— Почему? Его можно было закрыть на двое суток, проверить чулки. А вдруг они те же самые? — Другие. — А за избиение супруги? — Нестеренко его простила, а мы расследуем убийство. — Тогда он ее побил, а сейчас убил, — настаивал Марат. — Не забывай о первом убийстве. Допустим, Сухонос мстил жене, но при чем тут Рудакова? Два убийства совершены как под копирку. — Он мог убить первую жертву для отвода глаз. Он же сочинитель детективов, человек с больной фантазией. — Не сходится. В первом случае все чисто, на него ничто не указывает. А с Нестеренко скандал у ресторана. Зачем? Если это он, то должен был сделать все так же тихо и позаботиться об алиби. — Ну, не знаю, — покачал головой Валеев. — Тогда надо трясти Сорокина. Приводя в порядок бумаги на столе, Елена сжала губы, задумалась, затем посмотрела из-под опущенных ресниц: — Марат, помоги понять мужскую логику. Месть за аборт — это сильный мотив? Как бы ты поступил в подобном случае? — Понимаешь, моя бывшая, она так воспитана, что никогда аборт… — Речь не о ней, а обо мне. Валеев опешил: — Ты… беременна? — Думаешь, я настолько стара, что не способна на это? — нервно усмехнулась Елена. Валеев вконец растерялся: — Нет, Лен, я хотел сказать… если ты…если это… — Иди уже, — махнула рукой Петелина. — Мне действительно пора заняться Сорокиным. 31 Ночь, проведенная в камере, подействовала на Вадима Сорокина отрезвляюще в прямом и в переносном смысле. Оказалось, что звездный статус, выручавший при нарушениях правил парковки, утрачивает свое значение, когда речь заходит об убийстве. Никто не помогает, никто не выручает, а журналисты были бы счастливы, если бы обвинения в двойном убийстве подтвердились. Увидев в кабинете знакомую женщину-следователя, Сорокин воспрял духом. Общение с дамами ему удавалось лучше, чем с мужчинами. Ключик к женской душе — это искренность. Показная или настоящая — не важно. Главное — мастерство исполнения. В кабинет Сорокин шагнул как на сцену. Черты его лица обострились, глаза сияли трагической решимостью праведника, взошедшего на эшафот, а руки, как надломленные крылья, пытались доказать, что он не трусливый сурок, а сокол, рвущийся к небу. — Я все расскажу. Все, без утайки. Мне нечего скрывать. Я чист перед законом, я… — Для начала сядьте, — остудила актерский пыл следователь, указывая жестом на стул. Актер повиновался, набрал в грудь воздуха для новой реплики, но его опередила следователь. Включив диктофон, она спросила: — Ваше фамилия, имя, отчество? — Как? Я Сорокин! — актер приосанился и приложил руку к груди. — Представьтесь полностью, для протокола. Также сообщите род занятий и место жительства. Сорокин скороговоркой продиктовал формальные сведения и переключился на объяснения: — Да, у меня был секс с Рудаковой, я этого не скрываю. — Скрывали, — напомнила следователь. — Я не хотел компрометировать женщину. Тем более, ничего особенного не произошло. Милена была жутко расстроена из-за неудачной пластики. Я заверил, что она прелесть, и в доказательство утешил ее по-быстрому в гримерке. — Звучит, как песня. Что было дальше? — Все! Больше ничего не было, мы расстались. — Где? — Я сел в свою машину, она пошла к своей. — Так же, как Леся Нестеренко. — Петелина нарисовала на листке два чулка и провела к ним стрелки из одной точки. — Странное совпадение, Сорокин: как только вы расстались, или якобы расстались, обе женщины стали жертвами жестокого преступления. — Никаких якобы! Я сам — жертва! — воскликнул актер абсолютно искренне. — Звездной болезни? Захотелось острых ощущений или решили, что вам все дозволено? — Я жертва шантажа, — убеждал покрывшийся потом Сорокин. — У меня есть доказательство. Верните мой телефон, я покажу, что мне прислали. Петелина, подумав, извлекла из стола изъятый телефон и придвинула актеру. Технику уже проверили криминалисты и скопировали информацию. — Сейчас, сейчас, — он вцепился в телефон, но через минуту уже хватался за голову: — О, боже! Я все удалил. Я пропал! — Хватит истерики, вы не на сцене. — Петелина дала артисту стакан воды и салфетки. Когда тот чуть успокоился, она спросила: — Что именно вы удалили? — Мне прислали видео и потребовали денег. — Что там было? — Я и Милена в гримерке в тот самый момент, когда… — Когда вы утешали ее, по-быстрому? Сорокин кивнул, опустил глаза и признался: — А в конце видео — ее труп. В машине. Крупным планом. — Тело сфотографировано ночью или утром? — встрепенулась Петелина. — Что? — Кто прислал запись? — Он подписался Memento Mori. Петелина заинтересовалась информацией и позвонила в лабораторию Устинову: — Миша, можешь восстановить стертые записи в телефоне? — Легко, если это произошло недавно и их уничтожил обычный пользователь. — Речь идет о телефоне Сорокина. Зайди ко мне. — Ну, этого не требуется, — снисходительно признался эксперт. — Подсоедините, пожалуйста, телефон к вашему ноутбуку. Следователь положила трубку, включив громкую связь, соединила смартфон Сорокина с ноутбуком и собралась сообщить об этом Головастику, как тот опередил ее: — Я вижу. Петелина не прикасалась к клавиатуре, а по ее монитору двигалась стрелочка, открывались вложенные окна, мелькали списки файлов. — Так, данные восстановлены, — докладывал Устинов. — Что ищем? — Видеофайл от Memento Mori. — Секундочку… Этот? На мониторе появилось видео, о котором рассказал Сорокин. Было немного жаль, что кадры с задушенной Рудаковой были сняты в светлое время, после обнаружения трупа. Если бы снимки были ночными, то причастность фотографа к убийству стала бы практически доказанной.