Глава 16. Илья Я чувствовал ее дыхание на своих губах. Невыносимо близко. Я медлил, каждая секунда стоила мне невыносимых усилий, и каждая пьянила. Одно лишь предвкушение поцелуя вставляло лучше любой наркоты. Я пытался остановить себя, я искал в себе силы остановиться, но не смог. Эта хурма была сладкой. Слаще любого фрукта в мире. У этой был вкус ее губ. Сухих. Чуть потрескавшихся. Мягких. Жадных. Я нырнул в этот поцелуй, словно в водоворот, словно собирался выпить ее, высушить до дна, и если бы мог — я бы так и сделал. Я ловил ее язык своим, я стонал, или она стонала, хотя, какая разница? Совершенно нет никакой. Я не хотел этого поцелуя. Точнее, хотел больше жизни, но было миллион доводов против. Миллион миллионов. Я не хотел того, чтобы мои руки шарили по ее пальто, пытаясь развязать чертов узел на ремне, и никак не справлялись, потому что эти же руки хотели быть везде, и держать ее за затылок, чтобы не вздумала остановить это безумие, никогда, ни за что… Ремень развязался, я распахнул ее пальто и жадно полез руками под свитер. Застонал глухо — как раньше игнорировала лифчики, так и сейчас. Смял мягкую плоть пальцами, ловя губами ее всхлипы. Второй рукой расстегнул джинсы. Засунул руку внутрь. Под грубой тканью тесно, но мне плевать. Отодвинул в стороны трусы. Блять, какая же она мокрая. Такая мокрая, что обжигает мои пальцы. Такая, что мне кажется, я взорвусь, если сейчас не кончу. Но не сейчас. Сейчас я хочу вспомнить. Я знал все ноты ее тела, раньше, я мог сыграть на ней, как виртуоз на музыкальном инструменте. И пальцы мои помнили, хотя больше шести лет прошло. Я дышал, как загнанный зверь. Указательным пальцем скользнуть внутрь, туда где горячо, влажно и пульсирует страстью. Большим вокруг бугорка клитора, затем немного надавить и… Доиграть эту композицию мне не дали. Юлька кончила так быстро, словно только и ждала моих рук. Принялась стягивать с меня свитер, жадно и торопливо, одновременно расстёгивая мой ремень. Я оттолкнул ее руки, сам быстрее, будет возиться целую вечность… — Я хочу тебя внутри, — шептала она. — Я уже забыла, каково чувствовать твой член внутри себя. — Сейчас, — прохрипел я. — Сейчас. Рывком отодвинул ее сиденье назад. Стащил с нее кроссовки, чёрт, сколько одежды, чертова осень! Джинсы ее мы так до конца не сняли, и они оставались болтался на одной ноге вместе с трусами. Главное, что появилось место для маневра. Для того, чтобы я смог перебраться к ней и очутиться меж ее ног. — Мы совершаем ошибку, — простонала Юля. — Да, — согласился я. Приподнял ее за голые ягодицы вверх и вошел в нее. Не медля, не растягивая удовольствие, иначе умер бы прям там же, в машине меж ее ног. Застонал. Остановился. Вцепился зубами в ее плечо, чтобы не кончить сразу же. Быстрого в пару минут секса у меня с юношества не случалось, но в эту ночь все ломалось. Например — я. Юлька не выдержала и после нескольких секунд бездействия и начала двигаться сама. Я подался ей навстречу, наращивая амплитуду движений. С каждым толчком Юлька дышала все надсаднее, сжималась вокруг моего члена так тесно, что почти делала больно. Она кончила яростно, громко, выгибая спину и впиваясь ногтями в мои предплечья. Я улетел вслед за ней, ловя отголоски ее оргазма и ее спазмы, я кончил так сильно, что по телу пробежала судорога, а в животе все свело удовольствием. Отпустило не сразу. Отпускало медленно. И сразу навалилось осознание неправильности происходящего. Я перелез обратно на свое сиденье, застегнул брюки и закурил. — Я трахалась в пальто, — резюмировала Юля. Мы и правда его не сняли. Расстегнули, задрали, стянули с одного плеча…некогда было. — Возможно, это был лучший секс в моей жизни, — сказал я. Не возможно. Точно. Короткий, яростный, в тесном автомобиле, ноги длинные упираются, девать их некуда…но это все не имело значения. — Все его три минуты, — фыркнула Юлька и рассмеялась. — Это вызов, — серьёзно ответил я. — И заявка. Теперь Юлька посмотрела на меня серьезно. Вот вроде только что смеялась, а в глазах тьма. Пропасть бездонная. — Хорошо, — кивнула она. — Это случится еще раз. Этой ночью. Потому, что этого хочешь ты. Потому, что этого хочу я. Но все произошедшее мы оставим этой ночью и повторять не будем. А еще… — Еще? — переспросил я. Она замолчала. Выбила сигарету из пачки и закурила. Так и сидела — одна нога голая, на второй и джинсы, и трусы ниже колена. На бёдрах моя сперма, стекает, хлюпает о кожаное сиденье. А Юлька курит и ничего сексуальнее я в своей жизни не видел. — Ты не будешь мне мстить. Мы не будем держать зла друг на друга. Мы просто станем…чужими. Давай, Илюш? Столько было мольбы в ее голосе, что я не смог ей отказать. Кивнул, ненавидя себя. Потому что меньше всего в жизни я хотел забывать Юлю, даже если каждое воспоминание о ней будет приносить мне боль. Эта боль — самая сладкая в жизни. Но об этом я стану думать завтра. Сегодня я стягиваю с Юльки пальто и чертовы джинсы. Я хочу насладиться ею полностью, на годы впрок, чтобы до конца жизни хватило. Лезу на заднее сиденье, Юлька следом. Здесь места больше, здесь можно будет любить друг друга медленнее и сильнее. У магазина, под фонарём, покачиваясь стоит и курит какой-то пьяный мужик, но на это мне тоже совершенно плевать. От чужих взглядов нас прячет ночь, дождь и наша страсть. Глава 17. Юля Должно было стать легче. Точки поставлены. Надышалась им даже. Но оказалось, что нет. И надышаться впрок не получается. Я снова забивала на свою жизнь. Следующим вечером вспомнила, что не вклолола утреннюю дозу гормонов. И можно было бы сейчас встать и укол сделать. Но…лень. Так я и на лечение забила. День прошел, второй, я пропустила и прием врача. Димке, конечно же ничего не сказала. Он фонтанировал идеями. Горел постройкой дома, даже про Илью стал реже вспоминать, хотя не верила, что успокоился. Совал мне эти проекты, заставлял выбирать, где будет наша спальня, а где детская. А мне — глубоко похер и на проект, и на спальню эту. За годы нашей “супружеской” жизни он привык к моей отстраненности, но сейчас апатия была такой силы, что даже он всполошился. Что говорить — я даже не бухала. Нет сил пить и все тут. Есть силы лежать свернувшись калачиком и стараться ни о чем не думать. Иногда я брала книгу и делала вид, что читаю. Иногда включала сериалы. Смотрела, не разбирая смысла, не запоминая лиц и имен. — Может, тебе к врачу? — спросил Димка. — К мозгоправу, а? — Чтобы мозги править, их иметь нужно, — зевнула я. — А у меня нету. — Дура, — отозвался муж. Я согласно кивнула. Он подключил тяжелую артиллерию — Нинку. Она уже пыталась меня вытаскивать и после того, как Илья уехал, и после того, как Сашки не стало. Она знала, что бесполезно. Приехала. Так долго одновременно звонила в дверь и телефон, что я смирилась и пошла открывать. — Пиздец, — сказала Нина, — ты когда мылась последний раз? — На прошлой неделе, — напряглась вспомнила я. Когда приехала после ночи с Ильёй. Душ принимала и ревела, потому что жалко было смывать с себя его следы. Честно, так и ходила бы. Все время. Но общественность бы не поняла, что уж говорить про отношение мужа к чужой на мне сперме. Смыть пришлось. — Ты одна? — спросила я. — Я не прячу дочку в кармане, — ответила Нина проходя в квартиру. Хорошо, что была одна. Потому что самым ярким чувством в этой моей апатии было чувство вины. Я чувствовала вину перед несуществующим ребёнком за то, что так легко от него отказалась и забила на лечение. — Что делать будем? — Для начала ты сходишь в душ, — сморщилась подруга. — А там дальше программа вольная. Мне велено вытащить тебя из дома, даже если насильно. Можем сходить в кино. В ресторан. Гулять. — Гулять не хочу, — поёжилась вспомнив последнюю ночную прогулку. Пошла в душ. Стояла под горячими струями и не могла понять, зачем я вообще живу. Какой смысл в моем существовании? Никакого. Сделала несчастливым Илью, своего мужа, родила и потеряла ребёнка, даже Нинке и той от меня сплошные неудобства. — Теперь другое дело, — обрадовалась Нина. — Давай сушись, а я тебя покрашу, чтобы синяки замазать. Какое-то время мы сосредоточенно были заняты делом. Когда я уже одевалась, Нина спросила то, что видимо, глодало ее все это время. — Говорят, Илья в этом доме живёт? — Да, — кивнула я. — Двумя этажами ниже. — Сталкивались? — Да. Поговорили даже. У Нины глаза загорелись. Все же женщины, даже если это подруги проверенные годами, ужасно охочи до сплетен. — И? Не томи. Ты поэтому такая? — Все хорошо. Обещал не мстить. Теперь на лице Нины злость. Она слишком хорошо помнит меня тогда. — Мститель, хренов… Но это к лучшему. Надевай платье, тогда. Пойдем, жена Смирнова салон красоты открывает, опередила тебя. — Ничего страшного, я могу галерею картинную открыть. — Там Илья будет. Я смотрела списки приглашённых. Илья вообще везде светится, связи налаживает, бизнесом обрастает. — Деловой, — вздохнула я. Мне бы не идти. Настоять на прогулке, хотя ноябрь уже на дворе, говорят, ночами морозит. Или в кино идти. Снова смотреть, не вникая, жевать попкорн соленый. Но нет же. Сводит внутренности знакомым желанием увидеть его снова. Со стороны. Может, поздороваться даже. Или обняться, как старым друзьям. Нет, обниматься нельзя, Димке донесут, скандал будет или даже мордобитие. Не стоит. Платье я надела. Темно серое, по колено. Под него пришлось натянуть колготки — осень. Смотрелось неплохо, меня вдруг стало волновать, как я выгляжу. — Поехали, — оптимистично воскликнула Нина.