– И о чем, можно узнать, ты меня просила? – тут же щетинится она, меняясь в голосе. – В том-то и дело, ты никогда и ни о чем не просишь и ничего не говоришь. Мне приходится самой все решать. – Зачем? Чего ты добиваешься? Глупый вопрос. В прошлую нашу встречу она явственно дала понять, чего добивается, и таки добилась. Несмотря на все мои протесты, ей все-таки удалось организовать нашу с Ником встречу. При других обстоятельствах и в другом контексте я бы даже выразила ей восхищение в виде аплодисментов. Но сейчас мне хочется только тишины и покоя. – Джени, я тебе не враг. Все, что я делаю, я делаю только ради твоего счастья. – То есть в твоем понимании Ник и есть мое счастье? – Почему бы и нет, он очень хороший парень: обеспеченный, красивый, тем более у вас совместное прошлое… – Мам, это бессмысленный разговор. – А я что говорю? И вот так всегда, я уже не помню, когда мы с тобой последний раз спокойно говорили не о погоде или еще какой-то ерунде, а о чем-то по-настоящему важном. – Например, о моей личной жизни, да? – Да, представь себе. – Мам, я никогда не выйду замуж, просто прими это как данность. Мне это не интересно. – Джени, не говори так… дочка… – Ты права, наверное, нужно было это давно сделать и не по телефону, а с глазу на глаз, – отвечаю я, кусая губу. – Мне очень жаль тебя огорчать, но я не хочу семью. Мне все это не нужно. У меня есть вы, и этого достаточно. – Но ведь… – Мам, я обещаю тебе продолжить этот разговор при личной встрече. Если хочешь, мы можем, как и планировали, сходить в «Джуниорс» в следующую пятницу, но только ты и я. Договорились? – Хорошо, – соглашается мама. – Отлично, а сейчас я правда устала. Я кладу трубку и осторожно провожу под глазами подушечками пальцев. Еще немного, и я бы точно снова разрыдалась. Глава 9 Мы с Джесс обменивались короткими сообщениями на протяжении всей недели, мечтая о субботе, которую планировали посвятить не только динамичной игре в теннис, но и разговорам по душам в баре «Гибсон». Но я снова вынуждена все отменить. Я стояла уже в дверях, когда мне пришло голосовое сообщение от Эмили Стивенс, в котором основными звуками были громкие всхлипывания, шмыгание носом, и на фоне этой яркой какофонии звучали фрагменты реплик, а порой просто слова и обрывки окончаний, собрав которые, я поняла, что ей удалось открыть шкафчик Пола, где она нашла какую-то странную шляпу. Она понятия не имеет, что все это значит, а потому умоляет меня провести еще один сеанс с Полом. В шляпе пианиста я видела лишь на нескольких снимках, сделанных во время его мирового турне на концерте где-то в ЮАР. Это была обычная бордовая федора6, однако, судя по реакции Эмили Стивенс, в память о возлюбленном ей досталось нечто не столь тривиальное. И хотя мне, безусловно, хочется взглянуть на эту шляпу, куда большее волнение во мне вызывает тот факт, что Эмили удалось открыть шкафчик Пола. Какой шкафчик? Что значит удалось? И почему вообще в шкафчике обнаружилась шляпа, а не, к примеру, деньги или какой-то компромат? Шантаж часто становится спусковым крючком для совершения убийства. С таким количеством вопросов в голове я уже никак не могла ей отказать во встрече, а потому, уладив все с Джесс и выслушав заслуженную порцию возмущения, я поспешила на свое рабочее место. К тому моменту, как в комнате раздался нерешительный стук в дверь, я уже успела полностью перевоплотиться из обычной нью-йоркской девушки Джен в проницательного медиума Джену. Эмили входит в комнату с пакетом «Зара», из которого торчит какой-то синий свитер. Я уверена, что в своем сообщений она упоминала только шляпу, а потому задерживаю свой взгляд на объемной вязке дольше, чем нужно. – Спасибо, что согласились снова принять меня в нерабочее время, – говорит Эмили, снимая темные солнцезащитные очки, глядя на меня красными, воспаленными глазами. – Пустяки. Я правильно поняла, вы что-то нашли? – нетерпеливо спрашиваю я, сразу переходя к делу. – Да, все верно, – отвечает Эмили и, не дожидаясь моего приглашения, тяжело опускается на диван. – Сегодня у меня началась 36 неделя, теоретически я могу родить в любой момент. Она неловко улыбается, вероятно, испытывая определенный дискомфорт от самой мысли, что такое действительно может случиться. Я же испытываю растущее внутри меня нетерпение. Ее беременность – это последнее, о чем я хочу говорить, и это совершенно точно не то, ради чего я согласилась выслушать тираду от Джесс. – Будем надеяться, что все обойдется, – вежливо отвечаю я, продолжая стоять над ней. – Вы хотели мне что-то показать. – Да, шляпу, – отвечает Эмили, наклоняясь вперед, она тянет на себя свитер, и я вижу на дне пакета головной убор, расшитый бесчисленным количеством сияющих камней. – Я не понимаю, зачем он мне это оставил. Это какая-то бессмыслица. Я поднимаю с пола пакет. Бумага сминается под моими пальцами, издавая характерный хруст, пока я аккуратно, точно фарфоровую вазу, беру в руки бордовую шляпу. Теперь, когда на нее попадает свет лампы, ее блеск становится настолько ярким и завораживающим, что у меня даже перехватывает дыхание. – Можно будет спросить об этом Пола? Я не понимаю, зачем он спрятал эту шляпу и почему назвал ее нашим спасительным билетом. – Как назвал? – спрашиваю я, хотя не только прекрасно расслышала, но и, наконец, поняла, какое сокровище держу в руках. В современном мире подделывают все: сумки, одежду, обувь, предметы интерьера, разные аксессуары, но самой масштабной и в некотором смысле легализованной фальшивкой считается подделка бриллиантов. Пару лет назад я сама стала обладательницей таких. Сережки с прозрачными сияющими камнями – муассанитами, и мама, и Джесс сразу приняли их за бриллианты. И мне даже пришлось показать им чек на сумму сто пятьдесят долларов, чтобы убедить в обратном. Однако, глядя на эту шляпу, я абсолютно уверена, что держу в руках целое состояние. Я держу в руках… – Спасительный билет, – вслух заканчивает мою мысль Эмили. – Интересно. Давайте попробуем установить с Полом связь, может быть, он сможет это объяснить, – говорю я, жестом предлагая ей пройти в комнату для спиритических сеансов. Мне не приходится приглашать ее дважды, тяжело поднявшись с дивана, Эмили проходит в комнату, даже не взглянув на шляпу. Я же, задержавшись на какой-то миг, зачарованно смотрю на сверкающие камни. Неужели это правда? Когда я вхожу в комнату, Эмили уже сидит за столом, я же, не обращая на нее внимания, начинаю подготовку к магическому ритуалу. Кладу шляпу на стол, после чего зажигаю свечи, ставлю на стол хрустальный шар и, наконец, сажусь в свое кресло напротив нее, медленно тасуя в руках карты. Выполнение привычных действий помогает мне структурировать мысли, концентрируясь на главном – кто ты такой, Пол Моррис? Эмили наблюдает за мной с потерянным взглядом. Она выглядит такой разбитой и опустошенной, что я, скорее всего, могла бы легко выудить из нее всю необходимую мне информацию, не прибегая к этим уловкам, и все же нельзя забывать: в этих стенах я могу быть только Дженой. – Он пришел. Он с нами, – заверяю ее я, открываю глаза и тут же фокусируюсь на специальной точке на стене. Эмили бессмысленно крутит головой, точно пытается разглядеть невидимый лик возлюбленного. – Пол… Пол! Это ты? Это правда ты? – Он рад, что вы догадались. Он рад, что вы ее все-таки нашли. – Да, нашла. Но я не понимаю, Пол… – Он боится за вас, – грудным голосом произношу я, приподнимая вверх, точно антенну, растопыренную ладонь. – Он спрашивает: вы были одна, когда нашли ее? – Да, конечно. А с кем я могла быть? – взволнованно отвечает Эмили, ерзая на стуле. – Я никак не могла понять, от чего был тот ключ, что ты мне дал. Я пробовала открыть им разные двери… я сама не поняла, как оказалась на Пенсильванском вокзале… Почему ты выбрал именно этот вокзал? Эмили рассеянно теребит рукав своей кофты, воскрешая в памяти фрагменты последней встречи с Полом. – …ты мне приснился… я часто вижу тебя во снах… мы, как и в тот день, сидели в кофейне… ты смотрел мне в глаза… помнишь, как ты держал меня за руки и не хотел отпускать… А помнишь, что ты мне тогда сказал? – Он все помнит, – мне приходится вступить в разговор, потому как я ловлю на себе нетерпеливый взгляд Эмили. – Он рад, что вы все поняли и догадались, где он спрятал шляпу. – Да… догадалась… если бы не этот чертов прием, мы бы просидели в той кофейне до ночи… мы бы никогда уже не расстались… Ведь ты мне обещал… Мозги гудят от напряжения, перебирая варианты возможных событий, прокладывая путь к единственно верному. В свой последний день жизни, сразу после возвращения из турне, Пол Моррис встретился с Эмили и передал ей ключ от камеры хранения, в которой спрятал шляпу. Их спасительный билет. А после – он уехал на прием… – Ты обещал порвать с семьей… – продолжает тем временем Эмили, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Еще немного, и она впадет в истерику. – Ты столько раз нарушал свои обещания… но я не должна была сомневаться… я должна была тебе верить… Пол, я верила тебе… я просто была напугана… А теперь я в ужасе… я не знаю, как быть… мне нужен ты, а не этот спасительный билет… Бинго! Кажется, я поняла, каким образом эта шляпа оказалась в камере хранения и за какой проступок Пол Моррис мог поплатиться жизнью! *** Пять минут назад мне удалось подавить истерику, в которую стремительно скатывалась Эмили, заблудившись в сладостных, но при этом болезненных воспоминаниях. Я сказала ей, что теряю связь с Полом, и это заставило ее взять себя в руки. Продолжая громко всхлипывать, содрогаясь всем телом, она соглашается продолжить наш сеанс с помощью карт. Я беру со стола колоду, которую до этого отложила в сторону, и начинаю медленно выкладывать их картинками вверх. Первой на стол ложится карта «Дьявол». Эмили напряженно смотрит на краснокожего черта с рогами, не в силах оторвать от него глаз. Очевидно, этот образ вызывает у нее не просто какие-то ассоциации, но и вполне определенные чувства. Она в оцепенении. Стараясь сгладить ситуацию, следующей на стол я кладу карту «Влюбленные», но, кажется, становится только хуже. Зрачки Эмили заметно расширяются, точно ей удалось прочитать свое самое страшное предсказание. – Лиам никогда бы меня не отпустил. Никогда. Мы должны были сбежать, – бормочет она, отводя взгляд в сторону. Ее пухлые пальцы водят по узорам скатерти. Продолжая хранить молчание, я терпеливо наблюдаю за ней с картами, зажатыми в руке. – Я боялась, что Пол снова откажется от меня, но… Я продолжаю хранить молчание, вытаскивая из колоды короля мечей. – Я знала, что он во что-то впутался. Чувствовала это, но нам нужны были… деньги. Деньги, о которых не знал бы никто: ни мой муж, ни семья Пола… Коллин контролировал его счета и внимательно следил за всеми транзакциями. – Полу на момент смерти было тридцать четыре года, и он все еще был в такой зависимости от семьи? – нарушаю я молчание. – Об этом мало кому известно, но, когда Пол начал делать успехи в музыке, Коллин Моррис оформил над ним какое-то странное опекунство, согласно которому Пол не имел возможности самостоятельно распоряжаться своими деньгами до достижения тридцати пяти лет. «Для них смерть Пола – это все равно что счастливый лотерейный билет, и они не станут подвергать сомнению свою удачу» – фраза, небрежно брошенная Эмили при нашей прошлой встречи, внезапно обретает более точный смысл, как, впрочем, и слова Пола, сказанные Эмили в их последнем разговоре: «он обещал порвать с семьей». – Когда Пол сказал вам про спасительный билет, вы решили, что речь идет о деньгах, верно? Эмили закусывает губу и опускает взгляд, вновь разглядывая узоры на скатерти. – Это единственное, что пришло мне в голову. Мы нуждались в деньгах, а не… я не понимаю, какой толк в этом концертном реквизите? Он не выглядит какой-то ценной реликвией. «Неужели она действительно не понимает, что держит в руках?» – проносится в мыслях, пока я наблюдаю за тем, как Эмили поднимает и тут же снова швыряет на стол сверкающую шляпу. Пламя свечи опасно дрожит, отбрасывая на скатерть маленькие искры. – Что вы собираетесь делать? – В каком смысле?