Когда пришла очередь Иона, он добрел до стола, взял свои бутылки и засунул их в карманы куртки. Затем заковылял обратно к Эллен, пока охранники аплодировали. Оскар заиграл на аккордеоне новую мелодию, еще более развеселую и быструю, чем предыдущая. Эллен вдруг почувствовала чью-то руку на своей — и прежде чем успела понять, что происходит, Вернер уже потащил ее в диком галопе. Что это был за танец? Она его совсем не знала. Да и Вернер тоже, подумалось ей. Но темп был быстрый. Старуха Сабина прервала свой собственный танец, чтобы показать им правильные движения; очевидно, это был один из танцев, что она знавала в молодости, в лучшие дни карантинной станции, о которых она так много говорила, — когда моряки стояли на якоре по несколько недель и развлекались музыкой и танцами. Грациозным движением приподняла свою длинную юбку и сделала несколько шагов туда-сюда, одновременно выкрикивая невнятные инструкции. Эллен, хохоча, покачала головой. Затем последовала за импровизированным галопом Вернера, сделав по дороге несколько шагов из чарльстона, чем вызвала восторг и аплодисменты охранников. Когда аккордеон замолк и Эллен опустилась на скамью рядом с Ионом, она была совершенно потная. — Ох, боже мой, — выдохнула девушка, улыбаясь. Ион поднялся. — Пойду домой, — коротко сказал он. — Отличная мысль. Я тоже, — согласилась Эллен. — Ты можешь остаться, если хочешь потанцевать. — Нет, нет, хватит с меня. Они пошли вместе по темной тропинке. Иону было идти труднее, чем обычно, и он постоянно спотыкался. Только теперь Эллен заметила, как он пьян. Когда Ион обнял ее за талию и притянул к себе, она не возражала, поддерживая его тем самым на подъеме. На повороте он остановился и прижал ее сильнее. Она почувствовала, как его рот неловко ищет ее рот, и отвернулась. Он пах, как старый пьяница. — Нет, Ион, — сказала она. — Почему? — Прекрати! Эллен сильно толкнула его. Ион пошатнулся, но устоял на ногах. — Ага, — обиженно сказал он, — но против Вернера ты не возражала… Как глупо, подумала Эллен. Ведет себя как ревнивый жених. С какой стати? Их отношения всегда были лишь дружбой. Но раз она жила в его доме, он, видимо, считал, что у него на нее преимущественное право. Типично по-мужски. Как только поблизости оказывается женщина, у них появляется чувство собственника. — Ну что ты, Ион, — устало сказала она, — мы же просто танцевали. — А я танцевать не могу. Скажи все как есть: тебе не нужен калека. — Не глупи. — Я мог танцевать когда-то, — бормотал Ион. — Понимаешь, Эллен? Понимаешь? — Давай, пошли домой… Она взяла его под руку, но теперь молодой человек не хотел никакой поддержки. Он с трудом поднимался вверх, а Эллен шла позади. Наконец, они встали посреди темной прихожей. Фру Ланге еще не пришла домой. Ион качался из стороны в сторону. — Поч-ч-чему? — икнув, произнес он. — Что ты имеешь в виды? — Если это не из-за моей хромоты… Вот это «почему» ей было знакомо. Некоторые мужчины считали, что должны быть веские причины для того, чтобы их не хотели целовать. — Это из-за него, твоего бывшего? Того, кто нанес тебе сердечную рану? Ты все еще думаешь о нем? — О ком? — Эллен уже почти забыла о своей поспешной вынужденной лжи. — Нет, нет. Или… да, кажется, немного, — добавила она, когда поняла, что ей следует придерживаться того, что сказала раньше. — Ладно, — согласился Ион. — Тогда пойду к себе. Он с решительным видом глянул на лестницу, словно бросая вызов врагу, — но остался стоять, пытаясь обрести равновесие. — Спокойной ночи, Ион, — пожелала Эллен. Зайдя на кухню, она закрыла дверь в прихожую и постояла не двигаясь, прислушиваясь к звукам медленных шагов вверх по крутой лестнице и тихому бормотанию ирландской матросской песни, которую недавно играли в столовой. Справится ли он? Ему трудно подниматься наверх, даже когда он трезв… Послышалось глухое проклятие, когда Ион споткнулся. Запалив спичку и поднеся ее к стеариновой свече, Эллен снова вышла в прихожую. В ту же секунду дверь наверху в мансарде захлопнулась. Она поднялась на несколько ступенек, держа свечу. Все, что было видно, — это закрытая дверь. Эллен выдохнула. Он все же поднялся наверх невредимым. * * * Когда на следующее утро Эллен пошла отправить письмо, Ион сидел на скамейке у больницы, вытянув перед собой больную ногу. Взглянув на нее, он спросил, чуть стыдясь: — Вчера я вел себя с тобой по-хамски? — Да нет, ничего. Но пить так много не стоило, — ответила Эллен. Он пожал плечами. — Это была раздача. Все пьют в раздачу. — Я думаю не только о вчерашнем. — Обо мне не беспокойся. Я сам справлюсь. — Хорошо. Увидимся, — сказала Эллен и пошла к столовой для персонала. Из кухни было видно, как «Эйра» покидает залив, оставляя после себя пенящиеся барашки. Завтра ее письмо попадет к Нильсу. Теперь лишь оставалось ждать действий полиции. Что случится с Ионом и остальными островитянами? Ведь все они участвуют в контрабанде спирта. На мгновение Эллен почувствовала себя подлой доносчицей. В два часа дня фру Ланге сказала ей идти домой. Эллен стояла на пороге столовой для персонала с ведром в одной руке и щеткой в другой. — Но я еще не отскребла пол, — удивленно сказала она. — Это может сделать Катрин. Эллен поставила ведро, решив, что фру Ланге даст ей другую работу у себя в доме. — Что вы хотите, чтобы я сделала вместо этого? — спросила она. — Отдохни немного, — ответила фру Ланге. — Потом приходи в дом шефа и помоги мне с ужином. Можешь прийти к шести. Какими дружелюбными стали все после недавней доставки… Считают ее теперь одной из них? Соучастницей? Но, забирая щетку, Катрин бросила на нее такой взгляд, который было трудно истолковать однозначно. Что-то среднее между насмешкой и сочувствием. Эллен набросила пальто на плечи и пошла к дому. Там, вытянувшись на кухонном диване, она поняла, что давно не знает, как отдыхают. Непрерывная работа чередовалась со сном, таким глубоким, что он напоминал глубокий обморок, — и ее тело привыкло к этому. Эллен нервно полистала каталог заказов по почте, отложила его и пошла постучать в дверь Иона. Он вроде не уходил наблюдать за птицами. Может быть, просто хотел, чтобы его оставили в покое… Снова спустившись, она разогрела себе вчерашний суп и поела, стоя у плиты. Когда часовая стрелка приблизилось к шести, Эллен пошла на кухню дома коменданта, где уже был готов ужин. Капитан Рапп сидел в одиночестве за большим столом в столовой с салфеткой, заткнутой за воротник, и бессмысленно смотрел перед собой. Повязав крахмальный фартук, Эллен подала ему еду. Фру Ланге не зажигала камин, и в комнате было довольно холодно. Когда она вернулась на кухню, фру Ланге протянула ей поднос. — Ужин Хоффмана, — пояснила она. — Он хочет, чтобы ты отнесла ему. Эллен отшатнулась. — Не лучше ли вам это сделать? — спросила она. — А я позабочусь о капитане Раппе и помою посуду… Фру Ланге решительно покачала головой. — Пойдешь ты. Так распорядился сам Хоффман. — Она протянула Эллен поднос. — Он не любит ждать. 22 Нильс сидел в кафе в Нурдстане[11], завсегдатаями которого были полицейские. Дождь лил по стеклам окон. В последние две недели рабочее время старшего констебля заполнили мелкие кражи, мошенничество и пьяные драки. Расследование убийства Эдварда Викторссона застопорилось. След в районе «Лонгедрага» никуда не привел. Никто так и не смог припомнить подвыпившую компанию на причале четвертого августа; никто не знал про вечеринку на вилле. Общество любителей парусников, конечно, устраивало вечеринки, которые могли быть довольно шумными, но они проходили в помещении клуба, и чаще всего в связи с регатой. Единственная вечеринка, имевшая место четвертого августа, была празднованием дня рождения сына директора Аппельгруда. Там, по словам соседей, было довольно оживленно и шумно — но самый крепкий напиток, подаваемый гостям, был малиновым соком, и ни один из гостей не был старше восьми лет.