– Пол был очень расстроен и встревожен вашим состоянием. Он разрывался на части от желания вас предостеречь, защитить. – Правда? – Вы и сами это чувствовали, разве нет? – спрашиваю ее я, но Эмили молчит, и я выкладываю в ряд следующую карту – тройку мечей. Эмили искоса смотрит на изображение алого сердца с воткнутыми в него тремя длинными мечами. Едва заметно качает головой, съеживаясь то ли под тяжестью увиденной символики, то ли от силы собственных трактований. – Если я не исчезну, Лиам меня убьет, – наконец, выдавливает из себя Эмили, продолжая сидеть с опущенной головой. – Вы с самого начала пытались узнать, кто угрожает мне, но об этом непросто говорить. – У меня есть хороший друг, детектив полиции, он сможет вам помочь. – Нет. Вы не понимаете. Лиам очень аккуратен и никогда не пачкает своих рук. Несколько недель назад он меня чуть не убил. Он больше не верит мне… не думаю, что он вообще когда-то доверял мне, – шмыгая носом, говорит Эмили. – Я жива только потому, что беременна… но как только он сделает тест ДНК, все закончится. И для меня, и для нашей с Полом дочери. Для нашей Клэр… Пол выбрал это имя… Еще один важный фрагмент головоломки встает на свое место. И теперь я как никогда прежде понимаю истинные мотивы Эмили Стивенс обратиться ко мне за помощью. Глава 10 Разумеется, дух Пола не смог ответить на самый важный для Эмили Стивенс вопрос: почему в камере хранения в качестве их спасительного билета он спрятал не деньги, а какую-то шляпу? Я решила не делиться с клиенткой своими догадками, пока их не проверю. А для этого мне необходимо провести экспертизу камней. Даже будучи уверенной в том, что эта шляпа – всего лишь сценический аксессуар, Эмили не хотела оставлять ее у меня. Пришлось немного схитрить, убедив ее в том, что эта вещь все еще хранит в себе сильную энергию Пола, а потому через нее мне будет гораздо легче снова установить с ним связь и, возможно, узнать, почему он считал этот аксессуар их спасительным билетом. Однако, проводив ее за дверь, я сразу же убрала шляпу в стол, сосредоточив свое внимание на психологическом портрете Пола Морриса. Похоже, составляя его несколько дней назад, я серьезно ошиблась. Прежде Пол представлялся мне этаким творческим романтиком, человеком, которому присущи безрассудные поступки и порывы. Но тот факт, что он, невзирая на свой возраст, все еще оставался в полной финансовой зависимости от своей приемной семьи, придает его образу больше изломов, чем я думала. Одно дело быть преданным и брошенным в детстве, и совсем другое – чувствовать себя незащищенным и уязвимым в возрасте 34 лет. У Пола Морриса, определенно, были причины искать доход в обход семьи, но для меня все еще остается загадкой, почему для решения своих проблем он выбрал такой неожиданный путь – путь контрабандиста. Я подхожу к доске и рядом с фотографией Пола записываю в столбик терзающие меня вопросы: шляпа, усеянная бриллиантами, – первый опыт или он делал это и раньше? Кто стал для него проводником в этот мир? Кто еще знает об этих бриллиантах? Кто ищет эти бриллианты? У меня нет ответов на эти вопросы. Пока нет. Зато есть члены семьи, от которой он так хотел избавиться. Семьи, которая внимательно следила за ним все эти годы. Неужели ему удалось вести двойную жизнь прямо у них перед носом? Может быть, кто-то знал? И даже помогал? Может быть, Гвен? Она показалась мне подозрительной. К тому же она заметно напряглась и занервничала, когда я показала ей фейковую страницу аукциона, и даже предположила, что я пришла к ней по наводке какого-то Эй Джея. – Эй Джей, – задумчиво тяну я, выписывая это имя на доску рядом с фотографией Гвен. – Может быть, он и есть тот, кто мне нужен? Еще один вопрос, на который у меня нет ответа. Я понятия не имею, кто такой этот Эй Джей. В интернете под такими именами существуют певец, комик, а также несколько подростков, ни один из которых даже не проживает в Нью-Йорке. Не думаю, что кто-то из них мог бы вселить такой страх в Гвен. Снова тупик. Я медленно перевожу взгляд с профиля жертвы на профиль убийцы. А что если и здесь я просчиталась? От этой мысли становится не по себе. Напряженно вчитываюсь в составленную мной же характеристику и понимаю, что портрет этот не просто неточный, но, возможно, даже неверный. – Всю театральность и показушность убийства я без колебаний определила как тягу к тщеславию, но что если это просто задетое самолюбие? – почти шепотом рассуждаю я, кусая кончик фломастера. – Что если кто-то просто решил потешить свои амбиции? И если так, то вся эта зрелищность не ради славы и признания, не из-за лютой зависти и злости к жертве… Закрываю глаза, тяжело выдыхая. Подхожу к доске и, стерев слово «тщеславие», пишу «амбиции». Голова гудит от мыслей, мой мозг на запредельных скоростях прокручивает варианты, точно маленькие фрагменты большой картины, пытаясь собрать единое полотно. В висках навязчиво пульсирует: ты ошиблась, ты ошиблась. – Смерть Пола – это прилюдная казнь, но не столько ради славы ее создателя, сколько ради урока остальным. Это не показушность, а наглядный пример того, что ждет неверных. Эти бриллианты не принадлежали Полу. Черт, черт, черт! – хлопаю по лбу ладонью. – За этим убийством должен стоять не нарцисс, непризнанный гений, но настоящий тиран, привыкший держать все и всех под контролем. Как я могла так ошибиться? – в ужасе шепчу я, стирая характеристики убийцы. Когда-то я была лучшей на курсе, и профессор Лимерман лично рекомендовал меня для подготовки в Академию ФБР, полагая что я не только владею методикой, но и обладаю уникальным чутьем. Неужели это все тоже теперь в прошлом?.. Неужели я утратила свое чутье?.. *** После того как я полночи провела перед доской в комнате для спиритических сеансов, возвращаться в квартиру в Восточном Гарлеме было не только пустой тратой времени, но и не самой лучшей идеей. Этот район не славится безопасностью, особенно после полуночи. Я осталась ночевать на диване в приемной, а потому, когда утром подо мной начинает что-то вибрировать и жужжать, я с трудом разлепляю глаза, пытаясь сориентироваться, где я и что происходит. Тело затекло от неудобной позы так, что даже вдох, кажется, причиняет мне физическую боль, но я продолжаю шарить растопыренной пятерней где-то под собой. Наконец, мои пальцы хватают источник шума, и я несколько секунд непонимающе смотрю на свой мобильный, на экране которого растянуто мое любимое фото Нью-Йорка и высвечивается дата: воскресенье, 6 октября. Время – 8:32. Протяжно зевая, я пытаюсь сообразить, кому я могла понадобиться в такую рань, когда телефон в руках пищит, сообщая о новом голосовом сообщении. Я нажимаю кнопку «Прослушать», откидывая голову на подголовник и закрывая глаза. «Мерида, надеюсь, ты просто спишь. Как я тебе говорил, делом Пола Морриса занимается мой старый приятель Нортон. Пару лет назад я прикрыл его зад, так что он мне должен. В общем, я договорился с ним о встрече, думаю, тебе будет полезно лично поделиться с ним своими соображениями. У его сына тренировка по хоккею в двенадцать, поэтому встречаемся через час в „Грустной панде“, адрес я тебе скинул. И да, если ты не перезвонишь мне в течение пяти минут или никак иначе не сообщишь, что у тебя все хорошо… – Кевин тяжело вздыхает в трубку, выдерживая драматическую паузу. – Ты знаешь, что будет, Мерида. И ты знаешь, я не шучу». Широко зевая, я быстро набираю сообщение: «Я только проснулась. До встречи». Этого должно быть достаточно, чтобы Кевин вернулся к своей обычной жизни выходного дня, а не мчался спасать меня с группой захвата. Чувствую себя разбитой и не выспавшейся, но, несмотря на это, я рада звонку Кевина. Теперь, когда я не одна, шансы раскрыть тайну убийства Пола Морриса заметно возрастают. Тянусь всем телом до хруста в позвонках, после чего поднимаюсь с дивана. Вчера я так увлеклась работой у доски, что забыла не только о времени, но и о том, что уже давно могу выйти из образа. А потому сейчас, глядя в зеркало, я вижу помятое лицо медиума Джены с размазанной черной краской возле глаз и красным ободком вокруг рта. – Черт! – ругаюсь я, начиная салфетками оттирать лицо. Тишину комнаты нарушает писк телефона. Новое сообщение от Кевина: «Я могу за тобой заехать, мне по пути». Ему не по пути. Совсем не по пути. Даже при условии, что я бы сейчас находилась в своей квартирке, Кевину пришлось бы совершать приличный крюк, потому как живет он в Джерси-Сити, и для того чтобы попасть на Манхэттен, он каждый день пересекает Гудзон. Заботливый Кевин – это мило, это приятно. Но когда он переходит границы, пытаясь контролировать меня, я вновь вспоминаю, почему еще шесть лет назад держала дистанцию в наших с ним отношениях и не раздумывая приняла предложение Ника встречаться. Возможно, в те дни я сделала этот выбор отнюдь не из чувства влюбленности, а из-за банального желания воздвигнуть между мной и Кевином стену. «Не беспокойся. Я доберусь сама». Глава 11 Я опоздала. Когда вхожу в «Грустную панду», то буквально замираю на пороге, пытаясь найти глазами знакомое лицо. Все столики в заведении заняты шумными компаниями. В помещении стоит такой разноголосый гул, что я даже не сразу могу различить приветливое обращение девушки-хостеса. Когда ей удается перехватить мой взгляд, это кажется настолько неожиданным, что я вздрагиваю. – Простите, свободных мест нет. – Ясно, но меня ожидают, – рассеянно бормочу я, продолжая шарить взглядом по залу ресторана. Кевин сидит за дальней колонной, рядом с пестрой занавеской, вероятно, скрывающей вход на кухню, и приветственно машет мне рукой. У меня с губ слетает вздох облегчения. – Мой друг сидит вон за тем столиком! Не дожидаясь ответной реплики от девушки, я уверенным шагом начинаю маневрировать между круглыми столами, прокладывая себе путь к цели. Когда я подхожу к столу, Кевин уже стоит на ногах, он притягивает меня к себе, и на миг я ощущаю легкое покалывание его щетины на своей щеке. – Рад тебя видеть, – почти шепотом говорит он, глядя на меня из-под нависших бровей. – Второй раз за неделю, я могу привыкнуть. – Не стоит, ты же знаешь, какой у меня плотный график, – парирую я, неловко улыбаясь. Покончив с игривым приветствием, Кевин переводит взгляд на мужчину, что все это время сидел за столом, но при этом оставался для меня в тени. – Знакомься, это мой хороший друг Нортон Клаттерстоун, – представляет мне его Кевин. – А это… – Дженифер Рид, и, полагаю, я тоже хороший друг Кевина, – говорю я, наблюдая, как мужчина запоздало поднимается из-за стола, протягивая мне для руку для приветствия. На фоне широкоплечего высокого и более того одетого во все черное Кевина фигура Нортона кажется какой-то нескладной и тщедушной: взъерошенные волосы каштанового цвета, маленькие зеленые глазки с опущенными внешними уголками, реденькие усы, которые придавали бы мужественности парню-подростку, но никак не взрослому мужчине с заметной сединой на висках. Дополняют нелепый образ ямочки, которые появляются у него на щеках, когда он улыбаясь смотрит мне в глаза. Однако, несмотря на всю эту очевидную несуразность, рукопожатие у него твердое и быстрое. – Наслышан, – отвечает Нортон неожиданно низким и глубоким баритоном, после чего снова садится на свое место. – Если я правильно понял, вас заинтересовало дело Пола Морриса. Это довольно неожиданно, учитывая тот факт, что я собираюсь его закрывать. Считаете, тороплюсь? Еще один сюрприз, к которому я оказалась не готова. Если бы мне пришлось составлять психологический портрет Нортона Клаттерстоуна, опираясь на его внешность и мимику, я бы охарактеризовала его как неуверенного человека, предпочитающего сидеть в стороне и отмалчиваться в беседе, предлагая другим высказаться первыми. А потому, едва взглянув на него, я решила, что легко смогу взять инициативу в этой встрече на себя. Ошиблась. Снова. И в который уже раз за последнее время? Мы с Кевином тоже садимся за стол. Он на свое место, напротив Нортона, а я в торец стола, оказываясь в самом центре. Снова оценивающе смотрю на него, пытаясь понять, доводилось ли нам встречаться прежде. Фраза «наслышан» в его устах звучала отнюдь не как комплимент. – Я так не говорил! – заполняет неловкую паузу Кевин. – Я сказал, что у Джен есть некоторые соображения, которые могут быть тебе полезными. Прекрати эти свои идиотские шуточки. – Какие могут быть шутки? На кону моя репутация, поэтому для меня это уже дело чести, – ровным голосом басит Нортон, после чего снова упирается в меня своими маленькими зелеными глазами. – Ну так что вы думаете, я ошибаюсь, считая это дело несчастным случаем? – Не знаю, – честно признаюсь я. – А вы думаете, ошибаетесь? Улыбка Нортона становится шире, чем в момент нашего знакомства. Я вижу ровные ряды маленьких белоснежных зубов, а в следующий миг – напряженную тишину, внезапно нависшую над нашим столиком, разрезает его глубокий отрывистый смех. Звучит он фальшиво. – Я думаю, что вы зря тратите мое и свое время, а еще понапрасну пудрите голову моему другу. – Норт, кончай кошмарить! Я же сказал, она друг. Мы просто хотим поговорить, – раздраженно встревает Кевин. Нортон бросает на него косой взгляд, продолжая удерживать меня в поле своего зрения. Мне не впервой сталкиваться с таким непринятием со стороны детективов. Когда меня представили парням из десятого участка, Кевин был чуть ли не единственным, кто не смотрел на меня с пренебрежением. Хотя, вероятно, виной тому было отнюдь не уважение к моей профессии, а скорее интерес ко мне как к девушке. Но это я поняла несколько позже. В отношении же Нортона Клаттерстоуна нет никаких сомнений: в моем лице он видит если не врага, то как минимум соперника. И он это сразу дал мне понять: на кону его репутация, ведь это его дело. – Да я и не пытался! – хмыкает Нортон. – Не узнаешь меня, да? А вот я не забуду то, как ты завалила нам все дело в 2014 году. Я напрягаюсь. Взгляд туманится, в ушах шум, и отдаленным едва различимым эхом я слышу колкие ремарки Нортона: «Мы могли его поймать до того, как он ее убьет», «Мы могли ее спасти», «Он с самого начала был в узком круге подозреваемых, но он не подходил под твой чертов профиль убийцы!» Мне трудно дышать. Я закрываю глаза. Я знаю: все, что он говорит, правда. И в смерти той девушки виновата я и только я. Это было мое первое и последнее дело, над котором я работала не как стажер ФБР, а как полноправный участник расследования. К тому моменту, как я подключилась к этому делу, серийный убийца по прозвищу Профессор успел похитить и убить по меньшей мере трех студенток Колумбийского университета. Мне было, с чем работать, и я легко составила портрет убийцы, а также выделила общие черты жертв. Именно эти данные помогли спасти его потенциальную жертву номер пять. Но случилось 25 октября, и я сорвалась. Я полетела в пропасть. Во мрак. И утащила за собой все, что только могла: людей, которых любила, привычки и образ жизни и, разумеется, работу. Одри Зейн умерла по моей вине. Она в итоге и стала пятой и последней жертвой Профессора. Если бы не я, его могли поймать раньше. Если бы не я, Одри осталась бы в живых. И я всегда буду это помнить. Я всегда буду испытывать это раздирающее чувство вины. – …ты ради этого сюда пришел?.. какого хрена? – долетают до меня обрывки гневных реплик. Я открываю глаза и вижу только почерневшее от злости лицо Кевина. Пять лет назад он тоже был на моей стороне – и это чуть не стоило ему карьеры. – Да, вы правы, – выдыхаю я, заставляя Кевина остановиться на полуслове. – Что бы я сейчас ни сказала в свое оправдание, это уже никак не изменит того, что произошло. Я ошиблась, и этот промах стоил Одри Зейн жизни. Я поворачиваюсь к Нортону и смотрю ему прямо в глаза. Взгляд его стал еще более острым и колючим. – Как легко! Промах, и все, а на кону вообще-то была человеческая жизнь!