Несмотря на все уговоры Кевина продолжить нашу беседу у него дома, мне все же удалось настоять на своем, и десять минут назад он припарковал свой автомобиль возле офисного здания, на пятом этаже которого расположен мой кабинет для спиритических сеансов. И хотя в здании есть лифт, бóльшую часть времени на его дверях висит предупреждающая табличка «Не работает», и в этот раз Кевин так же помогает мне с чемоданом. Время уже позднее, а потому поднимаемся мы в тишине, нарушаемой звуком наших шагов и скрипом маленьких колесиков, беспомощно вращающихся в воздухе. Я открываю дверь своим ключом и, пошарив рукой по стене, щелкаю по выключателю. В комнате загорается свет, и я замираю на месте, закрывая глаза. Мой разум, мои чувства, все мое естество все еще находится в напряжении, в ожидании нового удара. А что если он побывал и здесь? Что если и это место больше не принадлежит мне одной? – Все в порядке? – спрашивает меня Кевин, проходя вперед. – Да, пустяки, – отвечаю я, открывая глаза и, наконец, переступая через порог своего кабинета. Все вокруг выглядит в точности таким же, каким было и неделю назад, когда я проводила здесь свой последний спиритический сеанс. – Ну как, не страшно? – Я думал, у тебя тут все как в кино, – рассеянно отвечает Кевин и, пристроив чемодан у стены, начинает медленно и с интересом осматривать комнату: фотографии на одной стене и разные магические артефакты на другой. – Знаешь, такие бархатные занавески с цепочками, заунывная музыка, свечи, карты, ну и этот, как его… хрустальный шар. Он останавливается возле изображения арманического футарка13, вставленного в рамку. Я молча наблюдаю за ним, с трудом сдерживаясь, чтобы не прыснуть со смеху. – А у тебя как-то обычно, не атмосферно, что ли, – выносит свой вердикт Кевин, оборачиваясь ко мне. Он выглядит таким сконфуженным, как ребенок, которого обещали сводить в «Диснейленд», а вместо этого отправили на детскую площадку в ближайшем парке. – Пойдем! – командую я, открывая перед ним дверь в свое мистическое царство. Кевин настороженно входит в комнату и ошалелыми глазами смотрит по сторонам. Я вижу, как в уголках его глаз появляются мелкие морщины, а на губах играет улыбка. – Что скажешь теперь? – Ну ты даешь! – восхищается Кевин, поднимая край бархатной скатерти с шелковой бахромой, на которой стоит тот самый хрустальный шар и разложена колода карт Таро. – Ты издеваешься! И что, это работает? – Могу зажечь свечи, включить заунывную музыку, и проверим, – предлагаю я, сдерживая смешок. – Неожиданное предложение, надо подумать… Это же надо было такое придумать. – Ну скажем так, у меня выбора особо и не было, – отвечаю я, после чего подхожу к своему креслу и одергиваю в сторону занавеску. Впервые в жизни я делаю это, не будучи одной. – Что это? – раздается за спиной голос Кевина. – Мое истинное рабочее место, то, ради которого я создала весь этот мир, – говорю я, оборачиваясь к нему и обвожу рукой мистическую мишуру, что находится в комнате. Кевин подходит ближе к доске, я вижу, как быстро бегают его глаза, читая мои короткие заметки: вопросы, мысли, факты. – Шляпа, усеянная бриллиантами, – это первый опыт или он делал это и раньше? Кто стал для него проводником в этот мир? Кто еще знает об этих бриллиантах? Кто ищет эти бриллианты? – Кевин читает вслух вопросы, которые я написала рядом с фотографией Пола Морриса, после чего смотрит мне в глаза и спрашивает: – Ты думаешь, его смерть связана с бриллиантами? Поворачиваюсь к доске. Я не видела ее несколько дней и сейчас, внимательно рассматривая фотографии участников этого дела, будто заново знакомлюсь с каждым из них: с Гвен и ее супругом Дамианом, Коллином и Лилибет Моррис, наркоманом Джейкобом и посредственным музыкантом Эдвардом, Лиамом и Эмили Стивенс и, разумеется, псом по кличке Рокки. Но вместо вопросов, адресованных Полу Моррису, я читаю столбик, относящийся к предполагаемому убийце: амбициозен, мстителен, имеет тягу к нравоучениям. – Не знаю, – честно отвечаю я, прикрывая рукой зевок. Теперь, когда я нахожусь в знакомой обстановке и ощущаю себя в полной безопасности, в теле чувствуется непреодолимая усталость. Мне хочется спать. – Устала? – спрашивает Кевин, но я не успеваю ему ответить, потому как в комнате раздается трель его мобильного. От этого резкого звука у меня перехватывает дыхание, тело снова вытягивается в напряжении. Не сводя с меня пристального взгляда, он отвечает на звонок. Я не двигаюсь, не дышу, не думаю. Я вся превратилась в слух, но слышу только короткие и безликие «да», «нет», «работайте». – Они ничего не нашли? – не своим голосом спрашиваю я, когда Кевин нажимает отбой. – Они еще работают. Они найдут, – говорит он, но мы оба не верим в это. Глава 29 Кевин наотрез отказался оставлять меня одну, а потому ночь он провел на кушетке, в то время как я заняла диван. Но утром следующего дня мы оба чувствуем себя не только жутко голодными, но и разбитыми и невыспавшимися. Пять минут назад мы сели за столик у окна в первом попавшемся заведении, где подают завтрак, и вот уже пять минут я наблюдаю, как Кевин крутит головой в разные стороны, пытаясь справиться с болью в шее. – Я тебя предупреждала, – злорадствую я, хотя и самой хочется как следует потянуться во все стороны и размять спину. – Ерунда, – бурчит Кевин, и я слышу хруст его позвонков. – Все, теперь я как новенький. Улыбаюсь ему, а отвернувшись к окну, жмурюсь от яркого солнечного света. После вчерашнего серого неба, затянутого плотными хмурыми тучами, это выглядит все равно что чудо. Феномен нью-йоркской осени. Вытянув шею, я наслаждаюсь моментом: тишиной и покоем. Звуки внешнего мира, словно холодные черные щупальца, начинают извиваться вокруг меня, вселяя в сердце тревогу, наполняя душу темным хаосом. Сложно сказать, что именно нарушило мою внутреннюю гармонию первым: блок новостей, что включился на подвешенном к потолку телевизоре, или же трель мобильного телефона Кевина. Когда я открываю глаза, он уже прижимает к уху телефон и внимательно слушает отчет своего собеседника. – Я вас понял, проверьте эту компанию. Проверьте камеры, он должен был где-то засветиться. Делай, с капитаном я это сам решу. – Они что-то нашли? – спрашиваю я, когда Кевин кладет телефон на стол экраном вниз. – В день твоего рождения управляющий впускал к тебе в квартиру газового инспектора. Мои ребята проверили его документы… – Все липа… – хмыкаю я, снова отворачиваясь к окну. Меня знобит. – Все эти годы я боялась, что он может снова ворваться ко мне, я поменяла замки, установила щеколду, но все зря… все это оказалось ненужным… – Перестань. Мы его найдем. У нас уже есть след, цветы, что стояли у входной двери, были доставлены курьером за десять минут до того, как мы с тобой вошли в дом. – Отлично, значит, мало того, что он легко проник в мой дом, он еще и точно знал, когда именно я там появлюсь. Если бы он оставил цветы раньше, их бы просто украли. Я бы их точно не нашла, но он все просчитал. Все, понимаешь? – Даже хорошо отлаженная техника совершает ошибки. Мы его найдем. – Управляющий его запомнил? Как он выглядел? – Ничего конкретного, – хмурится Кевин. – Очки, борода, кепка. Камеры, что установлены в подъезде, оказывается не работают с прошлой зимы. Поэтому у нас только портрет с его слов, но… – Я сама поговорю с управляющим, может быть, он вспомнит что-то особенное: акцент, тембр голоса, бородавку на пальце, грязь на ботинке… Хоть что-то, – говорю я, вскакивая с места. – Прекрати. Мои парни все сделают. Он был в перчатках, всегда. Голос обычный, акцента не было. Я, как подкошенная, падаю на свое место и, тяжело вздохнув, наблюдаю за тем, как официантка ставит перед нами тарелки с завтраком. Голода я больше не чувствую, только злость и беспомощность. Пока Кевин занимает себя поглощением завтрака, я стараюсь отвлечься от беспрерывного хоровода мрачных мыслей, концертируя свое внимания на блоке новостей. Но монотонный и какой-то бесцветный голос ведущей, зачитывающей текст к очередному сюжету, точно пунктирная линия: слышу – не слышу. На экране показывают какую-то военную базу, а в голове у меня стучит вопрос: почему он появился спустя пять лет? Где он был все это время? На экране репортаж о лесных пожарах в Калифорнии, а я слышу только: как давно он за мной следит? Он знал, что я улетела? На экране сюжет об открытии новой школы для особенных детей где-то в Квинсе, а я слышу свой собственный голос, который, словно эхо, доносится откуда-то издалека: – Ты сможешь добыть мне списки всех, кто вышел из тюрьмы в прошлом месяце? – Что? – поперхнувшись, спрашивает меня Кевин, тут же хлопая себя кулаком в грудь. – Мне нужно с чего-то начать. – Ты не будешь этим заниматься, слышишь меня? – Тебя спросить забыла, – огрызаюсь я, с вызовом глядя ему в глаза. – Так ты мне поможешь или нет? Кевин молчит. – Поможешь или нет? – А у меня разве есть выбор? – сдается он, вытирая губы салфеткой. К нашему столику снова подходит официантка, чтобы забрать пустую тарелку Кевина и мою с золотистой вафлей, потонувшей в растаявшем шарике мороженого и давно превратившейся в какую-то странную коричневую массу. *** – Вчера, когда я спросил, не считаешь ли ты, что смерть пианиста связана с бриллиантами, ты ответила, что не знаешь, у тебя появились какие-то новые идеи? – спрашивает Кевин. Мы все еще сидим в кафе и боремся со сном большими кружками с кофе. – Что-то в этой истории не сходится, только никак не могу понять что. Я уверена в том, что правильно выделила фигурантов этого дела. Его убийство было спланировано кем-то из самого близкого круга, но те, кто идеально подходят под профиль, по тем или иным обстоятельствам вне подозрений… а это тупик. – Наверное, мы что-то упускаем… – Знаешь, как-то во время одно из сеансов Эмили Стивенс мне сказала интересную мысль, будто для семьи Моррис смерть Пола – все равно что счастливый лотерейный билет, и они не станут подвергать сомнению свою удачу. Она имела в виду прежде всего деньги, но что если смерть Пола дала кому-то какое-то иное преимущество? – Если это так, ты это поймешь. Ты только вчера вернулась… тебе нужно время прийти в себя. – В этом-то и проблема, у меня нет этого времени. – Не говори ерунды, мы ищем не серийного убийцу, а какого-то психопата, одержимого жаждой мести. Он не ведет охоту на кого-то еще. – Да, это дело не похоже на то с Профессором – отвечаю я, чувствуя неприятную горечь во рту. – Вероятность того, что он выслеживает очередную Одри Зейн ничтожно мала, но ты забываешь про Эмили и ее ребенка. Я обещала ей помочь. – Обычно ты не даешь обещаний, которые не можешь сдержать. В этом простом замечании я чувствую скрытый подтекст. Да, сейчас не та ситуация, чтобы напоминать мне об обещании, которое я дала ему неделю назад, но я не забыла тот букет цветов, с которым он встречал меня у дома вчера. Он выжидает удобного момента, чтобы снова пойти в атаку. – Она еще не родила, а значит, шанс все еще есть, – отвечаю я, делая вид, будто мы все еще говорим про Эмили Стивенс. Несколько секунд Кевин смотрит мне прямо в глаза, точно пытается этим безмолвным взглядом сказать все то, что боится выразить словами. Мне становится не по себе и, взяв кружку с кофе, я делаю большой глоток. Кевин поднимает глаза к телевизору, точно там появилось что-то достойное его внимания. – О, смотри, а вот и реклама предстоящего концерта, посвященного памяти нашего пианиста, – говорит Кевин, указывая пальцем на экран. – Как там говорят, король умер, да здравствует король?