– Нет, Дима, они собираются пожертвовать самолетом и пилотом. – Что-то вроде того, что произошло 12 сентября, так, командир? – вопрос задал Федор Кульпа. – Да, Федя, что-то вроде этого. Наше судно «Ленинский комсомол» ранним утром было подвергнуто облету на сверхнизких высотах. В какой-то момент пилот не справился с управлением, врезался в воду и затонул. Всего в ста пятидесяти метрах от нашего судна. – Чуть ближе, и удар о борт или о палубу обеспечил бы мощный взрыв, – в разговор вступил Дубко. – Вот чего они добиваются! Взорвут самолет, ударив его в борт. Пилот погибнет, достать со дна остов самолета займет не один день, на корабле наверняка будут жертвы… – Все верно. И это только один из планов, Саша. Еще один вариант – совершить взрыв на одном из объектов монтажа баллистических ракет. Сейчас это Сан-Кристобаль и Касильда. – Так сами же рискуют взорваться, – Еремин в недоумении пожал плечами. – Да и защиту своей страны ослаблять совсем глупо. – Для тебя глупо, а для них – в порядке вещей. Если это нужно для спасения революции и ее завоеваний, кубинцы не остановятся ни перед чем. Советский Союз отрицает, что имеет на Кубе баллистические ракеты, Фиделю это не нравится. Он хочет, чтобы СССР открыто заявил о том, что США у них под колпаком. Фидель не собирается взрывать сами ракетные установки, только создать вокруг них шумиху. Сильный огонь или что-то в этом роде. То, что привлечет внимание американских самолетов-разведчиков. – Цель – американцы должны получить фотоснимки ракет, установленных на Кубе? – Да, Дима, он хочет форсировать события. По данным разведки, в конце августа такие фотоснимки уже делал один из самолетов-разведчиков У-2, и снимки эти предъявляли президенту США, но тот раз на снимки попали позиции для зенитных ракет. В результате Кеннеди во всеуслышание заявил, что на Кубе нет наступательных ракет, и на этом тему закрыли. А Фидель не желает, чтобы тема была закрыта. Пока Советский Союз не признает наличие баллистических ракет на Острове свободы, американское правительство не ослабит давления на Кубу. Так считает Фидель. – Что еще есть в списке? – задал вопрос Федор Кульпа. – Из оригинального – похищение советского военнослужащего, желательно рангом повыше, близ базы Гуантанамо. – Не слабо! – присвистнул Терко. – Мы их спасаем, а они нас подставляют. – Именно так. Вероятно, кубинское и советское правительства обговаривали пункты установки ракет, так как в планах Фиделя указано, что несколько крылатых ракет и мотострелковый полк должны базироваться на востоке Кубы, всего в сотне километров от военно-морской базы США в Гуантанамо. Из этого подразделения и планируется произвести похищение… – …ответственность за которое будет возложена на американцев, – закончил за Богданова Терко. – Правильно мыслишь. Именно так в плане и указано. – Боюсь спросить, что еще придумал Фидель, – произнес Дубко. – Чем дальше, тем становится все интереснее. – Не угадал, Саша, дальше все по тому же сценарию, только места меняются. Провокация с использованием самолета – Мариель и Никеро. Взрыв на территории установки баллистических ракет – Касильда и Сан-Кристобаль. Ну и похищение в Гуантанамо и в Гаване. – Ты сказал, в Гаване два эпизода, – напомнил Дубко. – Мариель находится всего в сорока километрах от Гаваны. Учитывая остальные расстояния, можно считать его как эпизод в Гаване. – Карта есть? – в разговор вступил Солодовников. – Хотелось бы взглянуть в масштабе. Богданов выложил на стол карту Кубы и начал отмечать названные объекты на карте. Группа внимательно следила за ним. После того как Богданов закончил, пару минут все просто смотрели на карту. Первым заговорил Дубко. – Не так уж все и плохо, командир, – заметил он. – Получается, объекты сконцентрированы в трех местах: Сан-Кристобаль, Мариель и Гавана в радиусе ста километров друг от друга. Никеро и Гуантанамо километров двести пятьдесят, но тоже не критично. Картину портит только Касильда. Что от Гаваны, что от Гуантанамо она отстоит на приличном расстоянии. – Я и не говорил, что все плохо, – произнес Богданов. – Есть еще один плюс: в списке Фиделя Касильда под вопросом. – То есть они еще сами не решили, стоит ли ее трогать? – Думаю, да. – И каков конкретный план, командир? – на этот раз вопрос задал Еремин. – Поступим так: разделимся на две группы. Солодовников, Еремин и Овечкин отрабатывают треугольник Гавана – Мариель – Сан-Кристобаль. За старшего Еремин. Дубко, Кульпа и Терко – вы на два объекта: Никеро и Гуантанамо. За старшего Дубко. А я пойду в Касильду. – Что с транспортом? – Как держать связь? – Сколько времени на изучение обстановки? Вопросы прозвучали одновременно. – Эти вопросы решим завтра, – ответил Богданов. – В девять утра по местному времени у меня встреча с Алонсо Карраско. Он обеспечит связь с Москвой, а уж они пусть решают технические вопросы. А сейчас отдыхать, ребята. До утра можете расслабиться, кто знает, как скоро выпадет такая возможность. * * * На добычу разведданных группе отводилось двенадцать дней. Алонсо Карраско обеспечил связь с Москвой. Подполковник Старцев по своим каналам обеспечил группу «Дон» транспортом и боевым оружием. Со связью оказалось сложнее. На острове пеленговались все устройства передачи сообщений, как со стороны правительства, так и со стороны резидентуры ЦРУ, так что об этом пришлось забыть. Собрав все необходимое, группа выехала на назначенные объекты. Вернуться в Гавану все должны были 5 октября к полуночи. Группа, не явившаяся в условленное время, автоматически считается попавшей в руки противника. Богданов возвращался чуть раньше, так как ему предстояло выйти на связь с Москвой. Изначально подполковник Старцев отвел на рекогносцировку не более шести дней, но Богданов убедил его, что в тех условиях, в которых они оказались, срок шесть дней слишком мал. Он просил две недели, Старцев увеличил свой предел вдвое, оставив максимум двенадцать дней. Богданову пришлось смириться. Из Касильды капитан вернулся только 4 октября, незадолго до полуночи. К Алонсо Карраско приехал, не заезжая на конспиративную квартиру. Тот уже ждал. – Сеанс связи через три минуты, – сообщил он. – Вы чуть было не опоздали. Он заметно нервничал, и Богданов не понимал, чем вызвано его беспокойство. Старцев вышел на связь ровно в полночь. Данный канал связи считался высоко засекреченным, и все же говорить в открытую не рекомендовалось. – Как успехи? – вместо приветствия спросил он. – Общая картина будет завтра, – напомнил Богданов. – По моему направлению никаких предпосылок. Все тихо. – Это большая удача, – произнес Старцев. – У нас все не так мирно. Тебя ждут два сообщения. Передал их раньше, так как не был уверен, что будет связь. – Приятные новости? – осторожно поинтересовался Богданов. – Сногсшибательные. Вам придется поторопиться, в противном случае, боюсь, будет поздно. – Даже так? – Именно так. Новости изучишь на месте, себе не оставляй. И у нашего друга не храни, – Старцев говорил полунамеками. – Наш общий друг, любитель покомандовать, проявляет нетерпение. Отбиваюсь, как могу. Как только будут конкретные подвижки – черкни весточку. Приветы передавать будешь в другой раз. – Я понял, все сделаю. – Не болей, – попрощался Старцев и отключился. Богданов некоторое время оставался в комнате один. Он слышал, как ходит наверху Алонсо, но звать его не спешил. Старцев сказал, что новости в шифровке, и они «сногсшибательные». Значит, обстановка в Карибском бассейне накаляется. Под «общим другом» он имел в виду генерал-лейтенанта Сахаровского. Это он недоволен тем, как двигаются дела у спецподразделения. Отчет по результатам разведки группы следовало передать шифровкой. Это было правильно, потому что, как бы ни был хорош канал связи, всегда есть вероятность, что тебя подслушают и сделают правильные выводы. – Алонсо, моя телеграмма у тебя? – Богданов открыл дверь и позвал хозяина. Алонсо вошел в комнату, отодвинул стол от стены и прошелся рукой по плинтусу. Плинтус отъехал в сторону, открывая небольшую замочную скважину. Ключ Алонсо достал из чучела птицы, висевшего на стене. Открыл тайник и достал оттуда два листка. – Долго лежали, – говорил Алонсо на кубинском диалекте. – Лучше бы меньше. – Что-то случилось, Алонсо? – Богданов решил, что игнорировать волнение связного нельзя. – Приходили люди, – после непродолжительной паузы признался Алонсо. – Какие люди? – Двое, из народного ополчения. Милиция теперь. Сказали, обычный рейд, проверяли тех, кто живет в доме. – Раньше такого не случалось? – Пару раз было, – подумав, ответил Алонсо. – Тогда вот этого в доме не было. – Алонсо указал на шифровки. – Этой комнаты не было или только посланий? – уточнил Богданов. – Посланий. – Они видели комнату? – Смотрели. Сказал – кабинет, работаю над диссертацией. – Поверили? – Думаю, да. Они такого слова не знают, – в голосе Алонсо проскользнуло пренебрежение. – Из пальмовых рощ вышли, образования никакого. – Ладно, Алонсо, не ругай людей за то, чего они не получили от рождения. А теперь подожди в верхних комнатах, ладно? Алонсо вышел, а Богданов занялся дешифровкой посланий подполковника Старцева. Расшифровав до конца, он еще минут пятнадцать сидел за столом, задумчиво глядя в стену. С того момента, как группа вылетела из Москвы, ситуация изменилась кардинально, причем не в лучшую сторону. Те опасения, которые существовали лишь в теории, постепенно начали превращаться в реальность. «Как бы действительно не опоздать», – подумал Богданов. Он придвинул к себе пепельницу, достал спички и поджег шифровки. Пламя неохотно лизало плотную бумагу. Когда шифровки догорели, Богданов выбросил их в раковину и слил воду. Попрощавшись с Алонсо, он поехал на конспиративную квартиру.