Там нас встретил резкий ветер с темного, туманного залива и окатил брызгами от разбивающихся волн. В том месте, где волны были особенно яростными, мы наткнулись на россыпь похожих камней, мокрых от воды. Между двумя скалами я неожиданно обнаружил фрагмент толстой веревки, уходящей в море. Когда я потянул за него, веревка поддалась, и я начал ее сматывать. Веревка оказалась довольно длинной, и вскоре показался ее конец, но ненадолго – за ним я обнаружил еще одну веревку, но более тонкую, в виде шнура. Я потянул уже за шнур, который оказался таким же длинным. Смотав веревку и шнур, я с удивлением заметил директору лаборатории: «Очень странно». Все это время он не спускал глаз с моего необычного улова, а потом заявил: – Дело становится все интереснее. Нам предстоит тщатель­но обдумать наше новое открытие! Давайте спросим их, для чего они это использовали. С этими словами он взял у меня моток, и мы побрели назад к маяку. Там мы увидели Митамуру, выходившего из передней кладовой с пучком проводов. Директор Адзумая прямо спросил его: – Это веревка ваша? – Да. Мы храним некоторый запас. О, но здесь прикреплен тонкий шнур... где вы его нашли? Директор не ответил. Вместо этого он посмотрел на темное небо над нашими головами и спросил: – Высота маяка до пола фонарного отсека, полагаю, метров тридцать? Не могли бы вы проверить длину веревки? Митамура воспользовался рулеткой и объявил: – Веревка – двадцать шесть метров, а шнур... тоже двадцать шесть метров. – Двадцать шесть, говорите? Минутку... – Директор Адзумая уставился снова в темное небо. – Господин Митамура, какова масса вращающейся линзы? – Порядка тонны. – Одна тонна. Одна тонна это чуть больше двухсот шестидесяти шести кан. Тогда груз, который опускается в тридцатиметровую шахту маячной башни и обеспечивает вращение линзы, – эта вещь должна быть довольно тяжелой тоже. – Да, по меньшей мере восемьдесят кан. Это как часовая гиря из камня, только гигантская. Она медленно опускается в шахту, и, как только достигает самой низкой точки, мы снова поднимаем ее, будто заводим часы. – Понятно. И когда вы в последний раз «заводили» ее? – Вчера днем. – Значит, сегодня ночью груз должен был находиться вверху шахты? – Да. – Большое вам спасибо. Э-э, вы не возражаете, если я закурю сигарету в радиорубке? – спросил директор. Он затащил меня внутрь и закрыл дверь. – Послушайте, мне кажется, я кое-что понял. Но сначала я хотел бы обсудить свою теорию с вами. 4 Директор Адзумая пристроился на соседний стул, закурил сигарету и начал рассуждать. – Прежде всего, кем бы ни был наш одержимый насилием субъект – чудовищем или человеком, – он пропустил один конец толстой веревки через небольшое вентиляционное отверстие под остеклением фонарного отсека, оставив тем самым другой конец висеть над скалами у берега. Затем он спустился с маяка, вышел наружу и обвязал висевшей веревкой большой булыжник, который позже мы обнаружили в фонарном отсеке. Вернувшись на верхушку маяка, он взял первый конец веревки и открыл крышку вращательного механизма в фонарном отсеке. Затем привязал веревку к зацепу груза, висевшего в верхней части закрытой шахты, скользящим узлом-удавкой, который можно было бы потом развязать, просто потянув за один конец. Дальше он связал свободный конец веревки, идущей от скользящего узла, с тонким шнуром, убедившись, что противоположный конец шнура находится в фонарном отсеке. Когда все приготовления были закончены, он перерубил топором трос лебедки вращательного устройства. И... – О, все равно что колодезное ведро с воротом! – воскликнул я. – Груз весом восемьдесят кан, устремившись по шахте вниз, потянул бы за собой камень снаружи маяка и поднял бы его прямо в фонарный отсек. Но если это так, микроземлетрясение, устроенное ударившимся о дно шахты грузом, должно было практически совпасть по времени со звоном бьющегося стекла и металлическим скрежетом ломающегося механизма. – Я, естественно, обдумал этот момент, – продолжал директор. – Но, видите ли, случайно или намеренно, при общей высоте шахты тридцать метров длина веревки составляет всего двадцать шесть метров. Мы должны были поверить, что морское чудовище метнуло огромный булыжник в остекленный фонарный отсек, разрушив вращательное устройство, от чего трос, удерживающий груз, будто бы лопнул, уронив груз и вызвав землетрясение. Но это совсем не то, что произошло на самом деле. А произошло на самом деле то, что наше «чудовище» сначала убило смотрителя маяка Томиду, затем привязало толстую веревку к зацепу груза, а тонкий шнур к концу скользящего узла. Итак, после того, как «чудовище» уничтожило механизм, оно потянуло за конец шнура и развязало скользящий узел на зацепе – груз в свободном падении рухнул на дно шахты. Вот почему наши два свидетеля сначала услышали звон стекла и металлический скрежет и только после короткой паузы почувствовали толчок. – Понятно, – кивнул я. – Наше «чудовище» или дьявольское человеческое порождение вытащило веревку из шахты – та больше не удерживала груз, а также высвободило конец веревки, обвязанный вокруг камня, придавившего Томиду. Оно не могло спуститься вниз, ибо люди, встревоженные всем этим грохотом, начали подниматься по лестнице, поэтому чудовище привязало веревку к перилам площадки за пределами фонарного отсека – опять же с помощью скользящего узла с закрепленным шнуром – и спустилось по веревке на один из самых высоких валунов, выступающий на пять-шесть метров выше подножия маяка. Там оно снова развязало скользящий узел тем же способом, потянув за один конец, и бросило веревку со шнуром в море... – Изумительно! – воскликнул я, потрясенный до глубины души. – Не надо обладать большой силой, чтобы провернуть этот трюк. Но кто же это сделал – призрак или человек?.. – Вот в чем вопрос! – произнес директор Азумая, вставая. – Теперь, когда мы раскусили трюк с камнем, стало очевидно, что это мог сделать только человек. Однако наш надежный, серьезный господин Кадзама настаивает, что видел чудовище, и мы все еще не объяснили эту вонючую слизь, размазанную по всему полу, и этот странный стон, и причудливый крик... В любом случае нам придется подняться на верхушку маяка еще раз. И мы снова поднялись в темный фонарный отсек. Митамура с частью своего снаряжения уже находился там. Увидев нас, он сказал, что собирается починить радиомачту и был бы очень признателен, если бы мы помогли ему. Поэтому я вышел на опасную с виду площадку по другую сторону одной из стеклянных секций со связкой проводов в руках, изображая здешнего электрика. Ветер усилился, слегка рассеял туман, но вызвал жестокое волнение на море – рассвирепев, волны разбивались о скалы ровно в тридцати метрах ниже площадки, на которой мы стояли. – Мы находимся довольно высоко, – сказал директор. – Не каждому под силу спуститься отсюда по веревке. – Внезапно он просиял и задал странный вопрос Митамуре, который работал рядом с ним. – Не могли бы вы на секунду показать мне свои ладони? Ага, он посчитал, что чудовище выдадут мозоли на ладонях. Какая блестящая идея! Однако на ладонях Митамуры мозолей не оказалось. Директор неожиданно смутился и не без некоторой неловкости решил покинуть нас. Он поспешил вниз по лестнице маяка. Пока я помогал с ремонтом радиомачты, я смог не просто заглянуть вниз и увидеть его, появившегося у подножия маяка, но и отлично расслышать, что он сказал старому Кадзаме, который только что вышел из своего жилища. – Вы еще не приготовили резервный фонарь? – прокричал он сквозь ветер. – Я как раз собирался этим заняться. Сначала я должен навести порядок в фонарном отсеке. – По непонятной причине голос старого Кадзамы, казалось, утратил всякую твердость. – Прошу прощения, но... не могли бы вы на секунду показать мне свои ладони? Снова прозвучал этот вполне ожидаемый вопрос. Я приготовился к самому интересному, но мое волнение было недолгим. На ладонях старого Казамы мозоли также отсутствовали. Затем старый смотритель маяка ушел в кладовую, а директор направился к жилым помещениям и исчез из виду. Ремонт радиомачты оказался довольно сложной задачей. Руки у меня нестерпимо ныли, и я боялся, что они отнимутся. Еще наверху было ужасно холодно, кроме того, от высоты могла закружиться голова. В конце концов, нам удалось закончить это хлопотное дело, но как раз в этот момент в фонарный отсек ворвался директор Адзумая с обеспокоенным выражением лица. Он был явно расстроен, дыхание его сбилось, и говорить он мог только на выдохе. – Жена жертвы... она извела служителя... требует, чтобы ей показали тело мужа... думаю, будет лучше, если мы сделаем это как можно скорее... – А ее ладони? – Я не мог сдержать своего любопытства. – Ее ладони? Ни у нее, ни у служителя не было никаких мозолей. – Значит, и вправду это было проявление чего-то сверхъестественного... – Подождите. Поговорив с женой убитого, я наскоро заглянул в соседнюю комнату господина Кадзамы, чтобы познакомиться с его дочерью... И там меня ждало грандиозное открытие! – Грандиозное открытие? Неужели вы нашли мозоли на ладонях спящей Мидори? – Нет, совсем не это. Ничего подобного. – Нет? Стало быть, с ней что-то не то? – Хотел бы я так сказать. Нет, с дочерью я вообще не встречался. Дело в том, что я нигде не нашел ее. – Вы говорите, Мидори ушла? – Митамура ухватился за слова директора, когда тусклое пламя свечи отбросило его тень на стену. – В комнатах ее не было. Но зато я увидел то, что видел старик... скользкого красного призрака! 5 Спустя мгновение директор Адзумая пришел в себя, быстро взглянул на меня и повернулся к Митамуре. – Кстати, господин Митамура, вы сказали, что встретили смотрителя Кадзаму на полпути вниз по лестнице, когда поднимались сюда, сразу после того, как все произошло. Держал ли господин Кадзама что-нибудь в руках в тот момент? – Ну... раз уж вы об этом заговорили, он снял куртку и держал ее в правой руке – вот так. – Я понял. Спасибо. Позвольте задать вам еще один вопрос. Сколько лет его дочери? – Э-э... думаю, ей не больше двадцати восьми. – И как она вела себя? – Вела себя? Э-э... она кажется очень разумным, хорошим человеком... – Все, что вы скажете, останется строго между нами, так что можете говорить без опасения. – Хорошо... сначала она была очень мила... но потом... – Митамура, казалось, не испытывал желания продолжать разговор. – Думаю, это случилось примерно год назад, почти в тех же числах. Она очень сдружилась с механиком грузового судна, который в то время жил в доме господина Кадзамы, и они... Ну, по делу, они не должны были бежать. Я слышал, они уехали куда-то недалеко от Иокогамы или что-то в этом роде, но ее муж оказался неблагонадежным моряком и – этого следовало было ожидать – бросил ее после того, как она забеременела. Она вернулась сюда около полугода назад с разбитым сердцем. – Понятно. А потом?.. – Когда-то она была по-настоящему жизнерадостной девушкой, но этот опыт полностью изменил ее. И вот спустя некоторое время сам господин Кадзама начал смотреть на собственную дочь холодными глазами. Бедняжка...