– Разумеется, нет. Мы не интервенты, мы защищаем интересы простых граждан и не решаем вопросы силой. Теперь Кастро тоже это понимает. Но мириться с тем, что расправы над США не будет, Фидель не желает. Первая весточка о том, что Фидель подумывает над тем, чтобы воспользоваться оружием своего врага и спровоцировать СССР на удар по США, пришла в конце июня, через месяц после того, как Куба и СССР договорились о переброске ядерных ракет. 29 мая советская делегация встретилась с Раулем и Фиделем Кастро на кубинской земле. На этой встрече было выдвинуто предложение об установке ядерных ракет в непосредственной близости от американской границы. Фидель попросил сутки на раздумье. Через сутки он пришел к советским послам и сообщил, что принимает предложение. – Быстро, – Богданов покачал головой. – Судьба миллионов жизней решилась за секунду. – В этот день он встречался с Эрнесто Че Геварой. Разведка полагает, что именно он убедил Фиделя принять предложение. Он же, как считают аналитики, подсказал ему и ход с провокацией. – Согласиться на размещение ядерных ракет, а потом использовать их в своих интересах? – Именно так, Слава. В начале июля подобные сведения пришли из разных источников. Начальник ПГУ получил приказ: разобраться с ситуацией. Но разобраться оказалось не так легко. Из-за секретности основной кубинской операции в Кремле никак не могли решить, посвящать разведчиков в тайны операции «Анадырь» или нет. Затем встал вопрос с переброской, ведь Гвинея в полетах отказала. После того как уладили вопрос с самолетом, возникла тема у контрразведчиков. Дважды за август им пришлось отбивать атаки контрреволюционеров на побережье. К середине августа Фидель никаких провокационных актов так и не совершил, а сведения о его планах оставались на прежнем уровне. В верхах решили, что Фидель не станет действовать так же, как его враг, что на этот счет аналитики ошиблись. – На самом деле не такая уж плохая идея – воспользоваться оружием врага, – не удержался от комментария Богданов. – 23 августа Сахаровский вызвал меня к себе и сообщил, что, если до конца месяца Фидель или его люди никак не проявятся, будем распускать группу по домам. Но он проявился: сразу из трех источников пришла копия плана, разработанного тщательно и скрупулезно. В этом плане помещались заметки, где группам кастровских людей рекомендовали не спешить и выполнять этапы плана, дождавшись команды из революционного штаба. Фидель решил дождаться, пока первые ракеты окажутся на острове, и уж потом начинать действовать. – Если я правильно понял, Фиделя Кастро не слишком заботит, что станет с миром, если разразится Третья мировая. Любая провокация может спровоцировать цепную реакцию. И тогда ядерные удары по всему миру обеспечены. – Думаю, Фидель так далеко не заглядывает. Он хочет решить проблему своего народа. Что будет дальше, об этом он не задумывается. – Что именно задумал Фидель? – Вариантов у него несколько: от взрыва автоколонны с советскими военными и потопления морского судна транспортного предназначения до похищения советских инженеров-специалистов, работающих на строительстве мирных объектов. – Похищение? Этот вид давления на политических противников становится все более популярным. – Да, Слава, ты прав. Кроме давления на политических противников, это еще и хороший способ настроить общественное мнение. Чем больше резонанс, тем лучше. Фидель тоже планирует поднять шумиху вокруг кубинского вопроса, ему во что бы то ни стало нужно переломить общественное мнение. Сейчас Европа и страны Латинской Америки не на его стороне. Страны ОАГ открыто поддерживают США. Многие страны Латинской Америки тоже на стороне американцев. А все почему? – Потому что у них пресса работает круглосуточно. Подает на блюде то, что закажут правительство и политики, Николай Викторович. Да еще и откровенным обманом не гнушаются. Вспомните, что они печатали в своих газетах, когда пытались оккупировать Плайя-Хирон? И Кастро у них сбежал, и военные все как один на сторону повстанцев перешли, и генерал просил пощады, и еще куча всякой ерунды. – Так или иначе, Кастро настроен решительно, и ваша задача ему помешать. Сам видишь, идти на задание, не имея всей полноты картины, просто недальновидно. Вам нужно быть предельно осторожными, потому что вы теперь знаете, что стоит на кону. – Понимаю Николай Викторович. И благодарен вам за откровенность. Как много из того, что услышал от вас, я могу передать бойцам спецподразделения? – От моего лица только то, что было сказано официально. Все остальное донеси до своих людей так, чтобы они поняли серьезность ситуации, но не знали, откуда ты взял сведения. Трудности с этим могут возникнуть? – Никак нет, Николай Викторович, разве что с кем-то из новичков, – заверил Богданов. – А если откровенно, думаю, половину из того, что вы мне рассказали, ребята уже знают. – Погоди, ты лучше к вопросу о новичках вернись, – остановил его Старцев. – Что значат твои слова? – Ничего конкретного, – ответил Богданов. – Просто с новыми ребятами мы еще не успели сблизиться так, чтобы знать наверняка, кто чем дышит. Двое, Солодовников Андрей и Кульпа Федор, дважды были с нами на задании. Показали себя неплохо. У Федора уникальная память, за десять секунд любую карту, любой документ запоминает. Говорит, натренировал с детства, мечтал разведчиком быть. Но специалисты говорят, что без врожденных способностей никому такого результата добиться не удастся. С Солодовниковым трудновато в плане субординации. До того как его рапорт о переводе в спецподразделение удовлетворили, он служил где-то в глубинке, выполнял обязанности заместителя начальника гарнизона. Привык распоряжаться, теперь приходится гонор смирять, по чужому приказу действовать. Это сложно, но на результат работы не влияет. – Ты ничего не сказал про третьего? – задал вопрос Старцев. – Овечкин? Капитан, который мечтает стать майором, – отрекомендовал Богданов. – По-твоему это плохо, стремиться к повышению звания? – Стремиться неплохо, товарищ подполковник, а вот мечтать? Мечты это для барышень. – Поясни, – потребовал Старцев. – Звание нужно заслужить, к этому нужно стремиться, проявлять инициативу, и тогда начальство оценит твое рвение и обязательно поощрит, – начал объяснять Богданов. – А за то, что ты целыми днями сидишь и мечтаешь, как станешь майором и пойдешь дальше по карьерной лестнице, за это званий не дают. И у командира это уважения не вызывает. – Ясно, карьерист, значит, – резюмировал Старцев. – Если бы, Николай Викторович! Просто мечтатель. В деле не видел. В первую поездку на Кубу ему еще перевод не одобрили, во второй раз отправляли ограниченный состав, поэтому брали людей проверенных. – Скажи, Вячеслав Антонович, кого из ребят ты порекомендовал бы взять на Кубу? – Да в принципе всех. Отводов у меня не будет. Степан Терко и Дима Еремин – бойцы проверенные, не один год с ними служим. А молодые что? Пока не начнешь их на реальные задания брать, не поймешь, стоят они чего-то или нет. Так что взял бы всех, Николай Викторович. – Это хорошо, люди там тебе понадобятся. Ладно, Слава. Езжай на базу, поговори с подчиненными. Пусть наберутся терпения. – Значит, снова ждем? – спросил Богданов. – Пока – да, – ответил Старцев. Водитель подполковника Алибек отвез Богданова на базу. Вячеслав было хотел домой хоть на пару часов отпроситься, но Старцев отказал в категоричной форме. «Не положено! Всем, кто связан с секретной операцией, до ее окончания дорога домой заказана», – строго заявил он. Пришлось Богданову смириться. Заехал в ближайший продовольственный магазин, купил гостинцев и поехал на базу. Это было 3 сентября. 9 сентября на Кубу были доставлены первые шесть ракет, а группе выслали легенды, которыми они должны были начать пользоваться с того момента, как попадут в аэропорт. С 16 сентября к Острову свободы стали прибывать ядерные боеприпасы. 17 сентября агенты нелегальной разведки перехватили шифрограмму для Фиделя Кастро. В ней говорилось, что советская сторона будет готова к запуску ракет не позднее конца сентября, поэтому планировать провокации лучше тоже на это время. В этот же день подполковник Старцев позвонил на базу и отдал приказ готовиться к отлету. В аэропорт их привез Григорий Иванько, бессменный водитель, обслуживающий группу еще с тех времен, когда делами заправлял Шабаров. Усовершенствованный автобус «ПАЗ-652», предмет особой гордости водителя, блестел на солнце, отражая яркие лучи от полированных боков и стекол. В автобусе сидели долго, так как рейс задерживали из-за технических нестыковок. В Москве посадка прошла без проблем, иностранных граждан в терминал не пускали, да они туда и не рвались. Полет до Алжира вообще не представлял сложностей, но, как только сели на алжирскую землю, ситуация изменилась. Всем без исключения пассажирам пришлось не по одному разу ответить на повторяющиеся вопросы службы досмотра. Кто такой, имя, кто по профессии, адрес, место работы, цель поездки и так далее, и тому подобное. Когда самолет все-таки вырулил на взлетную полосу, все вздохнули с облегчением. Только теперь можно было с уверенностью сказать, что полет завершится там, где должен завершиться. «Что-то нас ждет на кубинской земле? – размышлял про себя капитан Богданов. – Пройти досмотр и оформление документов, встретиться с человеком, а дальше все как всегда. За исключением того, что раньше от наших действий не зависела жизнь нескольких миллионов человек. Страшная ответственность, если вдуматься. Справимся ли? Хватит ли благоразумия у тех, кто стоит у власти?» Стюардесса объявила о завершении полета, попросила пассажиров пристегнуть ремни, и самолет плавно пошел на посадку. Спустя некоторое время подали трап, пассажиры потянулись к выходу. Богданов не спешил. Он провожал взглядом каждого бойца своей группы. Вот прошел Степан Терко, лицо отрешенное, будто он в другом мире. А вот Саша Дубко, его помощник и друг. Саша всегда жизнерадостный, на все смотрит с улыбкой. Вот и сейчас улыбается: стюардессе, пилоту, странному мужичку в унылой шляпе. Дальше пошли новички: Солодовников, Кульпа и Овечкин. Замыкал шествие Димка Еремин, вечно ворчащий субъект. «Добрались», – облегченно выдохнул Богданов и тоже пошел к выходу. Глава 6 С момента прибытия спецподразделения «Дон» на Кубу прошло три дня. Опасения подполковника Старцева относительно того, что группе будет сложно сохранять инкогнито, оправдались еще в день прилета. В аэропорту Гаваны прямой рейс встречал лично Фидель Кастро в сопровождении группы своих приверженцев. Работали они четко, с каждым поздоровались за руку, поинтересовались кто и откуда. Возникали сомнения – задавали дополнительные вопросы. Все это ненавязчиво, в рамках естественного акта вежливости, но Богданову было ясно – Фидель и его люди прощупывают каждого из прилетевших. До приезда на Кубу Богданов еще надеялся, что группе не придется играть отведенные легендой роли, но обстановка требовала осторожности. Пришлось разъезжаться по назначенным легендами местам. Дубко и Солодовников отправились в Сантьяго-де-Куба, приписанные к университету Орьенте. Еремин с Федором Кульпа уехали в городок Санта-Клара налаживать производство бытовых машин на новом заводе, возникшем стараниями советских специалистов. Терко с Овечкиным под видом инженеров железных дорог уехали в Камагуэй, где находилось депо Кубинской железной дороги. Сам Богданов остался в Гаване. Его легенда гласила, что он является постоянным сотрудником экспериментальной лаборатории Московского инженерно-строительного института и прибыл он в Гавану ради изучения особенностей архитектуры старинных зданий кубинских городов. Это давало возможность, не вызывая подозрения, перемещаться между кубинскими городами, появляться в самых неожиданных местах. Тот факт, что в столь сложное время Москва отправляет на Кубу вместо военных людей мирных профессий, никого не смущал. Сложная международная обстановка не мешала Фиделю Кастро думать о поднятии экономики и промышленности молодой республики. Случайно или намеренно, но Богданову выпало принимать приветствие от Фиделя. Кастро долго расспрашивал Богданова, как устроена работа в исследовательском центре, а затем вдруг поинтересовался, откуда у специалиста технической профессии военная выправка. «В нашей стране обязательная служба по призыву, – без задержки ответил Богданов. – Два года в сухопутных войсках». Возможно, революционный лидер не удовлетворился бы ответом «архитектора» и продолжил расспросы, но в этот момент ему передали какое-то сообщение, и он спешно ушел. От аэропорта пассажиров забрали специально выделенные автомобили. Богданов видел, как его подчиненные рассаживаются по машинам, согласно пунктам назначения. К нему подошел невысокий кубинец с ярко выраженными признаками негритянской расы: шоколадная кожа, широкий приплюснутый нос с большими ноздрями, седоватые мелкие завитушки на небольших ушах. На вид кубинцу было не меньше шестидесяти. – Сеньор Богданов? Здравствуйте. Я Чиумбо Варгас. Меня послали от Академии наук встретить вас и доставить до места. Моя машина там, – кубинец махнул рукой в направлении пошарпанного автомобиля. – У вас есть багаж? Богданов поднял с земли сумку, кубинец подхватил ее и зашагал к автомобилю. Богданов пошел следом. Он был предупрежден, что его встретит человек, который напрямую связан с завербованным агентом нелегальной разведки, но представлял его себе иначе. – Мы поедем сразу на улицу Драгонес. Там отель, в котором вам забронировали место. – Я бы предпочел более тихое место. – Богданов занял сиденье пассажира, хлопнул дверцей. – Пару дней вам лучше побыть в отеле, – настойчиво повторил кубинец. – Хорошо, везите туда, – вынужденно согласился Богданов. До места добрались довольно быстро, транспорта на дорогах Гаваны оказалось совсем немного. В отель Варгас с Богдановым не пошел, выгрузил сумку и молча уехал. Богданов вошел в холл отеля, там его встретил веселого вида кубинец, быстро оформил номер и выдал ключи. Оказавшись в комнате, Богданов задумался: предполагалось, что тот, кто будет его встречать, даст координаты кубинского агента, но он ничего не сказал, а Богданов поостерегся задавать вопросы. Теперь капитан сидел и думал, что напрасно упустил возможность, ведь он понятия не имел, где искать связного. Беспокоился Вячеслав напрасно, как и обещал подполковник Старцев, о связи он позаботился. В два часа дня в номер постучали. Богданов открыл дверь, на пороге стоял все тот же кубинец. – Вы оставили в машине багаж, сеньор, – громко объявил он и внес в комнату небольшую сумку. Богданов поблагодарил, кубинец удалился. Открыв сумку, Богданов обнаружил там одежду, фотоаппарат «Зенит-3» советского производства в чехле, карту города с указанием улиц и рекламные проспекты с видами Кубы на дешевой бумаге. Он перелистал проспект, третья страница привлекла его внимание. На ней был изображен Гаванский университет, основанный больше двухсот лет назад. У подножия левой колонны был начертан едва заметный крест, а на торце нижней ступени, ведущей к колоннам, проставлена цифра пятнадцать. Быстро определив по карте направление, Богданов вышел из номера. Он не ошибся: на рекламном проспекте было указано место и время встречи с кубинским агентом. Три километра, отделяющие университет от отеля, Богданов прошел за тридцать минут, так что к университету пришел раньше назначенного времени. Чтобы не привлекать внимания, Богданов открыл объектив фотоаппарата и сделал вид, что увлечен съемкой. Ровно в три он переместился к левой колонне. Спустя несколько минут к нему подбежал мальчишка. – Вы обронили крышку, – на испанском произнес он и сунул в руку Богданова крышку объектива. – Грасиас, – поблагодарил Богданов. Крышка от его фотоаппарата лежала в боковом кармане куртки, так что не было сомнений, что мальчишку послали к нему намеренно. «Похоже, агент помешан на конспирации и шпионских штучках», – подумал Богданов. Полюбовавшись видом постройки еще пару-тройку минут, Богданов неспешным шагом двинулся по улице Ронда. Привинчивая крышку, он прочитал надпись на тыльной стороне «музей Наполеона». Об этом музее Богданов слышал. Чуть меньше года назад во французских газетах, просматривать которые капитан взял за правило еще до того, как поступил на службу в спецподразделение «Дон», трубили о создании на Кубе «Наполеоновского музея». Французы были недовольны этим фактом, так как мечтали заполучить главный артефакт созданного музея, а именно, посмертную маску Наполеона, снятую его лечащим врачом спустя два часа после смерти французского императора, а затем вывезенную на Кубу. Название улицы запомнилось, поэтому Богданову не было нужды сверяться с картой.