– Ну да, ну да… – Не, серьезно. Что? Ченс недоверчиво оглядел меня с ног до головы. – Ты забыл, что у тебя свидание с Бекки Коллинз? – Разве это сегодня? – В семь вечера, в доме Даны Уайт. – Глаза у него так вылезли на лоб, как будто на небе разгорелся пожар. – Хочешь сказать, что забыл? Типа… реально забыл? – Похоже на то. – Но это же Бекки Коллинз! – Ченс прикрыл глаза, полуобморочно повторяя про себя: «Надо же, забыть Бекки Коллинз! Ну ни фига себе!» Он довольно долго мог пребывать в таком состоянии, так что я присел на бордюр, дожидаясь, пока он очнется. Разумеется, его искреннее недоумение было вполне оправданным. Я запал на Бекки еще в бог знает какие незапамятные времена. Да вообще-то на нее абсолютно все западали. Она была умная, красивая и отличалась от прочих девчонок. Эта ее уверенность в себе. Эта непоколебимая целеустремленность… – Не хочешь сказать мне, что вообще происходит? – Ченс наконец пришел в норму, стоя надо мной и глядя на меня сверху вниз. – Ты весь день проторчал дома. Ты забыл про тренировку, а потом – про свидание с самой классной девчонкой во всей школе. Что с тобой такое? – Не знаю. Семейные дела. Вообще-то я не хочу про это говорить. – А наконец поцеловать эту девчонку хочешь? – Я встретился с ним взглядом, и в глазах его промелькнуло шутовское веселье. – Ну давай уже, Золушка! – Он поднял меня на ноги. – Давай-ка приготовим тебя к балу. * * * Под душем я старался не зацикливаться на Джейсоне, или его стволах, или вероятности того, что он может опять попасть в тюрьму. Вместо этого думал про Тиру и про то, что она уже может быть мертва. Представлял себе голубоватое растерзанное тело на металлическом столе прозекторской, всех этих копов на городском дежурстве – раздраженных, смолящих одну за другой сигареты и неустанно кружащих по городу. В спальне Ченс уже разложил на кровати одежду. – Ты серьезно? – спросил я. – А что? Разве нельзя помочь тебе одержать победу на половом фронте? – С Бекки все совсем не так. – Это только пока. – Ченс… – Да шучу я! Давай уже. Надевай вот эту. – Вручив мне рубашку, он все пытался поучать меня, пока я одевался. – Помни: Бекки бедная, но не простая. А значит, умная, амбициозная и не поведется на твою обычную чушь. – Я знаю Бекки Коллинз не хуже тебя. – Нет, не знаешь. Так что слушай. – Он порылся в моей обуви, продолжая вещать через плечо: – Она чирлидер, но ей совершенно чихать на спорт, равно как на Латинский клуб, «Юных предпринимателей»[25] и школьное правительство. Она всем этим занимается, но не полагайся на них в разговоре. Она рассчитывает на стипендию, так что бо́льшая часть из этого может быть исключительно для виду. Чисто для характеристики. Тебе нужно выяснить, что действительно для нее важно. Не делай скоропалительных допущений. Я покосился на него, и он пожал плечами. – Ну что я могу тебе сказать, чувак? Я мысленно приглядываю за этой девчонкой еще с пятого класса. Вот, надевай вот эти. Я натянул туфли, посмотрелся в зеркало. – Крутняк, детка! – И не используй при ней подобных словечек, вообще никогда! – переполошился Ченс, бросая взгляд на часы. – Почти время. У тебя есть презики? Челюсть у меня отвалилась, и он расхохотался. – Господи, как легко тебя купить! Расслабься. Встряхнись. Я попытался, но все равно нервничал. – Она всего лишь девушка. Скажи это вслух. – Она всего лишь девушка. – Ей повезло с тобой. Скажи и это тоже. Бо́льшую часть поездки все так и происходило. Уложив велик Ченса на заднее сиденье, я отвез его домой длинной дорогой, по его просьбе. Через какое-то время он начал отпускать шуточки, рассказывать всякие истории. К тому моменту, как мы оказались на его улице, я уже не думал ни про Тиру, ни про своего брата, ни про все те годы, что я был влюблен в Бекки Коллинз. Верх машины был опущен. Мы смеялись, болтая обо всяких пустяках. – У тебя все хорошо, братан? – Сбросив свой велик на землю, Ченс прислонился к машине. – У тебя есть деньги? Уже знаешь, куда ее поведешь? – Да, чувак. Я полностью упакован. – Веди себя как взрослый, хорошо? Прогони ей что-нибудь про войну, про Никсона[26] или Брежнева… Я рассмеялся. – Вот уж нет. – Тогда про инфляцию. Упадок экономики. – У тебя всё? – Просто стащи с нее трусы. – Подмигнув и ухмыльнувшись, он наконец зашел в дом. «Ох уж этот Ченс», – подумал я. Он по-прежнему не шел у меня из головы. Отрулив от обочины, я опять глянул на часы. Не хотелось заявляться слишком рано. Но не было желания и опоздать. На тротуаре возле дома Даны Уайт я последний раз проверил время и пригладил волосы, молча отрабатывая свои первые слова. «Привет, Бекки! Ты сегодня такая красивая…» Я подошел к двери, чувствуя, что надо было бы прихватить цветы. Я никогда еще не был на настоящем свидании. «Цветы… Ладно, к черту». Я помедлил у нижней ступеньки. «Привет, Бекки…» Я все еще стоял там, когда дверь слегка приоткрылась и появилась Бекки – я мельком углядел ее лицо в щели двери, футболку и джинсы. – Гибби, ты что? – произнесла она совсем негромко, почти свистящим шепотом. – Тебе нельзя сюда! Сам должен понимать. – Что?! Я не… – Я помотал головой, совершенно сбитый с толку. Она отвернулась, показав изгиб подбородка и копну волос, пошепталась с кем-то. Повернувшись обратно, махнула рукой. – Обойди вокруг вот с этой стороны. Вон туда. Дверь закрылась, прежде чем я успел хоть о чем-то спросить. Вместо этого послушно двинулся вдоль линии кустов к открытому окну, выходящему на задний двор. Бекки уже была там, а из-за спины у нее выглядывала Дана Уайт. Протиснувшись сквозь аккуратно подстриженные кусты, я уткнулся подбородком в подоконник. – В каком это смысле мне сюда нельзя? – Потише, хорошо? Бекки приложила палец к губам, и Дана придвинулась ближе. – Бекки, это опасно! – Нет, если мы не будем поднимать шум. – Мой отец нас просто убьет… – Что вообще происходит? – перебил я. Бекки перевела взгляд с лица Даны на мое, и стало ясно, что ее так и раздирают противоречия. – Ладно, в жопу все это, – наконец произнесла она. – Залезай. – Бекки, нет! – Тихо, Дана. Это не тебе решать. Гибби, давай залезай, пока тебя никто не увидел. Я совершенно не понимал, что происходит, но послушно пролез в окно, где обнаружил раскрасневшуюся Бекки, а рядом с ней Дану – с обострившимся лицом, злую и бледную.