— Разбудите его, — приказал Нильс охранникам. — Скажите ему сесть, чтобы мы убедились, что это он. — Хоффман! Просыпайся! К тебе пришли, — крикнул охранник. Мужчина пошевелился, приподнялся на локте и сонно посмотрел на них. — Сядь, — приказал охранник. Гигант с трудом сел и тупо огляделся вокруг. — Это он? — спросил Нурдфельд. Нильс кивнул. — Значит, тогда всё? — спросил Нурдфельд. Гуннарссон не ответил, разглядывая мужчину на кровати. — Был ли он заперт все время, с тех пор как я был здесь в последний раз? — спросил он охранника. — Да, ясное дело, — заверил охранник. Нурдфельд бросил на Нильса мрачный взгляд. Охранник снова закрыл дверцу. Когда они прошли мимо закрытых дверей и снова оказались в комнате охранников, старший констебль сказал: — Я хочу поговорить с прислугой, работающей здесь на кухне. Ее зовут Эллен Гренблад. — Спросите в столовой, — ответил один из охранников. — Я могу показать, где это. — Я пока схожу в складское помещение и посмотрю, не нашли ли что-нибудь таможенники, — предложил Нурдфельд. Он был спокоен и собран, но Нильс снова почувствовал его колючий взгляд. На кухне в столовой Гуннарссон увидел пожилую женщину с прямой спиной и волосами, забранными в пучок, на вид внушающую доверие. Услышав вопрос Нильса, она окаменела. — Эллен Гренблад?.. Она уволилась. Проработала здесь совсем недолго. — А где она сейчас? — Откуда мне знать? Уехала в город… Не всем подходит здешняя работа. Извините, мне нужно следить за кашей. Она повернулась к плите и стала помешивать в большом казане. Нильс вышел из столовой. Дождь перестал. Воздух был насыщен влагой и пах солью. Внизу у пирса двери складского помещения были уже открыты. Он зашел внутрь. Нурдфельд стоял посреди просторного склада и наблюдал за работой таможенников, ползавших под прилавками для распаковки и светивших фонариками по темным местам. Вдоль стен уныло располагались пустые складские полки. Полиция появилась здесь слишком поздно… Нильс осмотрелся. И впрямь отличное место для хранения спирта. Карантинная станция была словно создана для контрабандистов. Удаленный причал, способный принимать большие суда. Складские помещения прямо у причала. Прилавки для распаковки, отлично приспособленные для разбавления и розлива по бутылкам, при этом нет никакой нужды в привлечении для этого людей из города. И, наконец, быстрая моторная лодка, отправлявшая бутылки на материк небольшими партиями. — Есть какие-нибудь следы? — крикнул Нурдфельд. Голос его отозвался эхом от стен. Один из таможенников поднялся и покачал головой. — Ничего, комиссар. Все чисто. — Слишком чисто, — заметил Нильс и провел рукой по одному из распаковочных прилавков. — Вот уже несколько лет к ним не заходили никакие торговые суда. Не должно ли было здесь собраться немного пыли? — И спиртом не пахнет, — добавил таможенник и профессионально принюхался. — Но какой-то запах есть. Может, плохое вино… Очень плохое. Нильс вспомнил первое письмо Эллен. — Уксус, — сказал он. — Эти проклятые чистюли выскоблили все следы и залили склад уксусом. Они вышли наружу; двое охранников закрыли за ними двери. Нильсу показалось, что он заметил довольное выражение на их лицах. Комиссар Нурдфельд собрал полицейских вокруг себя на причале. Никто из них не нашел ничего интересного в зданиях карантинной станции. — Значит, так. Операция закончена, — решительно заявил Нурдфельд; лицо у него покраснело. — Всем сесть на катера. Таможенники, похоже, приняли такое же решение. Они уже заняли места в своем катере, взревел мотор, и их главный отдал честь с палубы. Распрямив спину, Нурдфельд ответил на приветствие, одновременно прошипев Нильсу: — Чего стоила гётеборгским налогоплательщикам эта небольшая прогулка в шхеры, не хочу и думать. Но мне точно придется узнать об этом от начальника полиции. Полицейские заполнили места в трех портовых полицейских катерах на сиденьях и в рубке. Нильс и Нурдфельд были единственными, кто оставался на причале. — Ну? Вы что, не собираетесь на борт? — спросил Нурдфельд. — Я не уеду с острова, пока не найду Эллен, — ответил Гуннарссон. — Но нам же сказали, что она уехала домой! Нильс покачал головой. — Она не уехала домой. Вчера я говорил с ее матерью. — Ну, значит, она поехала куда-то в другое место! Не все же она рассказывает своей матери. Или вам… Что касается баб, то вы поразительно наивны. Я знаю, что у вас были отношения с этой девицей и что вы надеетесь вернуть ее. Но нельзя же позволить бабьим капризам определять работу полиции! — Это не капризы. Вы читали письмо, найденное у шкипера. — Да; оно изобиловало преувеличениями, было драматично и отчаянно… Хорошо, даже если десятая часть из него являлась правдой, у нас были причины все проверить. Мы это сделали — и теперь отбываем домой. — Комиссар, мы готовы отплыть, — крикнул один из полицейских. — Идем, — ответил Нурдфельд. Полицейский завел мотор. — Поезжайте, — заявил Нильс. — А я останусь до тех пор, пока не найду Эллен. — Боже мой, Гуннарссон, вы упрямы, как осел… Как вы попадете домой? Моторка карантинной станции конфискована, а ее шкипер сидит в обезьяннике. — Это мое дело, — сказал Нильс. Вид у комиссара был такой, будто он собирался сорваться. Но вот Нурдфельд поднял голову, и взгляд его переместился куда-то в сторону. Нильс обернулся. По лужайке быстро шел молодой человек. Настолько быстро, насколько позволяла хромота. У него были лохматые темные волосы; расстегнутая рубашка развевалась на ветру. — Подождите! — запыхавшись, крикнул он и помахал рукой. — Вы кто такой? — раздраженно спросил Нурдфельд. — Ион Ланге. Я слышал, что вы… — Парень был вынужден согнуться чуть ли не пополам, чтобы восстановить дыхание. — Я слышал, что вы спрашивали про Эллен. Она жила у нас. — Мне сказали, что она отсюда уехала, — произнес Нильс. Молодой человек решительно покачал головой. — Это неправда. Вы говорили с моей матерью, а она солгала вам. Эллен не уезжала. Но она пропала. — Что вы имеете в виду? — Когда я спустился на кухню, плита была холодной, а Эллен всегда разжигала ее, как только вставала. Сейчас я был в столовой и разговаривал с матерью. Эллен не было дома всю ночь. Мы за нее беспокоимся. — Почему вы не сказали об этом никому из полицейских? — воскликнул Нильс. — Они же обошли все домики… — Я только что проснулся. Я сплю крепко. — Ион выглядел расстроенным. Нильс презрительно хмыкнул. Молодой человек стоял близко от них, и, даже не обладая нюхом таможенника, можно было почувствовать тошнотворный запах перегара. Глаза его заморгали от солнечного света, лицо перекосилось от отчаяния. Он схватил Нильса за руку и умоляюще закричал: — Помогите нам! Помогите нам покончить со всем этим! Гуннарссон выдернул руку. — А вы сами знаете, где она может быть? — спросил он. — Похоже на то.