одурманенного парня, слышала, что его отвезут в клинику. Я жила в квартире Петра, который женился на Амалии, после смерти Ники волей-неволей узнала все тайны тех, кто меня приютил. Отдельные апартаменты у меня появились после исчезновения твоего брата-урода. Я подумала, что не стоит говорить правду Подушкину, пусть думает, что все случилось, когда тебя еще не было. Я якобы потом уехала, и все. Племянницу никогда не искала, зачем она мне? Ничего о тебе не знаю. Понимаешь, в голове у детектива-идиота могла возникнуть мысль: может, Айседора общалась с племянницей и все ей рассказала про Владимира? А по нашему плану ты впервые о брате из дневника Петра узнать должна была! Понимаешь? – Ну… все немного запутанно, – протянула Лидия, – но вроде ясно. Мне надо было «найти» записи в сейфе, прийти в ужас от откровений Петра, позвонить Ивану Павловичу и отдать ему дневник. Но этот план у тебя возник после того, как Варфоломеев не сообщил сыщику все, что он знал! Вот кретин! Мы надеялись, что он растреплет про операции по смене пола. Мы-то держали руку на пульсе. Я каждый день требовала отчета от Бориса. Правда, у меня сложилось впечатление, что он далеко не все сведения выкладывал. Я усмехнулся. Лидия не ошибается. Да, она не получала полную информацию о расследовании. – Кое с чем нам не повезло, – продолжала Айседора. – Варфоломеев толком сыщикам ничего не объяснил, зато отлично вышло с Алексеем, владельцем кофейни. – Да, да, – обрадовалась Лида, – утром я зашла кофейку попить, а Леши нет, вместо него была тетка, она рассказала, что муж ночью умер от инсульта. И ты решила использовать эту историю, придумала сказочку про слабительное, про то, как Алексей со своей женой жил, какой он безголовый эгоист. Ты такая фантазерка! Благодаря смерти Алексея я получила повод прийти к Подушкину. Меня же якобы отравить пытались! – Вот тебе яркий пример, почему не стоило нанимать настоящих профи. Ты Подушкину дату разговора с барменом не назвала. А он ее уточнять не стал, – засмеялась Айседора. Я смутился, Айседора права, я проявил беспечность. А она продолжала: – Ты ему показала переписку якобы с соседкой по подъезду. И что? Горе-детектив не попросил: «Дайте контакт тех, кто вам эсэмэс отправлял». А сбрасывала-то эсэмэс я! Вот тут бы нам несладко пришлось. Но Подушкин опять ступил! Слушай мой вопрос! Зачем ты сама, без совета со мной сочинила историю про Калягина? Патологоанатома, который якобы позвонил Амалии? Вот эта глупость зачем? – Ну… – Говори честно! – У нас с ним была любовь! Один раз переспали. Я думала, что начнутся серьезные отношения. А он больше мне не звонил. – Так! – Я решила ему отомстить! – Ну ты и дура! – Не сердись, пожалуйста. – Я не верю, что ты хотела мужику свинью подложить! Говори правду. – Ну… – Лидочка! Молчишь? Ладно, я сама объясню. Ты надеялась, что Подушкин кинется искать Калягина, тот удивится, позвонит тебе, начнет задавать вопросы. Может, попросит встретиться. – Да, – прошептала Лида. – Очень глупо! – Ну… – Ладно, забудем про Калягина. Порадуемся, что все так здорово устроили. Сначала ты стала подливать Петру Ильичу в кофе беконир[10]. В сочетании с кофе, при условии большой дозы лекарства, через две-три недели инсульт был обеспечен. Алексеев умер, и никто ничего не заподозрил. Амалия получила тот же «коктейль» после смерти мужа. И опять нам все удалось. С Владимиром ты пошла в кафе после того, как его имя в завещании появилось. Он тоже сдох. И тишина! Теперь мы с тобой очень богаты. И все прекрасно! Мы едем в Париж. С деньгами. – Спасибо тебе, – воскликнула Лида, – я терпеть не могла Алексеевых! Я их возненавидела после того, как Петр Ильич заявил, что хочет переделать завещание, дескать, Владимир тоже имеет право на деньги, на имущество. Петр и Амалия встречались с ним, решили дать подонку шанс! А обо мне они подумали? Меня, значит, можно лишить денег? Зря я, что ли, им улыбалась? Вела себя, как девочка- паинька! – Успокойся, милая, – попросила Айседора, – хорошо, что сразу приехала ко мне, рассказала, что тебя хотят обделить. Теперь нет ни Петра, ни Амалии, ни Владимира. Все наше. Бонусом будет то, что Панин получил от девушки-инвалида. Он твой брат, не женат, детей нет, родителей тоже. Все сложилось шикарно. – Да, – согласилась Лида, – потому что ты предложила: «Давай наймем детектива-дурака, будем его за ниточки дергать. Вдруг кто-нибудь позавидует тебе, Лида: вон сколько ей всего досталось, напишу анонимку, что Алексеева родителей отравила!» – А у тебя роскошная отмаза, – сказала Айседора. – «Я обратилась к лучшему частному детективу, он все раскопал. Моих любимых родителей лишил жизни Владимир Панин. Вот вам телефон Подушкина! Это умнейший человек! Звоните ему». И что им дурачок расскажет, а? Увлекательную историю про Веронику, Николая Михайловича Панина, про подпольную операцию Володи, про то, как Лидочку чуть не отравили в кофейне… И ты оказываешься вне подозрений, а я вообще ни при чем. – Ты такая умная, – восхитилась Лида, – а я дурочка. – Нет-нет, – возразила Айседора, – я горжусь тобой. Что ты сделала, когда Подушкин после твоего звонка примчался к тебе домой, а? – Подумала, что мне надо выглядеть так, будто я долго плакала, – засмеялась наша бывшая клиентка, – я открыла пузырек с валокордином. У меня аллергия на запах этого лекарства. Слезы из глаз, нос распух, вид такой, будто я долго рыдала. – Но не я тебе подсказала этот ход, ты, умница, сама додумалась! Я скрипнул зубами. А ведь я попался на эту удочку. И не обратил внимания на рассказ Елены Николаевны, медсестры, которая стережет Варфоломеева. Она слышала, сидя в машине, как Петр кому-то сказал: «Он тоже имеет право». Врач говорил с Лидой про Владимира и деньги. Поезд замедлил ход и остановился. – Пошли подышим, – предложила Айседора. Послышался шорох, потом лязг отодвигаемой двери, затем стало тихо. Я остался лежать на полке. Был у меня когда-то клиент, который при каждой оказии восклицал: – Судьба-индейка делает что хочет! Мне впервые сейчас захотелось повторить эту фразу. Я мог полететь по делам на самолете, но выбрал железную дорогу. Из Москвы в Минск ходит много поездов, но я сел в тот, что едет до Парижа. В кассе мне предлагали любое купе, кроме второго, оно единственное было занято. Я имел возможность купить билет в любое, но выбрал первое. Все сложилось так, чтобы я стал свидетелем беседы, которую мне не следовало слышать. Судьба-индейка делает что хочет. Ну и я, конечно, кое в чем сглупил. Варфоломеев, когда буянил в моем кабинете, произнес фразу: «Знаете, что с папой Петька сделал? Он его в женщину превратил. А потом в бабушку!» Я решил, что Геннадий бредит. А он, похоже, знал правду об операциях по смене пола. И мог бы ее рассказать, но у него случился приступ агрессии. Мне стоило внимательнее отнестись к тому, что говорил Геннадий. Иногда в словах человека, который ведет себя неадекватно, есть смысл. В дверь постучали, потом ее приоткрыли. – Господин Подушкин, стоянка двадцать минут, – сказал проводник. – Войдите, – попросил я, – и закройте дверь. Проводник вошел в купе. – Пожалуйста, не обращайтесь ко мне по фамилии, – попросил я. – В паспорте у меня «Иван Павлович» написано, но зовите меня просто Андрей. Проводник кивнул: – Понял. Я вынул из кошелька ассигнацию и протянул ему. – Спасибо. – Нет проблем, – отреагировал проводник, пряча купюру, – в вагоне едете только вы и две дамы в соседнем купе. Если они начнут расспрашивать о пассажирах, я отвечу: «Рядом с вами едет господин Андрей Николаев». Женщины следуют до Парижа, а у вас билет до Минска. В столицу Беларуси мы прибудем в четыре двадцать утра. Соседки будут спать. Вас никто не увидит. Хотите чаю? – Буду благодарен, – сказал я. – Джастин, – улыбнулся проводник. – Ну надо же, – рассмеялся я, – второй раз за небольшой отрезок времени слышу это имя. В торговом центре «Нидео-видео» работает то ли управляющим, то ли старшим менеджером тоже Джастин. А у вас Джастин готовит чай? У него это отлично получается. Проводник рассмеялся: – Я люблю людей с чувством юмора. Наверное, вы догадываетесь, что стюарды на международных рейсах учат английский. И, конечно, знаете, что «джастин» не имя, а слово. Вообще-то надо говорить: «джастин момент»[11]. Я онемел, а проводник продолжал: – И почему женщины так любопытны? Всегда интересуются, кто с ними в вагоне едет? Ну какая им разница? Проводник ушел. Я вздохнул. Не стоит задавать себе этот вопрос, ответа на него не получишь. Женщины интересные создания, у них своя логика. Дама часто выбирает мужчину, думая не о том, нравится ли он ей, а о том, нравится ли он ее подругам. И если хочешь, чтобы женщина изменила свое мнение, скажи ей: «Дорогая, ты права». И вообще милые дамы очень чувствительны. Правда, и мужчины обладают чувствами, они всегда хотят есть. * * *