– Шайтан, как же чешутся руки… – протянул Насиб. – Дать кому-нибудь по голове? – хмыкнул Шухрат. – Если бы! По-настоящему чешутся – сил нет! И почесать не могу. – Насиб посмотрел на друга. – А у тебя? – У меня тоже, – вздохнул Шухрат. – Но я терплю. – Все терпят, – подал голос Джумали, которому казалось, что по всему телу ползают противные насекомые. То ли по телу, то ли под кожей. – Не зря говорят, что в земле Шабах живут злые колдуны, – плаксиво добавил Линар. – Держи себя в руках, – жёстко велел Джумали. – Мы живы, а это главное. – Но что с нами сделали? Чесались не только руки, но и тела, и было понятно, что чесались они не просто так. Да и перевязанные головы указывали на то, что пока пленники пребывали без сознания, над ними поработали хирурги. – Может, нас заразили? – робко предположил Насиб. – Нет, – уверенно ответил Джумали. – Почему ты так думаешь? – Зачем головы перебинтовали? – Что? – То. – Джумали правильно говорит: если бы нас заразили, то зачем голову резать? – объяснил Шухрат боязливому другу. – Нам головы резали? – Иначе зачем их бинтовать? А Насиб, увидев, что Линар испугался, с наслаждением добавил: – Забинтовали, чтобы на месте оставались. Когда повязки снимут, наши головы раскроются, как разрезанные тыквы. – Нет! – взвыл Линар. – Конечно, нет, – громко произнёс Джумали. – Насиб, прекрати болтать ерунду. – И это у тебя тыква, – хмуро бросил Шухрат. Джумали же выждал несколько секунд, убедился, что друзья замолчали, обдумывая происходящее, и продолжил: – Я думаю, нам вживили железо федералов и теперь мы не сможем вернуться в племя. Потому что таков был закон территорий – жить здесь могли только те, кто не допускал в себя маленькие машины. Только свободные люди. – Мне страшно, – всхлипнул Линар. – А ты надеялся вернуться? – угрюмо спросил Шухрат. Спросил непонятно у кого, но ответил Джумали: – Мой отец мог нас выкупить. – Тебя он мог выкупить, – уточнил Насиб. – Какое ему дело до нас? – Если он выкупит только меня, а вас оставит на растерзание хозяину Шабах, это будет позор, – спокойно объяснил Джумали. – Люди не поймут. – Твой отец – шейх. – Поэтому он выкупит всех нас. – Но ему наверняка скажут, что теперь в нас есть железо федералов. Мы перестали быть людьми и не нужны твоему отцу. Никому не нужны. – Кроме хозяина Шабах, – заметил Насиб. «Совершенно верно, без чипов и „паутины“[7][«Паутина» (сленг.) – вживлённые нейросоединения, обеспечивающие пользователю полный спектр тактильных ощущений в Сети.] вы мне не нужны, – мысленно ответил юноше лорд Гамильтон, как раз включивший видео из камеры. – Эксперимент требует, чтобы ваша начинка полностью соответствовала начинке жителя агломерации». В этом заключалось главное неудобство приобретения рабов: их приходилось оборудовать привычными устройствами, то есть, тратить время на саму операцию и ждать, когда нейрочип и «паутина» приживутся. А это, в свою очередь, может привести к задержке в проведении эксперимента. Как сейчас, например. Гамильтон отвернулся от монитора и с улыбкой посмотрел на мисс Марлоу: – Почему до сих пор не открыты махалы в агломерациях? Всего-то нужно изменить пару-тройку законов и разрешить банкротам выставлять себя на торги. Или приравнять временное рабство к отбытию тюремного срока. Ведь по сути тюрьма и есть временное рабство. Они ведь там работают? – Да, милорд, – подтвердила мисс Марлоу. – В частных пенитенциарных учреждениях заключённые обязаны трудиться. В противном случае к ним применяют все законодательно разрешённые меры: от помещения в карцер, до кратного увеличения срока заключения. – То есть, человек может ни дня не работать? – И никогда не выйти из тюрьмы. – Ну, может кого-то это и устроит. – Гамильтон помолчал. – А как с этим обстоят дела в федеральных тюрьмах? – Последняя федеральная тюрьма закрылась двадцать шесть лет назад, – сообщила нейросеть. – А в частных плохо относятся к бездельникам. – Тем более, – с энтузиазмом продолжил Гамильтон. – Чем пребывание в этих заведениях отличается от рабства? На этот вопрос у нейросети ответа не нашлось. Однако она сумела возразить: – Вам нужны не рабы, а подопытные, милорд. – В чём разница? – не понял Гамильтон. – Ваши эксперименты смертельно опасны. Подопытные умирают. – Ну и что? Господин имеет полное право делать со своим рабом всё, что ему заблагорассудится. В этом смысл рабства. И если глупый ливер задолжал такое количество кредитов, которое не способен выплатить за всю жизнь, он должен быть готов этой самой жизнью расплатиться. Это честно. Нужно будет подкинуть эту идею… ты знакома с нейросетью, которая пишет законы для ливеров? – Знаю некоторых. – Предложи им оформить мои слова в виде законодательной инициативы. В конце концов, нельзя не обращать внимания на возрождение классических форм социальных отношений, которое повсеместно происходит на территориях. Людям это нужно. – И сразу, без какого-либо перехода, бросил: – Мы теряем время. Однако мисс Марлоу прекрасно поняла, что имеет в виду владелец «Инферно» – задержку из-за необходимости готовить подопытных – и хладнокровно произнесла: – Время у нас есть, милорд. Шанти ещё не сделала свою работу, а без неё проект не будет запущен. – Она сделает? – Вы не уверены? – Я уверен только в вас, мисс Марлоу. – Наедине со своей нейросетью, Гамильтон иногда путался в «ты» и «вы». – Только вы никогда меня не подводили. Женщина церемонно склонилась, после чего продолжила: – Я просматриваю, чем она занимается и уверена, что Шанти не бездельничает. Более того, мне кажется, ей удалось нащупать путь к цели и решение поставленной вами задачи займёт считанные дни. – Иногда ты выражаешься так холодно… словно нейросеть. Мисс Марлоу промолчала. – Что ты думаешь о моём обещании ей? – Вы можете это сделать, милорд. – Добавлять что-либо ещё экономка сочла излишним. – Разумеется, могу, – усмехнулся владелец «Инферно», поглаживая подлокотники инвалидного кресла. – Но нужно ли это мне? – Шанти талантлива и может быть полезной вам в дальнейшем, милорд. – Она неуправляема, – поморщился Гамильтон. – Я не чувствую в ней истинного, искреннего послушания. Шанти не понимает и никогда не поймёт, что ей повезло найти в моём лице благосклонного господина, которому нужно верно и преданно служить. Адара поняла и приняла правила игры. А Шанти отчего-то верит, что простой человек может быть свободным, а люди – равными. Она многого добилась сама, верит в себя и никогда не поймёт, что ни по происхождению, ни по положению не ровня мне. Я для неё просто богатый наследник, а не её господин. – Шанти очень талантлива, – негромко повторила мисс Марлоу. – Но пока я склоняюсь к тому, что главным достижением её таланта и её жизни, станет выполнение моего нынешнего приказа. * * *