– Почему тогда ты считал Пола мудаком? Вы не ладили? – Я думал, мы друзья… а он… он кусок говна… мы с ним поругались… – Когда это было? – За день или два… он собирался в заключительный тур по городам Африки, кажется… в общем, перед тем, как он уехал. – Почему? – Не впервой. Правда, тогда я был уверен, что и не в последний… ошибся, – Джейкоб истерически хихикает, глядя в камеру. – Я часто ошибаюсь… но на его счет впервые… Да поругались. Он сам виноват. Он лжец и предатель… но мне жаль… его смерть – это ужасно… чертов пес, не нужно его выпускать из клетки… А Пол – предатель… Я так Эду и сказал… он не поверил… Пол умел нравиться людям, я нет… меня никто не любит… я неудачник… – Как именно Пол предал тебя? – …я случайно узнал… услышал… У него были деньги, много денег. Он так и сказал, сказал, что, наконец, сможет избавиться от отца… я просил его поддержать меня… я хотел открыть книжный магазин… я же читаю, много читаю… это единственное, что я по-настоящему люблю. Книги, а не медицину… чертовы врачи… Он обещал помочь, обещал дать денег… но это все вранье. Он собирался все бросить… собирался сбежать… Поэтому так легко все и всем обещал… Он врал… обманывал… а все ему верили, любили. Эди верил, что выйдет с ним на сцену, Гвен – что откроет свою пекарню… даже отца он сумел обдурить… срубил столько бабла, а отец и не заметил… – Джейкоб снова заходится истерическим смехом. – Пол не был тем, кем его считали… Он обманщик, предатель… он трус! – Что это ты слушаешь? – широко зевая, спрашивает меня Джесс, появляясь в дверях своей комнаты. Я так увлекалась, что даже не заметила, как она встала. Глава 19 Шляпа, расшитая бриллиантами, и Эмили в больнице с угрозой преждевременных родов заставили Кевина перейти к более активным действиям, нежели работа с архивом и экспертизой. Он обещал организовать личную встречу с Лиамом Стивенсом. Не допрос, потому как у нас нет против него ни заявления от Эмили, ни каких-либо веских доказательств его преступной деятельности. Перед законом Лиам Стивенс кристально чист, а потому он может легко отказаться от любого вида сотрудничества с полицией. И только во вторник я получаю заветное сообщение от Кевина: «Лиам Стивенс согласился встретиться. Разговаривать буду я. Ты напарник. МОЛЧАЛИВЫЙ напарник!» Прочитав это сообщение впервые сегодня утром, я была так взволнована, что охотно согласилась на его условие, отправив в ответ кроткое «хорошо», однако сейчас, стоя перед зеркалом, меня переполняют злость и раздражение. – Я ему что, кукла? Что еще значит молчаливый напарник? – ворчу я, снимая с пальцев по очереди перстни. – Одно дело, когда он меня контролирует, что уже выходит за все разумные рамки, но другое – когда он нагло диктует мне, как именно я должна себя вести! Он что это серьезно? Тяжело вздыхая, я запускаю руки в отросшие волосы. Круговыми движениями, слегка царапая ногтями кожу головы, я делаю себе успокаивающий массаж, от которого по телу начинают бегать мурашки. Закрываю глаза, наслаждаясь своими ощущениями, когда все внезапно меняется. Пальцы путаются в волосах, создавая опасное натяжение, и я впадаю в оцепенение. Я будто снова лежу на полу своей квартиры. Беспомощно хватаю воздух губами, пытаясь вытолкнуть вонючий кусок ткани изо рта. Я извиваюсь из стороны в сторону и кричу что есть силы, но слышу только противное мычание и частое тяжелое дыхание ублюдка, что навалился на меня сверху. Волосы прилипают к лицу, пропитываясь моими слезами, слюнями и соплями, но я чувствую, как он наматывает пряди моих волос на кулак. Словно марионетка, я дергаю головой назад, заглядывая в зеркало, что висит напротив входа. Он знает, что мне никто не поможет. Он знает, что я полностью в его власти. И он хочет, чтобы я все видела. Знакомая мелодия заставляет меня резко открыть глаза, выныривая в реальность. Мне требуется время, чтобы вспомнить, как дышать, не задыхаясь, как смотреть на мир, не тараща глаза от паники и страха. Трель звучит еще один только миг, после чего раздается протяжный писк – у меня новое голосовое сообщение. Задергиваю штору и подношу телефон к уху. Это Кевин. Он ждет меня внизу, и, если через две минуты я не спущусь, он грозится вызвать группу захвата. И хотя он явно шутит, я точно знаю, что он способен и на большее. Жаль, что в тот день, в ту самую минуту мне звонила мама. – Привет, – говорю я, плюхаясь на пассажирское сиденье и слегка отвернувшись вправо, дергаю за ремень безопасности. Тишину салона нарушает звук защелкивающегося замка. – И как тебе это удалось? – А ты во мне сомневалась? – Нет, но ведь он мог легко отказать или натравить на тебя своих адвокатов. – Мог, – ровным голосом отвечает Кевин, выруливая на дорогу. Я продолжаю сверлить его взглядом, молча давая понять, что мне нужны подробности. И он сдается: – Сказал ему, что в одном деле всплыла краденая партия бриллиантов. В связи с этим мы встречаемся с представителями всех крупных ювелирных компаний, чтобы выяснить не пропадало ли чего. – И все? – Да, ты же помнишь, что мы не можем оперировать именем Пола Морриса? Это не наше дело. Мы едем, только чтобы прояснить ситуацию с бриллиантами, и все. Кевин хмурит брови, глядя мне в глаза. Я молча киваю, после чего смиренно откидываюсь на спинку своего кресла. – Вот и славно! – выдыхает Кевин, и мы въезжаем в туннель под Гудзоном. Читая информацию про Лиама Стивенса и его могущественную империю, я почему-то не обратила внимание, где именно расположен его главный офис, а потому сейчас, когда я наблюдаю, как Кевин ищет парковку возле Башни Свободы, чувствую, что таращу глаза в удивлении. Первые годы строительства я не раз проходила мимо, с болью в сердце вспоминая трагические события 11 сентября, и всякий раз мысленно благодарила всевышнего, что он уберег и никто из моих родных и близких не оказался в этих зданиях в тот день: отец еженедельно поднимался на пятнадцатый этаж левой башни, чтобы встретиться со своим финансовым консультантом – и никого из них не было в тот роковой час в нижнем Манхэттене, мама в то время частенько выбиралась на шопинг в «21 сентури». Я знаю, что для многих американцев новый центр – не просто еще один небоскреб, но настоящий символ возрождения, стойкости и силы. Этакая птица феникс, воистину возродившаяся из пепла, но для меня это место навсегда останется мемориалом тому аду, через который пришлось пройти многим людям, и каждый раз оказываясь в его тени, я невольно вспоминаю те жуткие кадры, которые видела на экране телевизора, тот ужас, который коснулся моего сердца в то обычное сентябрьское утро, ту уязвимость, которую я впервые осознала… Офис Лиама Стивенса расположен на самом верху, и пока мы с Кевином поднимаемся в переполненном лифте, я ловлю себя на том, что с интересом разглядываю людей, окружающих меня в эту минуту. Трое высоких подтянутых парней в черных деловых костюмах и при галстуках вполголоса обсуждают какой-то проект и то, какие перспективы он в себе таит. Коренастая женщина с черными волосами, убранными в тугой пучок на затылке, не отрывает глаз от своего мобильного, и судя по тому, как бегло бегают по экрану ее большие пальцы, она явно печатает какое-то сообщение. Высокая стройная блондинка в брючном костюме сконцентрировала все свое внимание на счетчике этажей – на восемнадцатом лифт останавливается, и она выходит вместе с парнями, уступая место двум черным мужчинам в униформе и с бейджиками на груди. Все эти люди – сотрудники каких-то фирм, компаний, организаций. Они выбирали не место, они выбирали работу и выгодные условия, другое дело – владельцы бизнесов. Для того чтобы выбрать это здание идеальным для своего офиса, нужно обладать определенным набором качеств. Твердость, несокрушимость, решительность, превосходство, амбициозность и доминирование. Еще один важный кирпичик для понимания личности Лиама Стивенса. – Чего притихла, волнуешься? – спрашивает меня Кевин, когда мы выходим на восемьдесят пятом этаже и переступаем порог нужного нам офиса. – Нет, просто проверяю свою интуицию, – отвечаю я, осматриваясь по сторонам. – И как? Работает? – Надеюсь… *** Несколько минут ожидания в просторной приемной, больше похожей на мини-музей – на стенах картины в позолоченных рамах, в зеркалах, развешанных по углам, отражаются бюсты то ли богов, то ли каких-то средневековых аристократов, на полу толстый ковер, а над головой потолок, выкрашенный в небесно-голубой цвет с плывущими по нему пушистыми облаками, из одного из них на золотой цепи свисает громоздкая хрустальная люстра, – подходят к концу, когда улыбчивая секретарша распахивает перед нами двухстворчатые двери, приглашая войти в кабинет мистера Стивенса. – Эффектно, – кашляет в кулак Кевин, пропуская меня вперед. «Предсказуемо», – думаю я, упираясь взглядом в высокого худощавого мужчину в темно-синем костюме. – Добрый день, – приветствует нас он, жестом указывая на свободные кресла, расположенные у окна. Я была почти уверена, что после такой изысканной, а как по мне, совершенно вычурной, приемной, интерьер кабинета будет еще более ярким и запоминающимся. На деле же это светлое пространство выглядит скромным и лаконичным: по правую сторону от меня расположен большой книжный шкаф из красного дерева, а также большая карта США с воткнутыми в нее разноцветными флажками – вероятно, символизирующими масштабы империи мистера Стивенса. – Меня очень заинтересовал ваш звонок. Почему вы решили, что это может быть как-то связанно с «Кристалл Лайф»? – Пока что мы просто наводим справки, пытаемся, так сказать, установить утечку, – отвечает Кевин. Я отстаю от него на шаг и, будучи в тени, внимательно разглядываю кабинет. По левую сторону от меня пустая стена, декором которой служат разнокалиберные рамки, в которых обычно выставляют на показ какие-то дипломы, грамоты или даже благодарственные письма и большие настенные часы; но главной особенностью этого кабинета, бесспорно, является центральная стена, представляющая собой одно большое окно с потрясающим видом на Гудзон. – Когда речь идет о бриллиантах, лучше все лишний раз проверить, – поясняет Кевин, отвечая на рукопожатие Лиама Стивенса. Я прохожу мимо письменного стола внушительных размеров, что стоит в центре комнаты. На поверхности можно разглядеть аккуратно сложенную стопку бумаг и несколько фоторамок, хочется верить, что хотя бы в одну их них помещено фото его семьи, потому как тот снимок, что я вижу, служит молчаливым напоминанием о крепкой дружбе мистера Стивенса с мэром. Я отвожу взгляд в сторону, вставая рядом с Кевином. – У меня не больше десяти минут, поэтому давайте сразу к делу, – командует Лиам, когда мы рассаживаемся вокруг маленького кофейного столика, что находится по правую сторону от его рабочего места. Кевин несколько раз напомнил мне, чтобы я держала язык за зубами и ни в коем случае не сверлила взглядом нашего собеседника, а потому я не реагирую, продолжая с замиранием сердца смотреть в окно. Небо над Гудзоном затягивает тучами. Скоро точно пойдет дождь. – Я детектив Кевин Дорр, а это наш внештатный консультант – Дженифер Рид, – вносит ясность Кевин твердым решительным голосом. – Как я вам уже сказал, в ходе одного расследования всплыла партия ворованных бриллиантов. Согласно геммологической экспертизе, камни такой огранки, цвета и размера используются в вашей последней коллекции «Фейерверк страсти». Поэтому ваша компания первая в нашем списке возможных предприятий, где могло случиться такое хищение. Кевин достает из внутреннего кармана своей куртки копию того отчета, который дал мне несколько дней назад. Продолжая с интересом смотреть в лицо своего собеседника, Лиам Стивенс осторожно берет бумагу, и я вижу, как его глаза бегло считывают характеристики. Его губы на долю секунды сжимаются, он пропускает вдох. Кевин напряженно ждет реакции. Пауза в его речи становится осязаемой. – Вы считаете, что эти бриллианты принадлежат «Кристалл Лайф»? – непринужденно спрашивает, наконец, Лиам, бросая лист на стол. Я наблюдаю за ними боковым зрением, продолжая смотреть в окно. С такой высоты сложно за что-то зацепиться глазом, сконцентрироваться. Маленькая точка, балансирующая на волнах, – единственное, что привлекает мое внимание. Вероятно, это водное такси, тяжело прокладывающее путь к боро. Сегодня слишком ветрено и хмуро. – А вы не допускаете такой возможности? – натянуто улыбаясь, спрашивает Кевин. – Мы проверяем все версии, но пока что «Кристалл Лайф» – наш лучший вариант. Вместо ответа я отчетливо слышу тиканье настенных часов где-то позади меня. От этого размеренного хода у меня спазмом сводит желудок. Я больше не вижу смысла смотреть в окно, а потому, наконец, позволяю себе ослушаться Кевина и как следует разглядеть Лиама Стивенса. Справившись с наигранным удивлением, он снова тянется к листу бумаги с экспертизой камней, которую так небрежно бросил на стол несколько секунд назад. Я напряженно слежу за его движениями, мимикой, дыханием. Он спокоен. Даже расслаблен. От былой тревоги не осталось и следа. – Где вы их нашли? – спрашивает Лиам Стивенс, продолжая скользить взглядом по данным экспертизы. – Как я уже сказал, камни всплыли в ходе одного расследования. – Не знаю, что у вас там за расследование такое, но я очень сомневаюсь, что эти камни приведут вас в «Кристалл Лайф». У нас не было ни грабежей, ни каких-то внутренних происшествий. Это не наши бриллианты, но, судя по характеристикам, они действительно похожи на те, что мы используем в своих моделях. Но такую огранку мы заказываем в ЮАР, то есть это работа не наших огранщиков, вероятно, кто-то из наших конкурентов решил заказать такие же камни. Он снова бросает бумагу на стол. Такой человек, как Лиам Стивенс, не привык проигрывать, но, очевидно, что между потерей денег и угрозой получить обвинение в контрабанде он выберет первое. И он это делает прямо сейчас. – У таких камней обязательно должны быть документы. Без них в страну бриллианты не ввезти, по крайней мере, официально. Так что если они были украдены из какого-то ювелирного дома, то хозяин обязательно найдется. Любой здравомыслящий человек будет делать все возможное, чтобы их вернуть, никто не захочет нести такие убытки. Ну а если этого не случится, то, вероятно, дело, которое вы расследуете, как-то связано с контрабандистами. Серьезное лицо Лиама Стивенса внезапно озаряется, и его губы растягиваются в самодовольной улыбке. Кевин явно не ожидал такого ответа от своего оппонента, а потому находится в некотором замешательстве. Заготовленная реплика, которой, я уверена, он собирался пригвоздить Лиама Стивенса и выбить из него какое-то признание, противно царапает ему горло, лишая возможности говорить. – Полагаю, я ответил на все ваши вопросы, – так и не дождавшись внятного ответа, резюмирует Лиам Стивенс, после чего переводит взгляд в мою сторону, точно увидел меня впервые: – А у вас ко мне нет вопросов? – Вообще-то есть, – отвечаю я, воспользовавшись замешательством Кевина. – Как меня уже представили, я консультирую полицию по разным вопросам. Сегодня это бриллианты. – И в чем ваш вопрос? – он закидывает ногу на ногу, расстегивая последнюю пуговицу, удерживающую вместе полы его пиджака. – Бриллианты, как вы сами уже смогли ознакомиться, были вывезены из ЮАР. И тут такое дело: бриллианты эти попали в полицию два месяца назад. Не могу раскрыть всех нюансов, но у меня возникло смелое предположение: а что если их в своем личном багаже завез человек, которого больше нет в живых? Человек, который не смог их вовремя забрать? – Ну как видите, я все еще жив, выходит, вы не по адресу? Маски сброшены. Улыбка Лиама Стивенса становится шире, а взгляд еще острее. В эту минуту я много больше понимаю истинную природу тревожности его жены. Он, определенно, умеет манипулировать людскими чувствами и эмоциями. Кевин заметно нервничает, на кону не только его репутация, но и карьера. Одного только звонка Лиама Стивенса мэру будет достаточным для того, чтобы у Кевина начались серьезные проблемы. Но в эту самую минуту я думаю только о себе. Каждый раз приближаясь к опасности, балансируя на острие ножа, я испытываю мощный выброс адреналина. – И это здорово, но вот ваш подопечный, артист, которого вы поддерживали последний год, увы, не может этим похвастать.