— Миль пардон, — поправила Катерина. — Маленький-маленький пардон. Вот если бы ты рыгнул при открытой пасти и высморкался на пол — тогда уж полный пардон. — Катя, а ты действительно считаешь, что я — сявый дурак? — Запомнил! Насчет дурака еще не разобралась. Ну, а сявый… Есть самую малость. — Ты — беспощадная, — решил Артем. — Бабы — все беспощадные, Тема. Только все старательно скрывают это, а я — от лени, наверное, — нет У тебя-то какая-нибудь беспощадная имеется? — Была, — признался Артем. — А теперь? — Теперь ты. Катерина вертела за талию бокал на столе. Поинтересовалась: — Ты какого года? — Шестидесятого. — Я в том году во второй класс ходила. Ужасное было время. — Тебе, значит, тридцать семь? Никак не дашь! — по-простому восхитился Артем. — Ты все-таки сявый. — А что я сказал? Я тебе комплимент сделал! — Ты — не дурак, Тема, ты — дурачок, — Катерина, наконец, рассмеялась. — Знаешь, что такое настоящий комплимент? Будучи полной неправдой, комплимент должен быть прост, как правда. Чем грубее он, тем выше ценится. Он начинается с отрицания дамочкиного признания: Вы меня обманываете! Этого не может быть! Никогда не поверю! И сразу же: Ты — моложе меня. Вот правда! — Так стыдно, — сказал Артем. — Кому? — удивилась Катерина. — Как кому? Тебе. Такое вранье слышать. — А кто тебе сказал, что вранье слушать стыдно? — Ты меня запутала, Катя, — признался Артем. — Как же ты, простая душа, в бандиты попал? — Я — не бандит. — Да знаю, знаю я: ты — наемник. Артем безнадежно махнул рукой, встал, подошел к магнитофонному столику. Копался в пленках. Выбирая. Зазвучало пугачевское «Пригласите даму танцевать». Он подошел к Катерине, склонил голову. — Это Пугачева просит, чтобы ее пригласили. А я никогда не прошу. Запомни это, Тема. — Разреши, пожалуйста, мне пригласить тебя на танец, — торжественно попросил он. — Разрешаю, — соблаговолила она согласиться, и они пошли танцевать. Пугачева жалостно и лукаво пела, а они еле заметно, но очень точно по ритму двигались под это пенье. Он держал ее за талию, он смотрел в ее глаза. — Объявилась на мою беду, — шепотом сказал он. — Почему на беду? — тихо спросила она. — Я боюсь тебя. — Я страшная? — Ты прекрасная. Они замолчали и еще немного потанцевали. Пока музыка не кончилась. Уселись, и она предложила: — А сейчас коньячку, — он мгновенно наполнил рюмки, а она спросила вдруг: — То, что ты сейчас сказал — результат моих уроков? — Нет. Ты учила меня врать. А я сказал, что чувствую. За тебя, Катя, — он залпом хватанул рюмку, с треском поставил ее на столик, не закусывая, выдохнул шумно и уточнил за что пил: — За женщину, которую я встретил впервые в жизни. — Ну, что ж, выпьем, — решила Катерина и выпила тоже. Закусила сыром, пожевала. — Эффект монополии, Тема. Лучше меня нет никого только потому, что я одна. — Ты и есть — одна. Другой такой нет. — Есть, Тема, есть! И имя им — легион. Длинноногие, мордашки свежие, титьки твердые… Молодые, стервы!.. — Я не собираюсь сравнивать. — А ты сравни. — Где и с кем? — В любом кабаке их как собак нерезанных. Он грустно смотрел на нее. Она догадалась, что он понял ее желание вырваться отсюда хоть куда. — Значит, в кабак хочешь, Катя? — Ага, — подтвердила она. — Будет тебе кабак. Он протянул руку и помог ей пролезть в щель. Через соседний двор вышли в переулок. Здесь светлее было: горели кое-какие фонари. — Не боишься, что сбегу? — полюбопытствовала Катерина. — От меня не убежишь. — А если закричу? — Здесь твой крик никто не услышит. — Я буду орать громко и долго. — Тогда придется отключить, — объяснил Артем и для убедительности показал ей короткую резиновую дубинку, которую извлек из внутреннего кармана куртки. — Но ты же в кабак собралась — не бежать? — Именно так, мой благородный рыцарь. — Тогда поехали, — пригласил Артем и открыл дверцу серого «жигуленка». — Машина-то чья? Твоя? — спросила Катерина, усаживаясь. — Дежурная, — неопределенно ответил он. Кабак этот существовал на перекрестке старомосковских улиц — узких, зеленых и тихих. Артем загнал «жигуленок» под густые деревья, вылез, открыл дверцу с Катиной стороны. — Прошу. — Спасибо, — она вылезла и огляделась. — А я в этом заведении еще не была. — Его совсем недавно открыли. — Кто? — Мы. — Кто это — мы? — Наш профсоюз, — уточнил он и взял ее под руку. — Значит, кричать здесь вообще бесполезно? — Даже опасно.