– Ты просто великолепная. – С какой это стати мне тебе верить? – А с той, что ты и вправду настоящая красавица, особенно в нижнем белье. Бекки зарделась и отвернулась, но отнюдь не с недовольным видом. А когда повернулась обратно, мы поцеловались – ее губы мягко раздвинуты, дыхание теплое и сладкое. Когда она наконец отпрянула, то с лукавым огоньком в глазах подняла вверх два пальца. «Мой второй поцелуй…» Вот что она имела в виду. Я тоже поднял два пальца, потом включил передачу и некоторое время смотрел в зеркало заднего вида, как Бекки тает в пыльном свете позади. Она прикрыла глаза ладонью, чтобы тоже видеть меня, и я подумал, как быстро меняется мир. Неделю назад жизнью для меня был карьер и несколько банок холодного пива с Ченсом. Теперь это были Бекки и Джейсон, мои отец с матерью и дом, полный лжи. «Может, вот каково это, – подумал я. – Взрослеть». Всегда предпочитая сосредотачивать усилия на самой насущной из возникающих проблем, не распыляясь на мелочи, первым делом я поразмыслил о том, как лучше всего помочь своему брату. Раньше ответ был бы прост. Мой отец – коп, который обычно тоже следовал примерно такому же принципу. Но я не смог бы просить его о помощи – он волновался больше за меня, чем за Джейсона, и действовал соответственно. «Стоит ли навестить Джейсона в тюрьме?» – рассуждал я на ходу, а потом остановился у таксофона и первым делом соврал своей матери, которая сняла трубку. – Насколько припозднишься? – уточнила она. – Точно не знаю. Наверное, на пару часов. – Что ты сейчас делаешь? – Ничего особенного. Я с Ченсом. Просто зависаем. – Но твой отец… – Просто передай ему за меня, о’кей? Я сразу повесил трубку, поскольку знал, к чему могут привести дальнейшие расспросы. На улице Ченса я припарковался в полуквартале от его дома и остаток пути проделал пешком, постоянно оглядываясь. Такая уж это была улица. Его мать подошла к двери, когда я постучал; ее волосы с заметной проседью были убраны назад под косынку. Она только что отработала две смены подряд и явно смертельно устала, но ничего из этой усталости не коснулось ее глаз, когда она увидела меня. – Гибби, сладенький! Заходи. Ты как раз к ужину. – Она обняла меня, а потом стала звать Ченса: – Ченс, иди поздоровайся с Гибби! Тот появился из заднего коридора, явно удивленный моим появлением. – Можем поговорить? – спросил я. – Ну да, конечно. Ма? – Ужин через десять минут. Гибби, ты любишь копченое мясо в соусе на тосте? – Конечно. Спасибо. Ченс отвел меня в свою комнату – небольшую каморку с единственным окном. – Ты вообще когда-нибудь пробовал копченое мясо в соусе на тосте? – Он прикрыл дверь. – Сушеная говядина, молочный соус из банки и тостовый белый хлеб. Самые ходовые продовольственные товары. – Я уверен, что это будет просто офигительно. – Полагаю, ты здесь не без причины. Я сказал, что это так, и объяснил ему, что хочу сделать. – Ты вообще чокнулся? – вопросил Ченс. – Ты что, блин, обкуренный? – Не знаю. Это ты мне скажи. – Ты хочешь выяснить, кто убил Тиру Норрис? Ты? Не копы? Я кивнул. – Тогда да, ты точно чокнулся, совсем шарики за ролики закатились. Оставь это копам, чувак. – Копы думают, что это дело рук Джейсона. – Но не твой отец. – Не знаю. По-моему, он тоже так думает. Он про это не говорит, но вид у него такой мрачный, словно он уже готов к этому. А другие копы наблюдают за ним, могу тебя в этом заверить. Они очень странно на него посматривают. – Чувак, ты просто ребенок… – Ребенок, говоришь? Я могу голосовать, покупать спиртное[37], идти на войну… – Забудь ты про всю эту фигню! Давай разберем все остальное. У нас есть убитая женщина… – Тира. – Тира, хорошо. Я помню, как ее зовут. Эту Тиру жестоко, просто-таки зверски убили, и ты хочешь доказать, что твой брат этого не делал. – Тут он сделал паузу, наклонился и приподнял руку, словно нацеливая дротик в мишень для дартса. Изобразил бросок, чтобы подчеркнуть свое последнее слово. – Как? – Вот потому-то мне и нужна твоя помощь. Вот потому-то я и здесь. – А кто я такой, по-твоему? Коджак[38]? Коломбо? – В жопу этих телевизионных клоунов! Ты – самый умный человек, которого я знаю. – Ладно, в этой части ты прав. И что с того? Ты хочешь устроить мозговой штурм по этому поводу? – Да, хочу. – Чувак, штурмовать нам тут особо нечего. Ничего у тебя не выйдет. – Почему? – Да потому, что ты не обдумал эту мысль как следует. Ты хочешь спасти своего брата? Отлично, вполне тебя понимаю. Но какова обратная сторона этой монеты? Тебе нужно доказать его невиновность. Ни больше ни меньше, а? Так что ты ищешь парня, который ее убил. Ты выходишь в этот большой, опасный мир, в самой черноте ночи, и в итоге находишь того бездушного садиста, который в какой-то момент своей жизни решил, что мучить женщин до смерти – это как раз то, как он на самом деле хочет проводить свое свободное время. Чтобы найти этого парня, тебе приходится задавать вопросы и влезать в его дела и на его территорию – вплоть до тех мест, где он живет, где ест, охотится и спит, – а вот это-то, друг мой, – Ченс ткнул меня пальцем в грудь, – на самом-то деле очень серьезное, страшное и жуть как опасное дело. – Да плевать мне на это. – А зря. – После ужина, – сказал я. – После ужина мы с тобой всё обговорим. * * * В подвале под камерами смертников Икс ел и пил, но не ощущал практически никакого вкуса, помимо соли разочарования и сладости своей гордыни. Он видел так много от самого себя в Джейсоне. Неужели его собственные чувства в чем-то предали его? Нет, это казалось чем-то куда более глубоким. Свирепая неукротимость Джейсона удивительным образом сочеталась с состраданием, а ненависть и презрение – с чем-то вроде жалости. Такие противоречия крайне редки для бойцов подобного класса, и Икс все никак не мог уразуметь, как Джейсон, при всей порочности своей натуры и блестящем владении искусством убивать и калечить людей, все-таки мог оставаться человеком столь глубокого чувства. Оттолкнув от себя тарелку, Икс проиграл в памяти самый первый раз, когда он заставил Джейсона драться. Он тогда многого не ожидал. Казалось, что Джейсон более или менее такой же, как и все остальные. Может, разве что чуть более поджарый и какой-то печальный, хотя Икс признавал, что впечатление печали могло оказаться обманчивым. «Почему?» – спросил тогда Джейсон. «Почему мы это делаем?» «Почему я?» Если б Икс снизошел до объяснений, то мог бы ответить, что занимается этим ради того, чтобы еще раз ощутить свою власть над людьми, или чтобы выпустить накопившееся напряжение, или чтобы просто развлечься. Но было уже так много боев и бойцов, так много противостояний, которые не оставили ему ничего, кроме разочарования и пустоты в сердце… Мастерство Джейсона стало очевидным уже в первые же секунды, и Икс помнил, как почувствовал легкий интерес. Явно присутствовал некоторый талант. Он не видел в глазах нового соперника никакого страха. Окончательное же понимание пришло чуть позже, когда Икс стоял, весь окровавленный, полный благоговейного ужаса и едва не побитый. Даже сейчас он испытывал то самое чувство почти религиозного просветления. Поединки с Джейсоном вызывали у Икса желание стать чем-то бо́льшим, а такое стремление не возникало у него уже очень давно. – Охрана! – нетерпеливо позвал Икс. – Заберите это! Он имел в виду остатки своего ужина. Обычно проделывалось это быстро и молча. Но на сей раз охранник задержался у стола, переминаясь с ноги на ногу. – Что? – Икс не мог скрыть нетерпения. – Простите, что беспокою… – Говори. – Ваш адвокат здесь. Он ждет. Икс нахмурился. Он не вызывал Риса, а Рис не явился бы без веской причины. – Ладно. Отправляй его сюда. Охранник поспешил прочь, вернулся с Рисом и тут же удалился. – Садись.