– Норт, прекрати, или я не посмотрю на то, что мы друзья, – шипит Кевин. – Не трогай ее, иначе будешь иметь дело со мной! Нортон откидывается на спинку своего стула. Опускает голову и тихо хихикает. Я не свожу с него глаз, подмечая, как напряжено его тело, как проступают вены на шее. Он не смеется, а насмехается. – Хорошо, я весь внимание. Что у вас есть? – спрашивает он, глядя на меня исподлобья. Он смотрит с вызовом, но на этот раз ему меня уже не смутить. Я готова дать ему отпор. – Я считаю, что смерть Пола Морриса – хорошо спланированное и блестяще исполненное убийство. – То есть, по-вашему, собака может тщательно планировать, а потом блестяще исполнять свое нападение? Пусть будет так, – щелкает языком Нортон, складывая руки на груди. – Это все? Его высокомерие выводит меня из себя. Мысли путаются, я нервничаю. – А у вас не было мысли, что собака – это просто орудие? Вы же опытный детектив, что если собаку кто-то просто натаскал? Или же ее вовсе подменили? Что если у вас в клетке сидит не Рокки, а какой-то другой пес? – Нет и не было никакого другого пса. Пес всегда был один, и он у нас. И это, без сомнения, тот самый Рокки. Мы не идиоты. Была проведена экспертиза! К нашему столику подходит официантка и ставит перед Нортоном заказанный им ранее двойной эспрессо. – Кев, и вот ради этого цирка ты меня сюда позвал? Мне что, по-твоему, в выходной день заняться нечем? – Просто послушай. – Я и так сделал тебе большое одолжение, согласившись прийти сюда, но слушать весь этот бред?.. – Потеря родителей в возрасте пяти лет не может пройти бесследно, как и два последующих года скитаний от одной приемной семьи к другой, – я начинаю раскладывать перед ним портрет Пола Морриса. – Это травмы, которые могут привести к самым разным последствиям и поведенческим сценариям. В нашем случае они привели к тому, что Пол вырос замкнутым и недоверчивым человеком, привыкшим хранить свои личные привязанности и переживания глубоко внутри. Поэтому в прессе нет ни одного упоминания о его личной жизни, а между тем у него была девушка. Нортон презрительно хмыкает, щелкая языком. – Смешно! – Я еще не закончила, – сухо отвечаю я, не реагируя на издевательские интонации в его голосе. – Очевидно, что Пол Моррис не нуждался в деньгах, ведь на его счетах, я уверена, шестизначные, а может, даже семизначные суммы. Однако, несмотря на это, свободных или, точнее сказать, неподконтрольных средств к существованию у него не было. Совсем не было. Самодовольная улыбка на лице Нортона начинает меркнуть. Брови хмурятся, супится взгляд. – Все его деньги находились и, полагаю, находятся до сих пор под контролем Коллина Морриса. И возможно, именно это обстоятельство подтолкнуло Пола стать контрабандистом. – С таким же успехом вы можете предположить, что он был игроком, наркоманом, а может быть, сутенером? Почему нет? Вы же так работаете, да? – Что это значит? Я ничего не предполагаю, я рассказываю вам, кем на самом деле был Пол Моррис. Он был не только пианистом, но еще и контрабандистом. – Не нужно повторять эту чушь, я и с первого раза все хорошо расслышал. – Норт, просто выслушай, – говорит Кевин. – Она пытается помочь. Ты же знаешь, порой помощь таких специалистов оказывается незаменимой. Нортон медленно переводит взгляд на Кевина. Их молчаливое противостояние длится не больше пары секунд, которые кажутся мне вечностью. Колючий взгляд Нортона, пронизывающие глаза Кевина. – Нет, честно говоря, я таких случаев не припоминаю, – разрывая зрительный контакт, говорит Нортон, громко отхлебывая свой кофе. – Роль и заслуги профайлеров сильно преувеличены и раздуты кинематографом. – Может быть, ты не в курсе, но, если бы не Джена, дело Сяомин Цинь до сих пор не было бы закрыто. – Вот в этом как раз наша с тобой разница! Мое дело будет закрыто без чьей-либо помощи. Я сам его закрою! – За языком следи. Я тебя позвал сюда не старые обиды считать. Мы тебе помочь пытаемся, если ты еще этого не понял. И я, в отличие от тебя, дела веду так, чтобы после сдачи в архив не оставалось хвостов! – сквозь зубы говорит Кевин, и я вижу, как взгляд его становится острее. – Ты прав, сейчас не место и не время. Я пришел сюда не за этим, – говорит Нортон, снова откидываясь на спинку своего стула. – Мне плевать, как ты работаешь, но и ты не суй свой нос в мои дела. Пола Морриса загрыз пес, и это видели сотни, а благодаря видео, слитым в сеть, уже даже тысячи глаз. Пес был обследован независимым экспертами, в заключении которых сообщалось о том, что собаки такой породы склонны к проявлению агрессии. Только в США за последний год питбули загрызли насмерть пять человек, а скольких они покалечили? Так что не надо мне тут говорить о том, будто я что-то упустил! Убийца – это тот, кто отнимает жизнь у другого. В этом случае им оказался пес! Все. Дело закрыто! И вероятно, желая усилить последнюю фразу, Нортон хлопает рукой по поверхности стола. Посуда тревожно звенит, а его недопитый кофе проливается, стекая коричневой лавой по белоснежной стенке фарфоровой чашки. – Но ты у нас любитель тратить свою жизнь на смазливые иллюзии, так что не смею останавливать, – произнося слово «смазливые», он бросает уничтожающий взгляд в мою сторону, после чего достает из кармана своей джинсовой куртки маленькую флешку и швыряет ее на стол перед Кевином. – Дерзай, но запомни: я тебе больше ничего не должен. Мы квиты. *** Молчание длится дольше обычного. Я просто смотрю перед собой, стараясь не закапывать себя чередой бессмысленных вопросов из категории «зачем я вообще на это согласилась?». Но мельком взглянув на Кевина, я понимаю, что и в его голове сейчас слишком шумно. Щелкнув языком, он берет свою чашку с давно остывшим кофе и делает большой глоток. – Я себе иначе представлял эту встречу. Извини, я не думал, что все так выйдет, – нарушает тишину Кевин, со звоном возвращая чашку на блюдце. – А как ты себе это представлял? – спрашиваю я, избегая зрительного контакта. Кевин снова молчит, но сейчас мне сложно понять, это обычная пауза в нашей беседе или же что-то еще. Обычно я стараюсь не делать поспешных выводов и не давить на собеседника, но не теперь, когда я чувствую себя такой раздавленной и опустошенной. Я слишком уязвлена, чтобы молчать. – Зачем ты это устроил? Ведь ты же сам считаешь его правым. Ты веришь этому детективу, но не мне. – Мерида, не надо… – Что значит не надо? Ты сам меня сюда позвал. И мы оба прекрасно знаем, чего ты хотел этим добиться. – Я хотел тебе помочь. – Чушь! Если бы ты хотел мне помочь, то не тащил бы сюда этого самоуверенного ублюдка. Я поздно это поняла, но я не дура, – качая головой, говорю я и смотрю ему в лицо. Кевин отводит взгляд в сторону, пряча нижнюю часть лица в ладони левой руки. Мы снова молчим, отвернувшись друг от друга, как посторонние. Недопонимание и обиды, словно маленькие кирпичики, громоздятся между нами в стену. Нет сомнений, Кевин организовал эту встречу не для того, чтобы помочь мне докопаться до истины, но для того, чтобы снова доказать мне, как я ошибаюсь. Конечно, я могла бы списать это на его чрезмерную заботу и желание отгородить меня от опасности, но, черт возьми, это только слова. Красивые слова, которые он совершенно точно скажет мне с минуты на минуту. Но это все вздор! Чушь! Единственное, чего он хочет, – это контролировать меня. Он взрослый, мудрый и опытный детектив, а я… а я запутавшаяся, напуганная девочка. Вот кем он меня считает. Вот кого он видит, глядя мне в глаза. – Я уже говорил тебе, что Нортон – хороший детектив. Я доверяю его мнению, но тем не менее я позвонил ему и организовал эту встречу. Да, я сам позвал его, но не для того, чтобы причинить тебе боль. Ты же знаешь, я бы никогда… Я не знал, что он тоже работал над тем делом, – говорит Кевин, глядя мне в глаза. – Я хотел, чтобы ты сама все ему рассказала, но ты почему-то решила играть с ним в свои психологические игры… – В смысле? – Ну, ты же поняла уже, что он не очень хорошо относится к профайлерам, но отчего-то решила рассказать о травмах, о личной жизни, ну и в конце концов, о чем ты думала, когда высказывала такое абсурдное предположение про контрабанду? Я не оправдываю Нортона, но, Мерида, это… Кевин продолжает горячо делиться со мной своими мыслями, но я его больше не слушаю. Не говоря ни слова, я достаю из внутреннего кармана своей куртки маленький бархатный мешочек. Я опоздала на эту встречу неслучайно. Уже стоя в дверях, я внезапно осознала, как нелепо и даже комично будет звучать мое предположение: пианист Пол Моррис – контрабандист. А потому мне потребовалось пятнадцать дополнительных минут, чтобы аккуратно, ничего не повредив, оторвать от сукна шляпы несколько камней. – Что это? – спрашивает Кевин, спотыкаясь в своей складной речи. – Открой и посмотри! – командую я, складывая руки на груди. Кевин не выглядит заинтересованным, скорее раздраженным, и все же он берет в руки мешочек, открывает его и заглядывает внутрь, но в следующий миг уже вытряхивает его содержимое себе в ладонь. Три маленьких блестящих камушка. – Что это? – снова спрашивает он, хмурясь. – Полагаю, что бриллианты. – Где ты их взяла? Что все это значит? – Я не играла ни в какие психологические игры, я действительно считаю, что Пол Моррис незадолго до своей трагичной смерти контрабандой ввез в страну бриллианты, – ровным голосом отвечаю я, делая воздушные кавычки, произнося слово «трагичной». Кевин меняется в лице. Сжимает камни в массивный кулак и, не скрывая своей злости, смотрит мне в глаза. – Какого черты ты творишь? Ты мне обещала! Откуда у тебя эти камни? – Давай так, пока что это только догадка. Проверь эти камни, и если я окажусь права, мы с тобой поговорим. Я расскажу все, что знаю, и ты уже сам решишь, кто из нас прав – я или твой непоколебимый друг. Договорились? Глава 12 На флешке, что с таким презрением швырнул на стол Нортон Клаттерстоун, судя по названиям файлов, находятся не только копии бумажных материалов, но и видео показаний очевидцев, членов семьи, а также видеозапись экспертизы реакций собаки на ряд возможных команд атаки. Однако, несмотря на такое изобилие информации, я решаю начать с записи допроса Коллина Морриса спустя неделю со дня трагедии. Налив себе бокал белого вина, бросаю беглый взгляд на экран телевизора. Пятнадцать минут назад началось воскресное шоу, где Синди уже не единственная королева телеэфира, но яркая соведущая рядом с потрепанным временем Роном Брэдли. Повесткой скандального эфира, а я уже минут пятнадцать практически не слышу своих соседей, только крики возбужденных гостей этого шоу, стала тема свободной продажи оружия и очередная атака на учебное заведения школьником. Как по мне, тема эта не стоит и пяти минут внимания, нужно просто раз и навсегда запретить продажу оружия несовершеннолетним и взять, наконец, под контроль все теневые лавки, но Синди и уж тем более старичку Рону платят не за краткость и лаконичность, а потому они, бесспорно, сумеют выжать из нее не только час эфирного времени, но при желании превратят и в целый цикл телепередач. Делаю большой глоток вина и, набросив на плечи тяжелый вязанный плед, поудобнее усаживаюсь на диване. Снова включаю на телевизоре беззвучный режим и повторно запускаю на ноутбуке видеозапись допроса Коллина Морриса. На какой-то миг откуда-то сверху доносятся громкий стук и детский визг, но я быстро теряю связь с окружающей меня реальностью, ныряя в замкнутое светлое пространство комнаты для допросов. В комнату входят двое мужчин, но на экране я вижу только Коллина Морриса. Бесшумно отодвинув стул, он садится за стол. В потертых джинсах, черной футболке, очках в узкой оправе ему не дашь больше пятидесяти, и все же я точно знаю, что в декабре ему исполнится шестьдесят пять. Маленький, едва заметный порез на подбородке говорит о том, что он тщательно готовился к этой встрече: не только продумал внешний вид, но и привел в порядок мысли, заготовил ответы. Прочистив горло, покашляв в кулак, он вопрошающе смотрит на своего собеседника. – Наш разговор будет записан на видео. И я хочу, чтобы вы на камеру подтвердили, что вам было предложено вызвать адвоката, но вы отказались, – звучит за кадром ровный низкий голос детектива Нортона Клаттерстоуна. – Да, я отказываюсь от адвоката, мне нечего скрывать, – поджав губы, отвечает Коллин, смыкая пальцы рук в замок. От него так и веет уверенностью и спокойствием. – Мне казалось, я уже ответил на все ваши вопросы. – У нас появилась новая информация, которая может иметь отношение к случившемуся. Хотелось бы, чтобы вы кое-что прояснили. – Хорошо, давайте приступим. У меня не так много времени, – отвечает Коллин, и я замечаю, как подрагивают уголки его губ. Указательный палец правой руки ритмично постукивает по костяшкам левой руки, точно отбивая ритм какой-то мелодии. – Пол Моррис был довольно богатым человеком, я прав?