— Ваш? — спросила кивнув на Сережу в луже. — Наш, — как будто неловко ответил Вовка. — Ты как? — Да нормально, Вов. В клинику вот заехала, — здание большой частной клиники располагалось рядом с домом друга, и по Юльке было заметно, что если бы она знала о таком соседстве заранее, выбрала бы другую клинику. — Гуляете? Юлька нервничала. Меня не замечала в упор и явно хотела скорее уйти. — Гуляем, — сказал я и удостоился взгляда. — Хорошие родители проводят время с детьми, но тебе откуда знать, да Юль? Юлька побледнела и сделала шаг назад, а я испытал удовлетворение — я смог ее задеть. На самом деле, мы сталкивались уже несколько раз и ни разу я с ребёнком ее не видел. Полагаю, досуг и вообще все время ребенок проводит с няней. — Пока, Вов, — глухо кинула Юлька. Не оборачиваясь пошла к зданию клиники, сжимая в руках папку с бумагами так, что костяшки пальцев побелели, а бумага наверняка приобрела заломы. — Зачем ты так жестоко? — спросил Вовка.— Ты же знаешь… — Хватит, — перебил я. — Правда, давай без ванильных соплей, мы слишком взрослые люди, чтобы жалеть друг друга по поводу и без. Я поеду, бывай, Вов. Увидимся. Махнул рукой Сергею Владимировичу. В машине поборол желание ждать, когда Юля выйдет из клиники, да к тому же мать звонила. Сегодня у меня был относительно свободный день и я обещался свозить ее к отцу. Скоро снег уже ляжет, она хотела поухаживать за могилой, пока была такая возможность. Да я и сам на кладбище был только раз у отца. Мать тащила с собой кучу приспособлений для ухода, мы словно на дачу ехали. Там были и грабли, и лопатки, какие то пакетики, ведерко, саженец, который нужно было непременно по осени садить. По аллеям я шел нагруженным, как ломовая лошадь. Физическая помощь здесь, матери почти не была нужна, я только собрал мусор в виде отцветших и уже завявших цветов и растений и выкопал ямку под саженец. — Рябинка, — удовлетворенно сказала мать. — Специально сорт искала и заказывала, чтобы невысокая была и корни сильно не разрастались. Может, в следующем году зацветёт, всю зиму потом красиво будет, и птицы станут прилетать… Пятилитровка воды, которую мы привезли для полива рябинки благополучно закончилась, а руки мы измарали оба, несмотря на использование перчаток. — Пошли к церкви, — решила мать. — Там в сторожке кран есть, они пускают руки помыть. Мы пошли в обратном направлении — ближе к центру кладбища. Я лениво скользил взглядом по надгробьям, вчитываясь в даты. Никого знакомого. На автомате вычитал цифры, вычисляя, сколько человек прожил. Люди на этой аллее могли похвастать здоровьем при жизни — ни одного моложе семидесяти пяти мне пока не попалось. Но на следующей могиле я буквально споткнулся взглядом. Три года. Три года жизни. Именно на цифры я сначала обращал внимание. Потом посмотрел на фото. Девочка. Фотография не выцвела от времени и была такой яркой, словно сделали вчера. Девочка смеялась. Потом я скользнул взглядом ниже и увидел надпись. Серова Александра Дмитриевна. Все, никаких приписок, никаких слов о любви и от этого было только страшнее, на несколько секунд я потерял способность дышать, как случалось, когда лежал с перебитыми рёбрами в тёмной тюремной больничке. — Она приехала ко мне раз, — услышал я голос матери за спиной. — Ее девочке был годик. Без звонка, я так удивилась…мы сидели пили чай. Девочка еще не ходила, только ползать начинала и вставать у опоры. Такая хрупкая, маленькая. Волосы белые, словно лен, в кого такая? Хотя Дима блондин…глаза синющие. Я ее на коленях держу, а она не весит словно ничего, такая смешливая была, все меня накормить пыталась печеньем. Я так и не поняла, зачем Юля приезжала, но с тех пор больше ни разу не приехала. Я молчал. Мать поняла вдруг, посмотрела на меня почти испуганно. — Ты не знал? — Нет. — Об этом стараются не говорить. Смерть ребёнка самое страшное, что может случиться. Я когда к церкви хожу, всегда останавливаюсь здесь постоять. Думаю вот я старая, кому нужна? Муж ушел…меня бы забрали, а эта малышка пусть бы жила… Мать все говорила, говорила, я толком не вслушивался в слова, я смотрел на фото дочери Юли и пытался понять, что же я чувствую, но не было внутри ничего, что я мог бы хоть как-то понять и подогнать под привычные рамки, только густая, тяжёлая чернота. Глава 13. Юля Я заслужила, билось у меня в голове. Я заслужила его жестокость. Я вышла замуж за того, кто пытался разрушить его жизнь. Илья делает мне больно за дело. Я на самом деле плохая мать, разве умирают дети у хороших матерей? А на деле кричать хотелось. Прямо там, на улице. Просто бессмысленный долгий крик, да так, чтобы во всем квартале взвились в небо голуби и вороны. И мне не было бы стыдно, мне давно уже не стыдно. Остановил меня только мальчик. Маленький, на Вовку похожий. Он так сосредоточенно пыхтел, топая по тонкой луже, собравшейся в выемке асфальта. Я подумала вдруг — ботиночки не прорезинены. Вовке дома попадет. И эта мысль не успокоила нет, просто дала зацепиться за реальность происходящего. Я не буду кричать — это напугает маленького мальчика. Следующая мысль навалилась и душила собой когда я стала подниматься по ступеням клиники, чувствуя спиной взгляд Ильи. Я плохая мать, разве я заслуживаю еще одного ребенка? В горле словно ком застрял, если бы не Илья стоящий на парковке, я бы развернулась и убежала. Отдавала своё пальто и думала, что этот город слишком тесен для нас двоих. Он только кажется большим. Может, сесть в авто и просто ехать, ехать куда глаза глядят? Остаться жить в первом городе, который мне понравится. Может, Дима меня отпустит, может не будет возвращать? Но понимала — не отпустит. Найдёт, вернет, если нужно, насильно. Заставит быть своей женой и дальше. Ему кажется, что быть несчастливым рядом со мной куда лучше, чем счастливым и без меня. — Сейчас посмотрим, как у нас дела, — оптимистично сказала Инна. — Раздевайтесь и ложитесь на кушетку, будем мониторить вашу овуляцию по УЗИ. Я разделась и легла. УЗИ было обоих видов, и вагинальное и внешнее. Во время сложной первой беременности я пережила столько манипуляций, что все было знакомо, ничего не могло смутить или испугать. Кроме своих мыслей. Я напряжённо думала все время осмотра, то мысленно убегая прочь из города, то покупая бутылку виски в ближайшем же магазине и выпивая ее прямо в машине. Разброс моих мечтаний был весьма велик. — К сожалению, в этом цикле овуляции не случится, — сдержанно сказала Инна. Я не знала, хотела ли я ребёнка. Я просто приняла это решение. Но в этот момент я поняла — да, я хочу ребёнка. Хочу любить. Господи, как я хочу любить. Я пережила столько потерь, но сейчас, лежа на кушетке с раздвинутыми ногами мне хотелось плакать, словно у меня уже отняли дитя. — Ничего страшного, — сдавленно ответила я. — Одевайтесь. И не волнуйтесь — это совершенно нормально. У нас только первый месяц лечения, дайте своему организму время. Вообще прогресс значительный, у нас там на подходе целых шесть крупных фолликулов. Один из них непременно порадует нас в следующем цикле или даже раньше, если месячные не придут. Могут и не прийти, все же, мы принимаем гормоны. Мне ожидать вас через десять дней? Она спросила, потому что чувствовала мою нестабильность. Желанию стать матерью предстоит окрепнуть и вырасти, пока над ним главенствовали мои же страхи. — Да, конечно, — оптимистично улыбнулась я. Оптимизма во мне было ноль. Перед тем, как выйти из клиники я осторожно посмотрела сквозь стеклянные двери — пусто. Илья, Вовка и его сын с мокрыми ботиночками разошлись. Тогда только вышла. Доехала до ближайшего супермаркета. Вошла. Прошла в отдел с алкогольной продукцией. Виски и коньяк здесь — говно. Но для того, чтобы напиться годились. И я взяла бутылку. Пошла с ней на кассу. Затем остановилась у открытого холодильника со свежими ягодами и фруктами. Поставила бутылку на пол, схватила с полки лоток свежей черники и буквально побежала на кассу. Подъехав к дому я просмотрела по сторонам. Судя по всему, Илья тоже предпочитал узкую парковку у дома. Я не любила подземную, мне было сложно оттуда выезжать, а серая масса бетона давила. Но сегодня я припарковалась внизу, чтобы избежать очередной встречи. Специально ли он купил квартиру в моем же подъезде? Прав Димка, нужно переехать, я заронила в его голову неверные мысли. Дома алкоголь был на порядок лучше представленного на витринах супермаркета, но я все равно помыла чернику и стала лениво есть по одной ягодке, не чувствуя вкуса. Никогда не любила чернику, зачем я ее купила? Но есть все равно буду, моему организму нужны витамины… В дверь позвонили через пару часов. Я на часы глянула — Димке рано, да и есть у него ключи. К дверям подошла с опаской, нажала на кнопку, вызывая изображение на экран. За дверью стоял Илья. Господи, как долго я его ждала. Первые месяцы, год, я ждала его каждый день. Сначала была уверена, что придёт. Вот освободится, до суда дело не доведут, во первых его отец не даст, во вторых шито белыми нитками, и дураку видно, что его подставляют. Выйдет, конечно же сразу ко мне! Я в красках фантазировала тогда, как обнимать его буду, дышать им, реветь конечно же, но непременно от счастья. Потом ждала со страхом — нужно же объяснить, почему я за Димку вышла замуж. Потому что беременность сложная, малышка может родиться в любой момент, и у нее будут серьёзные проблемы со здоровьем. Я не справлюсь одна, мне нужна помощь, мне деньги нужны, а ты не отвечаешь на мои звонки, письма, твоя мама только взгляд отводит да ревет в трубку…Димка согласился помочь, но только если я выйду за него замуж. И потом ждала, вопреки всему, просто привыкла ждать. А затем…затем не стало Сашки и весь мир потерял для меня значение. И я перестала ждать. А теперь — Илья за моей дверью. Илья что-то говорил. Дверь была звуконепроницаема, я прочла по губам — я знаю, что ты дома. Вздохнула. Нажала на кнопку принимая вызов. — Я не знал, — сказал Илья. — Я не знал, Юль. Я не хотел… — Это не имеет значения, Илья. Правда. Мне неважно, хотел ты сделать мне больно или нет. — Открой дверь, Юль. — Уходи. Димка скоро вернется. Даже если бы не Димка…просто уходи. Я убрала палец с кнопки, прекращая разговор. Отключила систему — он будет еще звонить в дверь, я уверена. Ушла на кухню. Мне казалось я слышу глухие удары по двери, но я велела себе не обращать на это внимания. Я ела чернику, старательно, ягоду за ягодой, не сразу поняв даже, почему безвкусная прежде ягода стала соленой, и только потом осознала, что я плачу все это время. Глава 14. Илья Мне нужно было с ней поговорить. Я не знал эту новую Юлю, но меня так выворачивало, потому что я понимал, как бы я не делил на до и после — Юлька одна. Да, предавшая меня, растоптавшая, но это Юлька, которая когда то была моей, которую я любил. Представлял, что она плачет там, меня корежило. Не из-за херни же ревет. У нее ребёнок погиб. А я не то, что на рану солью, я эту рану ломом расковырял. Юлька могла плакать по миллиону разных причин, но, блядь, не из-за того, в чем я ее обвинил! Утром я ждал ее на выезде из парковки, опаздывая к себе. У меня работа шла валом, процесс попёр, если успею запустить производство за следующие пару недель, то скорее всего получу гос заказ. А это много, это дохера бабок. Ресторан отгрохаю, как и обещал, чтобы бабки мусором не пахли. Мне нужно было ехать на работу, важно, а я торчу здесь и жду ее. Уехал. Ждал вечером. Потом вспомнил, что цена за квадратный метр моей новой квартиры зашкаливала, зато сервис был соответствующий. Скачал нужное приложение, ввел пароль, который мне передали еще с ключами, получил доступ к камерам дома. Парковка, лифты, подъезд. Юлька не выходила. Похоже, она теперь вообще дома засела. Я мог пойти на конфликт, мог подраться с Димой, требуя меня пропустить, набить ему морду — все равно давно мечталось. Но это только усугубит конфликт и состояние Юли. Думал я всю следующую ночь и рабочий день. А вечером заехал к маме. Сначала, конечно же, пришлось пить чай. — Мам, — попросил я. — Дай мне ключи от дома. — Зачем? — удивилась она. — Ты там сто лет не был. — Кое что в гараже у отца забрать нужно. Ключи я получил. Вошел в дом — холодно, по осеннему, и невыносимо пахнет моим же детством. А в гараже — маслом машинным, хотя отца несколько лет уже, как не стало, и пылью. Все на тех же местах, как еще при мне было. Строгий порядок в инструментах, каждой вещи свое место. Я быстро отыскал искомое, запихнул в найденную здесь же хозяйственную сумку, подхватил перфоратор отца и потащил в машину. Сумка оказалась тяжёлой. Дома посмотрел на часы — почти восемь вечера. Пока я отслеживал, выйдет ли Юлька, поневоле вник в расписание дня Димы. Раньше десяти он дома не появлялся. Вышел на балкон. Перегнулся, глянул — так и есть. Балконные стеклопакеты нараспашку, они так несколько дней уже. Надеюсь, соседи ниже не дома и ментов не вызовут. Здесь же на балконе достал систему креплений, включил перфоратор, едва не оглохнув с непривычки. Руки дело помнили и скоро система креплений была установлена. Я прикрепил веревку, как это было показано в инструкции, затем подергал — бережёного бог бережет. Руководствуясь этим же принципом протянул в комнату, еще несколько раз обернул о прячущуюся за шторами и уходящую в пол стойку отопления. Снова подергал. Вроде — надёжно. Заглядывая в инструкцию закрепил все на себе. Увидел себя в отражении балконного стекла и едва не заржал — видок был так себе. Да и высоты я боюсь, если честно. Тем не менее сел на подоконник, перегнул ноги вниз — темно. Окна у Юльки вроде светятся, да и записи я мотал, она не выходила. — Ну, с богом, — сказал я, хотя верующим не был. Но когда под ногами одиннадцать этажей вниз, хочется, чтобы страховала не только верёвка, пусть еще и Господь постарается. Подёргал карабин — держит. Не хотелось бы стремительно пролететь мимо этажа Юльки и повиснуть где нибудь на шестом. И, помедлив еще пару секунд, переместился вниз и отпустил руки, сначала одну, потом вторую.