Девица попыталась еще раз – черноглазая то ли от избытка макияжа, то ли от недосыпа, призывная и слишком уж молоденькая. – Ты ведь не думаешь, что я недостаточно симпатичная? – Я думаю, ты реально красивая. Она встала, сердито надув губы – наполовину понарошку, наполовину всерьез. – Ты мог бы остановить меня еще в дверях, знаешь ли! – Да, надо было так и поступить. Ты права. – Ну и зануда же ты, оказывается! Джейсону едва удалось скрыть улыбку. – Никто еще меня так не называл… хотя да, полагаю, иногда я и вправду могу быть самым настоящим занудой. – И что я теперь скажу подругам? Джейсон бросил взгляд вниз в клуб и увидел ее подружек за барной стойкой – четверых или пятерых симпатичных девчонок, тоже явно видавших виды, хотя ни одна не выглядела старше девятнадцати. – Думаю, что тебе и твоим подругам стоит найти более подходящее место для оттяга. * * * Ужин в тот вечер прошел ничуть не лучше, чем в предыдущий. Папа так и не появился. Мама задала мне достаточно вопросов, чтобы окончательно убедиться: нет, с Джейсоном я так и не встречался. После этого, закрывшись у себя в комнате, я читал про войну, коммунизм и бунты в какой-то тюрьме на севере страны. Вечер был паршивый, отравленный одиночеством. Все изменилось, когда послышался звонок в дверь. – Гибби! – крикнула мать с нижней площадки лестницы. – К тебе гостья! Я спустился босиком, в джинсах. Моя мать, стоя перед открытой входной дверью, сказала: «Только недолго!», после чего быстро удалилась с нахмуренным лицом. – Сара! – Я вышел на крыльцо, прикрыв за собой дверь. – Что ты тут делаешь? – Послушай: прости, что заявилась, как снег на голову… Я пыталась дозвониться до вас всю вторую половину дня. – Это все мать. – Я с извиняющимся видом махнул рукой на дверь. – Иногда она берет трубку, иногда нет. Не хочешь зайти? – Может, лучше поговорим здесь? – Конечно. – Я спустился вслед за ней с крыльца на ночной воздух. На ней были обрезанные джинсы, сандалии и белый топ, завязанный на затылке и оставляющий лопатки открытыми. – Как ты меня нашла? – В справочнике указаны только три Френча. Я подумала – а вдруг повезет… – Я рад, что тебе это удалось. Мы немного постояли на бетонной дорожке перед крыльцом, позади нас в лучах света из дома мелькали мотыльки. Сара выглядела чудесно, но казалась какой-то ранимой – так плотно обхватила себе руками под грудью, что я подумал, не замерзла ли она. – Хочешь куртку? – спросил я. – Нет, нет. Все нормально. Послушай, гм… Не возражаешь, если мы немного прокатимся или еще чего? Сара мотнула головой на окно, и я заметил за ним свою мать, наблюдающую за нами сквозь стекло. С еще более хмурым видом та постучала пальцем по часам. – Ну да, конечно. Вполне тебя понимаю, – негромко отозвался я. Мы двинулись к подъездной дорожке, и я сразу узнал «Мерседес» Тиры, все еще весь помятый и поцарапанный. При виде его я немного замешкался, но Сара поняла. – Частично я здесь и по этой причине. – Из-за машины? – Из-за машины. Из-за Тиры. Я бросил взгляд на дом. Моя мать уже стояла в проеме открытой входной двери. – Нам нужно ненадолго отъехать! – крикнул я ей. Сара скользнула за руль, а я забежал с обратной стороны. Мать уже вышла на крыльцо, спустилась по ступенькам… – Мы быстренько! Сара сдала задним ходом по подъездной дорожке, и я уже почти ожидал, что мать побежит нам вслед. Но она не стала. «Мерседес» подпрыгнул, когда мы выскочили на дорогу, но выровнялся, когда мы начали двигаться. Верх был опущен. Ветер трепал волосы Сары, и она с изумленной улыбкой повернулась ко мне. – Твоя мать всегда такая? – Практически всегда. – Могло быть хуже. – Она приподняла узкое плечо. – Я вот со своей вообще не разговариваю. – Вообще никогда? – Уже восемь лет. Я не знал, что на это сказать, так что мы так и ехали в молчании, пока впереди перед нами вырастали многоэтажные здания, а городские огни поднимались все выше. Сара возилась с волосами, жевала нижнюю губу. Заговорила она только тогда, когда мы остановились на светофоре, а свет фар шеренги встречных автомобилей ярко осветил ей лицо. – Ты не видел Джейсона? – спросила она. – Я-то думал, это все из-за Тиры… – Я надеюсь, они могут быть вместе. – Я видел его сегодня. Он был один. – Он не упоминал про нее? – Вообще-то нет. Сара пригладила волосы, убрав их с глаз, и, когда свет сменился на зеленый, поехала еще быстрее; маленький автомобильчик ощутимо кренился на поворотах. Еще через милю я узнал улицу. – Здесь ты живешь. Сара кивнула, и мне показалось, что она плачет. Я совершенно не представлял, что сказать или сделать, или как ей помочь. Она была взрослая женщина, а на мне даже не было обуви. На подъездной дорожке я спросил у нее: – Сара, что происходит? – Я не могу найти Тиру. Она выключила мотор, и я посмотрел на здание кондоминиума, на весь этот льющийся из него свет. – И давно? – С прошлого вечера. – Какой-нибудь очередной парень, наверное… Какая-нибудь очередная тусовка. – Только не на сей раз. – Откуда тебе знать? Все это вполне объяснимо, подумал я, но Сара рассказала мне, как они поссорились, про свою отсутствующую машину и про коробку с пончиками, найденную на подъездной дорожке. – Она бы их не бросила. Только не так – оставив валяться на земле. – Ты уже звонила в полицию? – Они сказали, должно пройти двадцать четыре часа, ровно сутки. Может, твой папа?.. – Он на работе. Я не знаю, где он. Мы можем позвонить в отдел. Вид у нее стал обнадеженный, в отличие от меня. Когда отец работает допоздна, связаться с ним практически нереально. – А когда истекают эти сутки? – спросил я.