Роберт Макнамара, действующий министр обороны США, был для Лэнсдейла занозой вот уже несколько месяцев. Его предшественник, Томас Гейтс, с которым Лэнсдейл начинал разработку планов по свержению кубинского правительства, как и сам президент Эйзенхауэр, был настроен решительно и умел прислушиваться к чужому мнению. Но Гейтс ушел в отставку, на его место президент Джон Кеннеди назначил Роберта Макнамару. В первый момент Лэнсдейл даже обрадовался, решив, что Макнамара не станет встревать в вопросы урегулирования проблем с Кубой, посчитав себя недостаточно компетентным для решения глобальных вопросов. Но он ошибся в своих предположениях. Макнамара лез в каждый вопрос, который явно или косвенно подходил под юрисдикцию министерства обороны. «Кто он, по сути? – злился Лэнсдейл. – Гарвардский учитель, преподающий бухгалтерский учет. Провел три года в ВВС США на службе статистического контроля во время Второй мировой, каким-то чудесным образом дослужился до подполковника, и все. Весь его военный опыт на этом исчерпан. Когда Кеннеди предложил ему пост министра обороны, он уже не преподавал в Гарварде, а возглавлял концерн «Форд Моторс Компани», но что это меняет?» Для Лэнсдейла с его многолетним опытом разведдеятельности это не меняло ничего. Как был Макнамара бухгалтером, так он им и остался. Не просто так Джон Кеннеди сначала предложил Роберту Макнамаре должность министра экономики, а уж потом, после того как тот отказался, позвал в министры обороны. К моменту назначения Макнамары Лэнсдейл провел колоссальную работу по сбору информации и анализу психологического портрета кубинского противника. Осенью 1960-го он точно знал, что партизанская война на Кубе вряд ли когда-нибудь достигнет критической точки, которая необходима для восстания против Фиделя и его власти. Результатами наблюдений он поделился с Томасом Гейтсом и Алленом Даллесом. Он доходчиво объяснил необходимость изменения характера операций, планируемых для Кубы. По его мнению, от партизанской войны, как от основного хода, следовало отказаться и поставить на рассмотрение президента вопрос о высадке морского десанта и полномасштабной поддержке американскими военными силами вторжения на Кубу. Только так удастся переломить ситуацию. Гейтс и Даллес прислушались к мнению Лэнсдейла, и в сентябре в группе, занимавшейся разработкой и подготовкой операции, появился новый советник – полковник морской пехоты Джон Хокинс. Он начал работу по переброске малочисленных диверсионных групп, но что-то пошло не так – операции одна за другой терпели провал. Высадка диверсионных групп в октябре 1960-го не состоялась, снабжение партизанских отрядов оказалось невозможным, и Белый дом потребовал новый план, который ему и предоставило ЦРУ. К тому времени президенту Эйзенхауэру порядком надоел затянувшийся кубинский конфликт. Он категорически требовал разобраться с Кастро как можно быстрее, при этом не забывая, что американское вмешательство во внутренние вопросы Кубы не должно быть предано огласке. Аллен Даллес снова засучил рукава и вместе со своими помощниками принялся за разработку новых планов. Но жизнь диктует свои условия. Власть в Белом доме сменилась, а вместе с ней изменился и подход к проблеме. Первым это ощутили агенты ЦРУ. Если раньше в вопросы планирования не вмешивался никто, даже президент, то теперь представители Комитета начальников штабов привлекались и к обсуждению плана ЦРУ, и к оценке качества подготовки десантников, и к решению ряда других вопросов. Это существенно усложнило ситуацию. Какой бы план ни разработали в ЦРУ, осторожные господа вроде дипломата и специального советника Томаса Манна бросались к президенту с предостережениями, заявляя, что в конечном итоге он встанет перед выбором: потеря десанта или полномасштабное вторжение. И тут президент Кеннеди повел себя странно. С одной стороны, он как бы не отказывался от первоначального плана и ратовал за смену кубинского правительства на более лояльное к интересам США. С другой стороны, он все откладывал и откладывал одобрение операций против Кастро. До марта 1961-го вообще было непонятно, наступит ли когда-нибудь момент, когда Джон Кеннеди даст добро хотя бы на подготовку операции. Но предвыборные обещания и опасения вызвать недовольство американского народа, который его выбрал, заставили его сказать свое слово, и операция «Запата» вступила в решающую стадию. Увы, операция провалилась, и Эдвард Лэнсдейл точно знал, кто в этом виновен. Ему не нужно было читать отчет высокопоставленных лиц, которым разгневанный и уязвленный Джон Кеннеди поручил «разобраться в причинах провала». Про то, что тайными средствами они ничего на Кубе не добьются, Лэнсдейл говорил еще за шесть месяцев до провала. О том, каков должен быть размах авиаударов и что полумерами не обойтись, президенту было доложено еще до того, как он вступил в должность. Причиной провала Лэнсдейл считал Роберта Макнамару. Он, и только он, был виновен в просчете с военно-воздушными силами Кубы. Недооценивать противника – непозволительная роскошь. Макнамара не захотел прислушаться к мнению Лэнсдейла, слишком высоко оценил технические средства разведки, не приняв во внимание человеческий фактор. А в результате – полный провал операции и всемирное осуждение действий Соединенных Штатов. Но просчеты бывают у всех, это Лэнсдейл тоже понимал, как понимал и то, что американцы непременно захотят взять реванш. На этот раз даже осторожный Кеннеди рвал и метал, требовал разработать новый план в кратчайшие сроки и на этот раз «избавиться от коммунистической угрозы со стороны Кубы раз и навсегда». Что ж, желание законное и вполне понятное. Только зачем было людей менять? Зачем убирать Даллеса, когда его вины в провале не было? Почему нельзя было отдать разработку операции на откуп ЦРУ? Если считаешь, что они напортачили, пусть они и разгребают. Кеннеди поставил главой ЦРУ нового, своего человека, без утверждения его кандидатуры сенатом. Просто потому, что он «свой человек». Джон Маккоун, республиканец, далекий от разведки, что мог показать этот «свой человек»? Только на изучение проблемы у него ушло полгода. Он читал отчеты, просчитывал возможные варианты, снова читал и снова просчитывал. Примерялся, приглядывался, осторожничал. А в итоге все свелось к тому, что общим голосованием на совещании специальной межведомственной группы, в состав которой входили сотрудники Центрального разведывательного управления, чиновники министерства обороны и Объединенного комитета начальников штабов утвердили план операции «Мангуст», разработанный еще при Даллесе и Эйзенхауэре. На этом совещании и министр обороны Макнамара, и директор ЦРУ Маккоун, и глава Объединенного комитета начальников штабов генерал Лайман Лемницер сошлись, наконец, во мнениях, что единственный способ смены режима на Кубе – это военное вторжение американских военных сил. Каждый из департаментов представил служебную записку, где изложил возможные причины для прямой военной интервенции на Кубу. Представил свою записку и Лэнсдейл, озаглавив ее просто «Предлоги». В этой записке Лэнсдейл не миндальничал, называя вещи своими именами. Он рекомендовал правительству США проводить операции под чужим флагом (разумеется, тайные), чтобы развязать «террор в разных городах штата Флорида, а возможно, и в Вашингтоне». Террор он предлагал направить на беженцев из Кубы, которые искали политическое убежище в Америке. Потопить судно, везущее во Флориду кубинцев, или же поощрять покушения на кубинских беженцев в США, разумеется, если эти преступления получат широкую огласку. В конце записки Лэнсдейл приписал о возможности подрыва бомб с пластиковой взрывчаткой, подобрав для подрыва подходящие места. Ответственность за все эти акты следовало возложить на коммунистическую Кубу. Насколько знал Лэнсдейл, служебные записки других департаментов были примерно такого же содержания. Сфабриковать авиакатастрофу с реальными или мнимыми жертвами. Организовать воздушную атаку военных самолетов Кубы на американские самолеты или самолеты союзных стран. Устроить показательные акты саботажа на американской базе Гуантанамо, расположенной непосредственно на Кубе. И, конечно же, организация терактов в Майами и Вашингтоне. Обязательно с жертвами, и, по возможности, кровавыми. Записки собрали в один документ, обозначенный как «Обоснование правомерности военного вторжения на Кубу», и поставили гриф «совершенно секретно». Для чего Америке требовались все эти провокации? Все очень просто: если они сумеют возложить ответственность за террор, саботаж и автокатастрофы на кубинское правительство, это очернит коммунистических деятелей не только в глазах мировой общественности, но и в глазах самих кубинцев. Чем меньше доверия правительству, тем больше на руку американским властям. Осуждение агрессии Кубы даст право военным силам США начать военное вторжение. И выглядеть это будет как миротворческая миссия. Все законно и, главное, патриотично. Все члены специальной межведомственной группы понимали, что за один день репутацию кубинского правительства не подорвать, но ведь нужно с чего-то начинать. Поэтому 13 марта 1962 года Роберт Макнамара отправился на аудиенцию к президенту и там представил «Обоснование» для изучения как программу операции «Мангуст», отдельно предложил план проведения операции «Нортвудс», разработанной в рамках операции «Мангуст». План «Нортвудс» – детище Аллена Даллеса и Ричарда Бисселла, слегка подработанный и отретушированный, представлял собой следующее: диверсии внутри и вокруг американской военной базы в Гуантанамо (с публикацией в СМИ фотографий «погибших»). Затопление судна с кубинскими беженцами. Организация террористических актов, направленных на кубинских беженцев. Аресты «кубинских агентов» с публикацией их липовых документов. Авианалет на территорию сопредельных с Кубой государств. Имитация атаки на пассажирские самолеты, крушение беспилотного американского самолета, взрыв радиоуправляемого корабля. Имитация атаки военного самолета США кубинскими ВВС с обязательным взрывом и жертвами. В плане предлагалось публиковать в газетах списки погибших с обязательным акцентом на то, что ответственность за многочисленные невинные жертвы лежит на кубинском правительстве. Результат визита Роберта Макнамары удивил всех. Только что Джон Кеннеди бил себя в грудь и требовал реванша, теперь же, в тридцатиминутный срок, отклонил операцию, которая наверняка имела бы успех. В чем дело? Почему вдруг такое неприятие, чего он ждет от специальной группы? Что чиновники министерства обороны и члены Объединенного комитета начальников штабов поедут на Кубу и будут в тридцать глоток увещевать Фиделя Кастро отказаться от власти? Такого плана он ждал? Его бы одобрил? В специальном комитете царило недоумение, никто не понимал, каким образом продолжать работу. Команда о начале подготовки к тайной операции под кодовым названием «Мангуст» была дана сразу после вступления президента Кеннеди в должность. На разработку и подготовку операции потрачена уйма времени, сил и денег. В основе операции лежала поддержка кубинских контрреволюционеров, которые должны были «помочь» оставшимся на кубинской стороне объединиться и свергнуть правительство Кастро. Роберт Макнамара же привез совершенно противоположные «представления» президента о том, как все должно быть. По мнению президента, в планах операции необходимо было использовать постепенное наращивание партизанской борьбы. Жертвы, если они так необходимы для подогрева общественного осуждения правительства Кубы, возможны исключительно на кубинской территории, прямое военное вмешательство недопустимо и – все в таком духе. Глава Объединенного комитета начальников штабов генерал Лайман Лемницер, главный вдохновитель представленного проекта, категорично отмел «предложения» президента. Даже директор ЦРУ оценил подобные действия как непродуктивные, а следовательно, бесполезные. В своем выступлении он высказал опасение относительно позиции подготовленных для десанта кубинских эмигрантов. Они-то как раз считали, что у открытой атаки гораздо больше шансов, чем у долгой партизанской борьбы. И ждали они от Соединенных Штатов не увещеваний Кастро, а прямой военной поддержки. Совещание закончилось полным раздраем, но, несмотря на это, подготовка операции продолжилась в прежнем ключе. Агенты ЦРУ продолжили натаскивать кубинских эмигрантов к десантированию на остров. Объединенный комитет начальников штабов продолжил проводить работу по фабрикации враждебных действий кубинского правительства. И каждый ждал, чем все это закончится. Нынешнее совещание было созвано по инициативе Роберта Макнамары. Он не посчитал нужным представить приглашенным повестку дня, обозначив лишь, что будет обсуждаться «кубинский вопрос». Лэнсдейл, как и другие приглашенные, ехал на совещание с дурным предчувствием. На дворе стоял июль, а решения относительно операции «Мангуст» все еще не было принято. К тому же из официальных источников стало известно, что президент Кеннеди не далее как за десять дней до означенного совещания взял себе нового военного советника. Максвелл Девенпорт Тейлор, в отличие от Макнамары и Маккоуна, также ставленников президента, имел внушительный послужной список по военной части. К шестидесяти годам он успел поучаствовать во Второй мировой в качестве начальника штаба бригадного генерала Мэтью Риджуэя в Кэмп-Клэйборн, бригадным генералом командовал артиллерийской дивизией в боях на Сицилии и в Италии. По слухам, в 1943 году он участвовал в секретной миссии в тылу врага в Риме. Всего за несколько часов до запланированной воздушной высадки десанта в Италии он высказал мнение о том, что подобное вторжение влечет слишком высокие риски, и операцию с воздуха отменили. Потом были Нормандия, Арденны и Центральная Европа. Потом Вест-Пойнт и вереница должностей: начальник штаба европейского командования, первый командующий США в Берлине, помощник начальника штаба армии, а затем и заместитель начальника штаба. Под его командованием 8-я армия участвовала в последнем раунде ожесточенных боев в Корейской войне. После перемирия 27 июля 1953 года он руководил массовыми обменами пленными, помогал расширять армию Республики Корея и руководил программой военной помощи США. В ноябре 1954 года он принял командование всеми сухопутными войсками США в Корее, Японии и на Окинаве, а в апреле 1955 года – командование Дальнего Востока США и командование ООН в Корее. Хороший послужной список, знающий человек, почему бы не порадоваться за президента, который наконец-то получил компетентного советника? Беда была в том, что будучи начальником штаба армии Тейлор выступал против доктрины «массированного возмездия» и за концепцию «гибкого реагирования». Отстаивая свою позицию, он не побоялся прямого конфликта с президентом Дуайтом Эйзенхауэром, представления о военной стратегии которого отличались от представлений Тейлора. В апреле 1961-го президент Кеннеди пригласил генерала Тейлора в качестве главы группы по расследованию провала в Заливе Свиней, и вот теперь он – на действительной службе в качестве военного советника президента США. Что хорошего для агрессивного плана свержения правительства Кастро можно ждать от человека, пропагандирующего концепцию «гибкого реагирования»? В том, что Тейлор приложил руку к предстоящему совещанию, Лэнсдейл не сомневался. – И снова я ошибся. Старею, – Лэнсдейл прервал затянувшуюся паузу. – В чем ошибся? – переспросил Кларк. – В прогнозах. Готовился услышать вердикт, что операция «Мангуст» уходит в архив, а вместо нее военный советник президента разработал долгосрочную программу подрывной деятельности внутри аппарата Фиделя Кастро. – А что услышал на самом деле? – Президент США Джон Кеннеди санкционировал начало военной операции против Кубы. – О! Операция «Мангуст» выжила? Это хорошие новости. Откуда тогда печаль? – Не печаль, Тони, гнев! – голос Лэнсдейла повысился почти до крика. – Мы тренируем кубинских повстанцев почти год. Год, Тони, ты это понимаешь? Они уже настолько освоились в Майами, что наверняка считают его своим вторым домом. Скоро их в корабли, идущие к берегам Кубы, автоматами не загонишь. – Так и не загонишь? – слова Лэнсдейла вызвали у Кларка улыбку. – Не смейся, Тони, так и будет, вот увидишь. Разве им плохо там? Кормят, поят, дают крышу над головой, полное содержание и медицинское обслуживание. А что они получат на Кубе? Разрушенную экономику, загаженные кастровскими солдатами дома и кучу проблем? – И все же раз они этим занимаются, значит, есть резон, – возразил Кларк. – Был резон, Тони, – отрезал Лэнсдейл. – Если бы наш президент не тянул, они уже с весны прошлого года наслаждались бы воздухом отечества. Но нет, ему нужно было сохранить видимость непричастности. Что ему, что Эйзенхауэру, будь они неладны! Да еще Макнамара! Подлипала президентский! Ведь мог бы переубедить Кеннеди, заставить его пересмотреть планы. С его-то влиянием! Но нет, он предпочел со всем согласиться. Компромиссы, дьявол бы их побрал! – Да что случилось-то, не пойму, – Кларк не на шутку встревожился. Таким его друг и начальник бывал крайне редко, а из отдельных фраз, брошенных Лэнсдейлом, Кларк никак не мог понять, что рассердило друга. – Президент отдал приказ активизировать меры «по намеренному разжиганию полномасштабного восстания против Кастро», – выдал Лэнсдейл. – Это плохо? – В августе. – В августе? – Да, Тони, ты не ослышался. Он собрал нас десятого июля для того, чтобы сообщить, что операция «Мангуст» войдет в свою первую фазу не раньше августа месяца. – Почему именно август? – Кларк не удержался от вопроса. – Вот и я спрашиваю: почему август? Почему, если ты уже одобрил план, нужно ждать его реализации еще два месяца! Зачем ждать? Чего ждать? Пока Кастро не сговорится с русскими и не напичкает остров военной техникой и боеприпасами? – Русские не настолько щедры, чтобы снабжать нищую Кубу высококлассным и дорогостоящим оружием, – слова Кларка прозвучали неуверенно. – Ты и сам сомневаешься в своих словах, – Лэнсдейл горько усмехнулся. – Когда наше правительство отказалось закупать у кубинцев сахар и поставлять им нефть, все так же думали, что через месяц-другой Кастро взвоет и согласится на любые условия США, лишь бы выправить экономическое положение. А что вышло? Хитрец Кастро обратился к правительству СССР, и те предоставили ему нефть почти даром, а сахар стали закупать по цене выше, чем могли предложить американцы. Проиграл от этого альянса Кастро? Выиграл! Так почему не предположить, что с оружием этот сумасброд Хрущев не поступит так же? – Ходят слухи? – догадался Кларк. – В определенных кругах. – Лэнсдейл глубоко вздохнул, откинулся на спинку сиденья и произнес: – Знаешь, что я обо всем этом думаю? – Что? – В скором времени Фидель Кастро подложит нам свинью. И похлеще, чем провал в Заливе Свиней. – Они не решатся, – Кларк с сомнением покачал головой. – Подумай сам, станут ли они рисковать ради Кубы своей столицей. – Намекаешь на ядерный удар? Брось, Тони, ты прекрасно знаешь, что Кеннеди на это не решится. Два года мы ждем, когда он созреет для военной интервенции на Кубу, а он все медлит. И ведь никто не предлагает разбомбить остров до основания, всего лишь взять свое. – Но ведь в Советском Союзе об этом не знают, – резонно заметил Кларк. – Думаешь? Как ни печально об этом говорить, разведка Союза работает недурно. Агентуру они вербовать умеют, к тому же сами агенты советской разведки – фанатики своего дела. Они готовы на любые ухищрения, лишь бы выполнить приказ лысого идейного лидера. – И все же против ядерных ракет они не пойдут. Преимущество США перед СССР в области ядерного вооружения… – Да знаю, знаю, – Лэнсдейл оборвал пламенную речь друга. – Ракеты, направленные на Москву, и все такое. – Нет, я все же скажу, – упрямо продолжил Кларк. – У нас на вооружении более шести тысяч боеголовок. Баллистические ракеты средней дальности типа «Тор» в Англии, ракеты PGM-19 «Юпитер» в Италии, ракетные установки близ Измира в Турции. И это только ракеты средней дальности. А межконтинентальные? Мы бомбардировщиками сможем доставить на территорию СССР больше трех тысяч ядерных зарядов. Наши межконтинентальные баллистические ракеты «Атлас» и «Титан» сотрут с лица земли не только СССР. А «Поларис»? Девять атомных подводных лодок типа «Джордж Вашингтон» готовы к применению… А что может противопоставить нам Советский Союз? Горстку боезарядов, которые, пыжась, носят так называемые стратегические бомбардировщики, да с десяток межконтинентальных баллистических ракет, у которых степень боеготовности на порядок ниже, чем у американского оружия! – Все это верно, Тони, только ты не учитываешь два важных фактора. – Лэнсдейл задумчиво посмотрел на Кларка. – Какие именно? Просвети, – Кларк отчего-то разозлился. – Быть может, я не в курсе последних новостей и СССР вдруг заткнул за пояс Америку, разработав и поставив на поток дешевые ракеты с дальностью полета десять тысяч километров и убойной силой в сто мегатонн? – Может, и так, мне об этом неизвестно, – Лэнсдейл невольно улыбнулся. – Да это и не важно. Сколько у кого ракет, по большому счету, не имеет значения, потому что у каждого их достаточно для того, чтобы жизнь на Земле прекратилась. Кто бы ни развязал ядерную войну, кто бы ни оказался последним, в итоге все проиграют. Вот ты говоришь: мы можем засыпать СССР бомбовыми ударами. Три тысячи боеголовок, так ты сказал? Кларк не ответил, отвернулся и посмотрел в окно. Лэнсдейл вздохнул и продолжил: – Допустим, у нас хватит времени запустить все три тысячи зарядов. Сколько из них будет по-настоящему разрушительными? Как ты думаешь, Тони? Не молчи, ответь мне. – Все и будут, – буркнул Кларк, уже догадываясь, куда клонит Лэнсдейл. – Ответ неверный, – продолжил Лэснсдейл. – По-настоящему разрушительными будут первые десять, может, двадцать. Остальные будут бить по уже опустошенной земле. И в чем смысл? – Кларк снова промолчал. – А смысл в том, Тони, что не важно, сколько у тебя ракет: десять, сто или тысяча. Для нанесения непоправимого ущерба достаточно и десяти. А десять у Союза точно есть. – Хорошо, в этом ты, возможно, прав. Если у отца пять ремней, бить он все равно будет одним, – Кларк перешел на аллегории. – И для провинившегося нет разницы, сколько ремней осталось неиспользованными. – Начинаешь мыслить объективно, – похвалил Лэнсдейл.