Она смущенно улыбнулась и опустилась на стул. — Тогда я не хотела вас видеть. Просто была не в состоянии. Нервы не выдерживали, понимаете ли… Но теперь мне лучше. Сестра Клара и сестра Беата так помогли мне… Я получила работу у одной дамы в Вэнерсборге, она зубной врач. Знаете ли вы, что существуют женщины — зубные врачи? Она пользуется большим спросом, ведь все знают, что у женщин мягкие руки. Я отвечаю на телефонные звонки, записываю в журнал на прием и оформляю оплату. Сначала я не верила, что справлюсь, но это оказалось несложно. Приемная находится в ее доме, там же живу и я. Мне очень хорошо. — Я вижу, Мэрта. Вы стали совсем другой. Покраснев, она глянула на сумочку на своих коленях. — Я стала прежней девушкой, старший констебль, той, какой была до того, как он меня сломал, — произнесла она тихим, но твердым голосом. Нильс понял, что лучше подождать ее рассказ, прежде чем задавать вопросы. Он сел на свой стул за письменным столом и поощрительно улыбнулся. — Я рад, что вы здесь. — Сначала я совсем не хотела сюда идти. Хотела просто забыть прошлое. Но затем подумала, что, возможно, кто-то другой занял мое место и подвергается тому, через что прошла я. И тогда я поняла, что мой долг — найти вас и рассказать об этом. Она помолчала, словно подбирая слова. Затем серьезно посмотрела ему в глаза и продолжила: — То, что вы видели, когда посещали карантинную станцию, не было взаправду. Это был просто театр. Ee слова заставили его вздрогнуть. Именно такое ощущение было у него тогда — театр… — А что же тогда взаправду? Мэрта глубоко вдохнула — и начала рассказывать историю столь ошеломляющую и отвратительную, что Нильс счел бы ее фантазией, если б эта девушка не была такой спокойной и собранной и не смотрела столь ясным и твердым взглядом. Старшим констеблем овладел леденящий страх. — Мой поезд уходит через полчаса, и мне пора идти, — закончила Мэрта. — Но запомните: тот мужчина — не человек, он монстр! Глаза ее вдруг наполнились слезами, она быстро поднялась и, кивнув на прощание, вышла. В кошмарном рассказе Мэрты была одна фраза, которая, казалось, и сейчас висела в воздухе. Я подумала, что, возможно, кто-то другой занял мое место… 29 — Осталось немного, милочка. Вероятно, закончим сегодня вечером. Или завтра… Посмотрим. Было уже девять вечера; Эллен печатала без передышки с шести часов. Никто не должен прерывать их ужином, приказал Хоффман. Он был не голоден. — Желудок у меня не вполне в порядке. Впрочем, требуется кое-что посильнее, чтобы вывести меня из строя. Все окна были закрыты. Она ощущала остатки вчерашнего неприятного запаха, но время от времени улавливала что-то еще — то ли какой-то другой запах, то ли некие флюиды… Эллен не могла понять, что именно. Идя по персидскому ковру, она почувствовала, как что-то хрустнуло у нее под ногой, и, когда Хоффман зажег свет, увидела что-то блестящее… и большой осколок стекла возле бюро. Что-то разбили, но подмели не слишком тщательно. Сегодня Хоффман говорил об острове. О своем положении «заключенного и правителя». О докторе Кронборге, «единственном человеке, когда-либо понимавшем, кто я такой». Цвет лица у него был более свежий, чем вчера, а голос — сильнее. Время от времени он делал паузу и закрывал глаза, казалось, роясь в своей памяти. Во время одной из таких пауз Эллен быстро оглядела комнату. Ее взгляд задержался на окне. Парчовая гардина цвета охры висела как-то косо, словно ее частично сдернули вниз с крючков, нарушив симметрию. Пол под ней темнел большим пятном с неровными краями. Хоффман поднял глаза и продолжил монотонным голосом: — Наконец я стал тем, кем мне было предназначено стать: королем в своем собственном королевстве. Королем Чумного острова. — Он чуть ухмыльнулся, довольный своей формулировкой. — Я получил все, что только мог пожелать. Но у меня не было моего инструмента. Я не знал, где он. Уже много лет я его не видел, но помнил его конструкцию в мельчайших подробностях и смог сделать чертежи. Я положился на контакты Модина. Тот передал чертежи механику, сделавшему новый инструмент за хорошие деньги. Мастер был очень искусен, и даже несколько улучшил оригинал. Результат оказался потрясающим. Этот инструмент… как его описать? Открой вон тот шкаф, Эллен. Она отошла к высокому шкафу красного дерева и вопросительно посмотрела на Хоффмана. Тот поощрительно кивнул, и она открыла двойные дверцы. — Полка прямо перед твоим носом. Там, да. Возьми его. Трясущимися пальцами Эллен подняла странный предмет. — Положи на письменный стол. Она быстро положила его рядом с пишущей машинкой, словно это был горячий противень из духовки. — Садись. Ну? Теперь видишь? — спросил Хоффман из своего кресла. — Как бы ты его описала? — Металлический обруч, — неуверенно сказала Эллен, — с тонкой металлической проволокой. — Хорошо. А еще? — Ручка. Рукоятки. — А между ними? Она разглядывала предмет и думала. — Какая-то… механическая конструкция. Винты, колесики и пружинки. — Точно. Ты понимаешь, как работает этот инструмент? Эллен молчала. Она рассказала не обо всем, что видела. Потому что, кроме инструмента, страшного самого по себе, было нечто, напугавшее ее еще больше, — коричневые засохшие пятна, покрывавшие обруч и часть механизма. — Это не так сложно. — Хоффман резко поднялся и встал вплотную к Эллен, держа инструмент перед собой, как болторез. — Когда рукояти сжимают, колесики начинают крутиться, затягивая винты и натягивая струну. Видишь? Таким образом достигается гораздо большее давление, чем если пользуешься только руками. Простая механика. Когда струна доходит до вот этой выемки в колесике, высвобождается храповик, чтобы колесико не могло вращаться назад. Похоже на тот механизм, что используют в опускающихся шторах. Потом затягиваешь от выемки к выемке… Эллен услышала, как колесико снова щелкнуло, а металлическая струна натянулась сильнее. — А потом отпускаешь вот тут. Большим пальцем Хоффман нажал на маленький рычажок. Что-то в механизме задребезжало, струна ослабла, и металлический обруч раздвинулся. — Это мое изобретение, — гордо произнес он. — Гениально, правда? Но нужно действовать быстро и неожиданно. Без колебаний. И прежде чем Эллен успела понять, что происходит, Хоффман широким движением взмахнул механизмом, словно сачком, над ее головой. Она ахнула, почувствовав, как холодный металлический обруч коснулся ее ключицы и крюком обхватил шею. — Затягивать надо сразу же, — продолжал Хоффман у нее за спиной. — Хочешь обезвредить жертву как можно быстрее — сжимай как можно сильнее. Но если хочешь, чтобы она страдала, — сжимай медленнее. Правда, тут есть риск: если жертва — мужчина, нужно сначала позаботиться о том, чтобы он был связан и не смог вырваться. Но для женщин это не нужно. Важно все время находиться за спиной жертвы; нельзя допустить, чтобы она могла перехватить инструмент. Я сожму еще чуть-чуть, чтобы ты почувствовала, как это работает… Он что-то сделал за ее спиной, и она снова ахнула, почувствовав острую проволоку на горле. — Чувствуешь? А я ведь только чуть дотронулся до ручки… Так? — Да, — прошептала Эллен, и движение гортани заставило ее почувствовать нестерпимое давление металлической струны. Ее жизнь до и после были зачеркнуты в один момент. Она всецело находилась на острие мгновения. От секунды к секунде. От вдоха до вдоха. Хоффман снова сделал какое-то движение у нее за спиной, и Эллен пронзил ужас. Но тут она почувствовала, как давление ослабло; проволока обвисла и упала ей на грудь. — Не бойся, я не собираюсь ранить твою изящную шейку, — сказал Хоффман. Он провел пальцем по ее скуле и остановился под подбородком. Эллен сидела совершенно неподвижно, закрыв глаза, с колотящимся сердцем. Хоффман повернул ее голову к себе. — Ты красивая женщина. Почему ты приехала на остров? Эллен попробовала ответить, но у нее так пересохло во рту, что не удалось издать ни звука. Хоффман наклонился к ней. — Не говори ничего, — прошептал он ей в ухо. — Я знаю, почему ты здесь. Я ждал тебя. Она почувствовала его колючую бороду, когда Хоффман поцеловал ее в висок. Тут он осторожно поднял металлический обруч с обвисшей проволокой и положил на письменный стол. — Ну, вот. Теперь тебе будет легче описать. — Что описать? — выдавила она. — Инструмент. Как он выглядит. Как его используют. Как он ощущается. Опиши своими словами. По щекам у Эллен внезапно потекли слезы. Зажав рот руками, она пыталась успокоиться, но все ее тело сотрясалось от рыданий. — Ну-ну, — произнес Хоффман, кладя руку ей на плечо. — Вдохни глубоко несколько раз. Посмотри на меня. Вдох. И выдох. Он нагнулся, положил ее руку себе на грудь и показал как. Эллен сделала несколько прерывистых вдохов. — Хорошо, — похвалил Хоффман. — А теперь печатай. Не можешь? Забыла свои ощущения? Хочешь испытать их еще раз? — Он кивнул в сторону инструмента. — Нет! — крикнула Эллен. — Я напечатаю… Она села, как их учили в институте Ремингтона: спина прямая, плечи опущены, ступни на полу, а пальцы в стартовой позиции над кареткой. Удивительно, но само положение тела придало ей мужества. Бросила взгляд на мерзкий инструмент рядом с машинкой — и стремительно затрещала по клавишам. Хоффман достал очки из нагрудного кармана, надел их и с любопытством нагнулся над ней.