Когда такое проделал мой брат, то это было словно полет лебедя на фоне высокого бледного неба, и я по-прежнему частенько вижу это во сне: то, как он взмыл в воздух и на миг завис, а потом долгое падение – у меня дыхание замерло в легких, – и как его руки сошлись вместе буквально за миг до того, как он воткнулся в воду. Нас было всего трое, кто видел этот прыжок, но слух распространился быстро. «Роберт Френч прыгнул ласточкой с Чертова уступа…» «Не, ты слышал?..» «Просто невероятно!» На тот момент мировой рекорд высоты такого прыжка с дикой скалы был всего на пятнадцать футов больше, и принадлежал он какому-то парню из Аргентины. Но это был Шарлотт, Северная Каролина – в ту пору, в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, еще совсем крошечный городишко. Это было пять лет назад, но в тот день в этом маленьком городке мой старший брат стал самым настоящим богом. Люди спрашивали его, зачем он это сделал и как, и задавали еще тысячи других вопросов, но лишь четверо из нас знали правду, которая действительно имела значение, и эта часть тоже частенько снится мне по ночам: то, как свет ударил Роберту в лицо, когда он вынырнул из-под воды, его глаза, которые казалась более яркими и более живыми. «Выкуси, Вьетконг!» – сказал он тогда, и это было то, что знали лишь немногие из нас. Роберта отправляли во Вьетнам. – Я обязательно прыгну, – произнес я. – Не свисти. – На сей раз это произойдет. – Ну валяй тогда. – Бекки Коллинз, говоришь? – Она полюбит тебя навсегда! Я уже тысячу раз представлял себе этот прыжок и теперь чувствовал примерно то же самое: ветер в лицо, запах жары, пыли и далекого дождя. Я приподнялся на цыпочки, раскинув руки. – Считай до трех. – Погоди… Да ты чё? – Без разговоров, хорошо? И без того стрёмно. – Чувак… – Что? – Я не отрывал глаз от обрыва. – Чувак… Серьезно… Что-то в его голосе показалось мне странным: нотка сомнения, или паники, или страха. – В чем проблема, Ченс? Мы ведь уже здесь, так? До выпуска ровно две недели. – Просто прыгни солдатиком, чувак! Это тоже будет считаться. – Что, прости? – Ты ведь знаешь, что на самом деле не сможешь это сделать, так? Не сможешь спрыгнуть так, как прыгнул твой брательник. – Ченс растерянно выставил перед собой ладони. – В смысле… Да ладно тебе! Мы ведь все это уже проходили, помнишь? Ты говоришь про это. Поднимаешься сюда. Но никогда на самом деле не прыгаешь башкой вперед. – Но ты же меня подначиваешь! Говоришь мне, чтобы я сделал это! – Потому что я и на секунду не думал, что у тебя настолько не хватает мозгов, чтобы действительно прыгнуть! Это же тринадцать этажей! – Думаешь, я боюсь? – Нет. – Думаешь, я не смогу? – Я думаю, что твоего брата все равно не вернешь, независимо от того, сделаешь ты это или нет. Кровь отлила от моего лица. Ченсу было на это плевать. – Роберта больше нет, чувак! Он не увидит твой прыжок и не похлопает тебя по спине и не скажет: «Добро пожаловать в клуб!» Он так и будет лежать под землей на том кладбище, которое ты так ненавидишь. Он – по-прежнему павший герой, а ты так и останешься обычным пацаном-старшеклассником. Ченс был серьезен и встревожен – странная комбинация. Я отвел взгляд, и тут от подножия утеса донеслись насмешливые вопли, кто-то далеко внизу выкрикнул: «Ну давай уже, ссыкун!» Я нашел взглядом Бекки Коллинз – коричнево-белую черточку. Она прикрывала глаза от солнца и не орала вместе с остальными. – Думаешь, я разобьюсь, если прыгну? – Думаю, что это не исключено. – Роберт-то не разбился. – Рука Господа, Гибби! Один шанс из миллиона. Я продолжал наблюдать за Бекки, размышляя про Господа, удачу и своего погибшего брата. Представители корпуса морской пехоты говорили, что он получил одну-единственную пулю в сердце, и она убила его, прежде чем он успел хоть что-то осознать. Быстрая безболезненная смерть, сказали они, но я на это не купился. – Два года назад я сказал, что прыгну ласточкой. Сказал всем там внизу, что сделаю это. – Ты имеешь в виду, всем этим? – Ченс ткнул пальцем вниз, на воду, где теперь еще больше ребят вопили на отвесную стенку утеса. – Ты имеешь в виду Билла Мерфи, который как-то сказал Бекки прямо в лицо, что ты жалкий слабак, потому что твоя мамаша больше не разрешает тебе играть в футбол? Имеешь в виду его поганого братца? И этого тоже в жопу! Он чуть ли не весь седьмой класс плевал тебе в затылок жеваной бумагой! А как насчет Джессики Паркер или Дианы Фейрвей? Я приглашал обоих куда-нибудь сходить, и они только посмеялись надо мной. Ты их тоже особо не вдохновляешь, кстати… Они говорят, что ты слишком тихий, слишком не от мира сего, и что ты больно уж похож на своего погибшего брата. Послушай, Гибс, ты всем этим внизу абсолютно ничего не должен. Эта толпа там, под нами, вся эта публика… – Он ткнул пальцем вниз. – Просто пустоголовые показушники и самовлюбленные ничтожества. Они не знают тебя, да и вообще не хотят тебя знать. Может, разве что трое или четверо из них хоть чего-то стоят, и они единственные сейчас не вопят, чтобы ты поскорее убил себя. Заглянув за край уступа, я увидел толпу самодовольных качков, тщедушных укурков и симпатичных девчонок в зеркальных солнечных очках. Большинство из них смеялись, ехидно улыбались или что-то орали мне. «Ну давай же!..» «Ласточкой!..» «Ласточкой, ссыкун ты несчастный…» Все они собрались на своих плавсредствах в кучу, чтобы было лучше видно: мозаика из резины, гладкой загорелой кожи и клочков бикини, похожих на разноцветные паруса. Я прислушивался еще секунду, потом обвел взглядом небо, зазубренную скалу, далекую знакомую воду. Последней я посмотрел на Бекки Коллинз, которая с единственной подругой плавала отдельно от остальных. Она не двигалась, прижав одну руку ко рту, а другую к сердцу. – Знаешь что, Ченс… – медленно произнес я. – Пожалуй, ты все-таки прав. – Правда? – Да, частично. – В каком это смысле «частично»? Я не любил бесполезную ложь, так что просто помотал головой, после чего отвернулся от края обрыва и двинулся к тропке, ведущей вниз. Ченс потянулся следом, все еще встревоженный. – Чувак, погоди… Как это понимать? Я хранил молчание, не желая делиться осознанием, которое он в меня заложил. Оно оказалось мощным и неожиданным и опьянило меня перспективой, которую я до сих пор даже не рассматривал. «Только я один», – подумал я. «Я поднимусь и прыгну отсюда, когда больше никого здесь не будет…» * * * Уже далеко не впервые мы с Ченсом спускались по этой длинной тропке вниз. Продвинулись по склону к востоку, а потом долго петляли среди деревьев и где-то через четверть мили оказались на противоположной стороне карьера, где наши однокашники оставили свои автомобили. Подойдя к краю большой поляны, мы остановились и посмотрели вниз. Ченс пихнул меня локтем. – Она на берегу слева от тебя. – А я вовсе и не ее ищу. – Ну да, рассказывай! Увидев меня, Бекки помахала мне. Ее окружала целая команда парней, в основном здоровяков-футболистов. Один из них перехватил мой взгляд и пренебрежительно сплюнул на потрескавшийся гранитный уступ, сходивший тут за пляж. – Пошли! – поторопил меня Ченс. – Давай раздобудем пивка. Мы свернули было на тропу, которая вела к воде, но тут приметили какое-то движение в тени среди сосен. Там, прислонившись спиной к стволу и задрав коленки, сидел какой-то парень, и его голова повернулась, когда он затушил окурок сигареты о землю. – Видел твое представление… Даже на миг показалось, что ты и впрямь это сделаешь. Он встал и выдвинулся на свет: черные волосы, потертая джинса, по-тюремному бледная кожа. – Ну привет, братишка! Джейсон на пять лет старше меня, но по части роста и габаритов мы с ним практически сравнялись. Те же волосы подметали воротничок рубашки. Те же глаза неотрывно смотрели на меня с лица, знакомого до последней черты, но обретшем жесткие углы. – Тебя выпустили, – произнес я, и он лишь пожал плечами. – Что ты тут делаешь?