– Не только по этой причине. Твоя жизнь представлялась такой трагической со стороны: твои братья и война, то, что люди говорили о твоей матери… Мне нравилось, как ты нес эту ношу. – Бекки приподняла свои узкие плечики, улыбнулась. – Плюс то, как ты смотрелся в тех джинсах. – В тех? – переспросил я. – В тех джинсах. – Она прижалась ко мне. – В любых джинсах. * * * По пути в машине домой я вспоминал слова Бекки и то, как она приподнялась на цыпочки на траве, об этих ее едва заметных собственнических улыбочках. Надо было порывать со всем этим – в смысле, с Сарой, это без вопросов. Я знал, что это будет непросто. Она только что потеряла Тиру. Мне не хотелось множить обиду и боль. Но, может, ей будет все равно… Может, я был наименьшим из всех ее мимолетных увлечений. Дома я нашел кухню холодной и пустой, а моя мать сидела на диване и пила водку. Я уже довольно давно ее не видел. – Привет, ма. Прости, что не позвонил. – На сей раз прощается. – Ты что-нибудь ела? Она приподняла стакан, а потом поставила его обратно. – Присядь. – Похлопала по подушке рядом с собой. – Как прошел день? – Нормально. В смысле, учитывая все обстоятельства. А где папа? – У себя в кабинете, ищет адвокатов, хотя на какую удачу он рассчитывает в воскресенье вечером, это ему одному известно. Я изучил глаза матери. Они были совершенно стеклянные. Уровень водки в бутылке опустился на четыре дюйма. – Как прошел день? – повторила она. – Ма, посмотри на меня! Она перевела на меня взгляд, но медленно. «Таблетки, – подумал я, – а может, это уже не первая бутылка». – Да что же ты делаешь? – с досадой спросил я. Мать покачала головой, но я уже знал ответ. «Прячется», – подумал я. «Вроде меня». * * * Дверь в кабинет отца была закрыта, но я слышал, как он говорит по телефону. – Да мне плевать, во сколько это обойдется! Слушание по предъявлению обвинения прямо завтра с утра. Мне нужно, чтобы вы были там. Я почувствовал себя виноватым, но подслушивание – не такой уж большой грех, учитывая все обстоятельства. Когда разговор закончился, я постучал в дверь. – Заходи! Мой отец был небрит и вымотан, а легкий румянец на щеках намекал на раздражение, которое я услышал в его голосе. – Адвокаты! – в сердцах произнес он. – Нашел кого-нибудь? – Да вроде. – Хорошего? – Дорогого, по крайней мере… Где ты был? – Вообще-то встречался с девушкой. – Я присел напротив него за стол, что делал до этого всего лишь раз в своей жизни. «Слишком много смерти», – сказал он мне как-то раз, имея в виду папки с полицейскими делами, снимки и отчеты о вскрытиях. – Адвокат поможет? – Да кто их знает, этих адвокатов? – Он этого не делал, – твердо сказал я. Мой отец на противоположной стороне стола еще глубже провалился в кресло. – Ты в этом уверен? – Да. – Достаточно уверен, чтобы дать мне честное слово? Поставить всю свою жизнь на это? Поклясться жизнью своей матери? – Почему ты формулируешь вопрос таким вот образом? – Потому что все выглядит плохо, сынок. Совсем уж плохо выглядит. * * * Я отправился в свою комнату, но этот образ отца так и остался со мной. Эта беспомощность. Горе и разочарование у него в глазах. Требовалось выяснить, что ему на данный момент известно, и мне приходил на ум только один способ получить эту информацию. Было уже поздно, но это меня не останавливало. Папа был у себя в кабинете, мама обнималась с бутылкой… Я потихоньку вышел на крыльцо, зажав в руке ключи от машины. Никто меня не заметил, да никого это и не волновало. * * * Чтобы добраться до дома Кена Барклоу, ушло порядочно времени. Жил он в городе, в маленьком домике на аккуратной ухоженной улочке. – Гибби! Что ты тут делаешь? Напарник отца заполнил собой дверь, явно удивившись моему появлению. – Можно войти? Он отступил в сторонку, чтобы дать мне пройти, а потом быстро изучил улицу коповскими глазами – такими же, как у моего отца. – Уже поздно. Ты в порядке? До этого я думал, что да. Но теперь не был так уж в этом уверен. – Садись, сынок. Пока ты не упал. – Барклоу усадил меня на диван и вернулся со стаканом. – Выпей-ка. – Что это?