– Вы вообще как, русские все? – спросил Молчан. – Все-все! – подтвердил я. – А хохлов и белорусов не принимают? – Принимают. – Прищурился Молчан. – Все наши народы вместе жили, что русские, что белорусские… Что теперь-то делить? Любого принимаем, кто к нам придет. Вера предков никому не отказывает. При Союзе тут был пионерлагерь. Потом, когда пионерия осталась только под КПРФ, да и то на митингах, лагерь забросили, а потом потихоньку его прибрали к рукам соратники Вербицкого, клуб исторического фехтования. Тут им самое раздолье, много площадок, на которых можно тренироваться и палатки ставить, да и что хочешь творить, менты не появляются, последний километр дорога была вообще разбита и изобиловала крутыми ямами, а в одном месте проходила опасно близко к обрыву. «Делика» рычала движком, плевалась дымом, но волокла свой груз бодро. Молчан предложил выйти и помочь, если что, но Вербицкий отверг его быстрым и пренебрежительным взмахом руки. Последний поворот, проехали ворота пионерлагеря, и вот внутри. Заброшенные корпуса поодаль, на вытоптанном и очищенном поле стояли палатки и пара джипов. Старенький японец «Ниссан», тоже праворукий, как и «Делика» Вербицкого, одна «Нива»-трехдверка, черный УАЗ-469. Три здоровенные палатки, армейские, зеленые, растянуты на колышках. Дымит небольшой костерок, над которым болтается большой закопченный котел. – О, подъехали уже? – Навстречу выскочила невысокая худенькая девушка в белом переднике и с большой ложкой в руке. Рукояткой этой ложки она постучала по кенгурятнику «Делики». – Саня, выводи гостей, еда стынет! С собой у нас был ящик водки и три ящика пива. Неудивительно, что нажрались вечером знатно. Какие там шашлыки на природе, мало досталось… Хорошо, что к нашему приезду приготовили вкуснейшую кашу, которой и сдобрили сочные, жирные куски мяса. Мишка, вот хитрый бес, еще в самом начале куда-то исчез под ручку с «Анастасией и только так», придерживая с собой пару бутылок пива. Думаю, не прогадал. Пара человек напились практически сразу и ползали вокруг здоровенного костра едва не на четвереньках. Я и худенькая повариха, назвавшаяся Ярославой, оттащили их от огня в палатку, где те и уснули. – Водка зло! – сказала мне Ярослава. – Зло! – согласился я, откупоривая очередное пиво. – Хорошо тут у вас! – А еще бы! Помимо Молчана и Анастасии, мне уже знакомых, и Вербицкого, присутствовали еще Ярослава, Милена, стройная брюнетка с чуть серьезным лицом, носившая под футболкой кольчугу, и заводной и худой Светлан с обручальным кольцом, которое он носил на шее. Водку Светлан хлестал как воду, признаков опьянения не показывал. Полный и здоровенный что вширь, что в рост Хорс приветствовал нас, сказал, что в миру он Георгий, то есть дядя Жора, и пьет только ром. Можно с колой. И не один, так что не желаем ли мы? Ром с колой приятно ударил в голову. Эпизодически появлялось еще несколько человек, которых я не запомнил, большей частью в парах. – Ну, новенькие, как тут вам? – Появился с пивом Вербицкий. – Мишка где? – С Анастасией пошли гулять. – Хмыкнул я. – Дело житейское! Как, не хочешь на идолов посмотреть? – Запросто, пошли! – Хорс сделал, – похвастался Вербицкий. – Ого, – невольно вырвалось у меня. По краю поляны, на отшибе, стояли идолы. Из бревен, вкопанных в землю, метра два высотой, старательно и упорно вырезали богов. Причем резчик имел талант. Конечно, до портрета королевы Идалы далековато, но… Красиво и с душой сделано! – Вот это Перун? – показал я на бородача с мечом. – Ну… Вообще-то… – замялся Вербицкий. – Это мы так. Это Хорс делал, еще когда в лагере подрабатывал. При совке еще. Потом вот раскопали, как на деле должны были боги выглядеть… Но не переделывать же? Да, это Перун. Вот это Симаргл. Вот это Сварог. Это Ярило. Это… Потом мне показали ристалище. Стемнело уже, и толком разглядеть ничего нельзя было. Поляна как поляна. Потом Вербицкий надел свою починенную кольчугу, а Милена заявила, что он балбес. – Видишь, я в кольцо твоей кольчуги могу свободно палец сунуть. Значит, и кинжал сунут тоже. – Наша мечница. – Посмотрел снисходительно все же на Милену Вербицкий. – Три года в школе фехтования, сабля… – Сам ты сабля. – Милена сделала ударение на последний слог и повернулась ко мне. – А вы к нам надолго? – Если понравится, то да. – Тогда точно надолго. У нас всем нравится. Вот даже ему… – Она кивнула на Вербицкого. – А сначала не хотел… – А что тут у вас? – Военно-исторический клуб. Историческое фехтование, историческая реконструкция. Слышал про такие? – Ну как не слышал, вас еще по телевизору показывали недавно. – Да то дурачки были. У нас все серьезней, и оружие по весу, и доспехи не картонные. Вот у меня настоящая кольчуга, тройного плетения. Наши предки такие носили. – Сама делала? – спросил я. – Конечно. – Ничего себе! – Да что особенного, – смутилась Милена. – Обычная кольчуга, стальная проволока… Просто очень хорошая. Долго ее делать… – Да видел, вон Сашок столько крутился. – Я кивнул на Вербицкого. Тот о чем-то говорил с Ярославой и не отвлекался на нас. – Да дурак он ленивый. Кольца надо меньше плести… – фыркнула Милена. – Смотри вот на мою… – Она потянула подол кольчуги. – В кольца палец не лезет, значит, уже хорошо, обычный нож она до тела не допустит. И кольца друг за друга хорошо держатся, по три вряд… Такую так просто не прорубить. – Ну, если топором достанется, так и мало не покажется… – сказал я, сделав хороший глоток пива. – Закуси, – протянула мне Милена палку шашлыка. – Против того поддоспешник носят. Тулуп такой, прочный и толстый. Кольчуга удержит, а поддоспешник смягчает удары. Я оторвал зубами кусок мяса, запил пивом. Милена забрала у меня бутылку, сделала глоток, вернула мне, подбросила дрова в костер. А я допил бутылку и потянулся за следующей. В палатку меня втащила Милена, когда я едва не отрубился у костра. – Вот сюда! – Впереди возник разложенный спальник. Это я еще смутно помнил. Потом помнил, что пошатывающаяся Милена через голову сбросила кольчугу свою, оставшись в одной футболке, расстегнула и скинула джинсы, скользнула ко мне поближе. Дальше как-то все терялось… Терялось… Плыло в тумане… И я открыл глаза, и снова уже знакомый парусник. – Доброе утро, – сказал я. – Доброе утро, ваше высочество! – сказал голос справа. О, совсем забыл, я ж не один уснул… – И тебе тоже доброе утро. Девушка потянулась, повернулась ко мне спиной. Встала с кровати, быстро облачилась в платье, снизу вверх. – Ваше высочество мне пора идти, нас могут видеть вместе, это неприлично! – на одном дыхании выдала дама. – Да-да, конечно. – Я потянулся. Попробовал встать, мутило очень сильно. Я же пьян! Я напился в своем мире, а проснулся тут и пьяный! Девушка подарила мне ослепительную улыбку и скрылась за дверью. Муть из головы уходила медленно, неохотно. Дальше все как обычно. Умывания, мастер Клоту осматривал меня, шатающегося, и хмурился, потом завтрак, за которым я выдул половину кувшина вина, и меня почти сразу вывернуло наизнанку, все съеденное и выпитое вылетело наружу. До полудня я промаялся, отгоняя мастера Клоту. Тот все пытался намешать какой-то отвар и мне предложить, но мне становилось плохо от одного запаха. Иштван вот сразу понял и не лез, сел в прихожей и не отсвечивал. После полудня стало легче. Ехать не рискнул, при одной мысли, что в бричке будет трясти, голова начала болеть заранее. Решил прогуляться по парку. Конечно, в сопровождении. Три пажа, Иштван, мастер Клоту и его слуга с ящиком мастера, два лакея и десятка охранников, без них никак. Хорошо хоть, что держались они позади и вперед как-то не лезли. Пошатался по парку, посмотрел, как кланяются аристократы и аристократки. Девушки еще как-то странно подмигивали, что ли… Не знаю. Неужто им известно, что я уже ночью кого-то того? Хотя, если быть честным, это меня «того». Пообедал там же, в парке. Слуги принесли еду и походный столик, охрана встала вокруг. С аппетитом умял половину зайца, фаршированного гречневой кашей, пивом запивать не стал, ибо в голове все еще туман плавал. Вкусно! Хорошо быть королем! Ну или наследным принцем, принцем тоже неплохо. Потом меня занесло в казармы королевской гвардии. Те самые ворота, которые я приметил еще в первый раз, открывались как раз в гарнизон.