Больно смотреть на его маму. Почему она моет офисы? Она же дизайнер! Мы вместе с ней поступали на художественный факультет университета в моем городе, но потом, после того, как тетя Марина заболела, Ланка перевелась сюда… Она должна была закончить уже обучение. Я и правда летящая… Погрузилась в свои проблемы и беды и совершенно забыла о сестре. Не отвечала она в соцсетях, я и не поднимала тревогу, уверив себя, что сестра просто вся в семье… И не подумала, что это неправильно, ненормально, вот так оборвать отношения… Безответственная клуша. Может, если бы раньше связалась с Ланкой, то смогла бы оказать помощь вовремя… И сестра не оказалась бы в такой ужасной ситуации. Но я эти пять лет была полностью замкнута на себе, а потом еще и мама… Я сижу, смотрю на Вальчика и слушаю, как передвигается по квартире Сергей. Он тяжело топает, заставляя старый пол скрипеть, чем-то грохает на кухне, ругается… А затем хлопает дверь, и становится тихо. И я выдыхаю с облегчением. Тяжелая, грубая энергетика этого мужчины давила даже на меня, постороннего человека. Что уж говорить о Ланке? О Вальчике? Неудивительно, что сестра такая усталая, такая замотанная. Он мало того, что не помогает, постоянно попрекая ее больным ребенком, так еще и просто энергию пьет, словно вампир… Встаю, иду на кухню, чтоб приготовить завтрак Вальчику. Конечно, хозяйничать в чужом холодильнике, особенно после того, как меня прогнали из дома, не очень хорошо, но, с другой стороны, меня же уже выгнали? Второй раз-то явно не выгонят. А ребенок проснется и захочет есть. Горе-папаша не оставил ему завтрак. Достаю яйца и молоко, взбиваю, прислушиваясь к звукам из комнаты. Вибрирует телефон. — Марусь, ты как там? — голос Ланки безжизненный, усталый, — вы так спали хорошо, не стала будить… — Все хорошо, Лан, — бодро отвечаю я, — я тут у тебя чуть-чуть хозяйничаю, ничего? Вальчик омлет любит? — Он все любит, — голос Ланки теплеет, — спасибо тебе большое… А то я не успеваю вернуться к десяти, покормить его… Тут авария на работе, чтоб ее… Слышу, как у нее там фоном шумит вода, ругаются мужчины, но решаю не уточнять по поводу происходящего. Мне кажется, Ланка сейчас явно не в состоянии что-то пояснять. — Не волнуйся, я приготовлю покушать… И с Вальчиком погулять схожу, только скажи, где ключ… — Марусь… Да не надо… — Ланка в явном замешательстве от моего предложения, — я вернусь в двум точно. Мне на другую работу потом бежать, так что… — Лан, мне не в тягость… Он в коляске гуляет обычно? — Да… Ключ у меня в комнате, в шкафу, в шкатулке маминой… Помнишь ее? — Да, конечно, с лебедями, да? — Да… — Ланка делает паузу, за время которой шум и голоса мужчин становятся громче, — этот… Ушел? — Да, — спокойно говорю я, — все нормально… — Ох… — выдыхает с облегчением Ланка, — а то я переживала, что он тебе что-нибудь скажет… Не обращай внимания на него вообще… — Лан, не переживай, все хорошо, — с убеждением говорю я, — работай спокойно. Она кладет трубку, а я на мгновение замираю, думая, что не представляю, как буду говорить Ланке, что Сергей меня прогнал из дома. И что делать дальше, тоже не знаю. Ясно только одно: больше я сестру в беде не оставлю. Ехала я сюда в надежде на свое светлое будущее, а вышло… Вышло, как вышло. К тому же, может, помощь сестре и есть оно, то самое, светлое? Глава 5 — А Матвей Игоревич со своими в Норвегию уехал… — секретарь смотрит на меня, и взгляд из-за очков в модной оправе почему-то кажется снисходительно-презрительным. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. Тереблю рукав вязаной кофты, как-то очень остро ощущая именно сейчас, какая она старая и, если уж быть откровенной, страшненькая… Но ее вязала мама, еще десять лет назад, и кажется, что, когда я ее надеваю, мама незримо обнимает меня и гладит по плечам. Это мой талисман, если хотите. На удачу. И никогда я ее не стеснялась, даже в голову не приходило… Впрочем, в моем родном городке, который уже и городом-то только на картах и в справочниках обозначают, а в реальности это — просто поселок, откуда давно уже уехали все, кто мог. А кто не может, не живут, а доживают… Там никому никогда дела не было до того, кто как одевается, не голая — и отлично. А здесь… Здесь все по-другому… Оставляю в покое рукав кофты, прикусываю изнутри губу, борясь с желанием просто попрощаться и уйти. Соблазн велик, но тогда я потеряю даже тот маленький шанс, ради которого сюда и приехала. — А когда он вернется? — задаю уточняющий вопрос уже отвернувшейся от меня и бодро щелкающей по клавиатуре секретарше. — По графику должен через месяц… — она открывает окно на экране, сверяется с информацией, кивает, — да, двадцать пятого… Но гарантий не могу дать. В прошлый раз он в Римини уехал на три дня, на выставку… А вернулся только через полгода. В Индию сразу из Италии улетел. Просветляться. Вы его выставку видели по мотивам того просветления? Гениально, да? Я припоминаю величественные пики гор, серо-стальные на фоне пронзительно голубого неба, и киваю. — Его после этой выставки называют новым Рерихом… — с легким восхищенным придыханием продолжает секретарша, выглядя при этом так, словно Матвей Игоревич не ее работодатель, а отец родной. — И есть за что! Новое прочтение… Новая цветность… Ох… — А как с ним можно связаться? — прерываю я ее экстатическое закатывание глаз. Секретарша возвращается в реальность, смотрит на меня с легким недоумением. — Никак. Он не разрешает давать личный номер. — У меня есть его личный номер, он недоступен, — говорю я, вызывая удивленное расширение глаз за модной красной оправой. И, отвечая на невысказанный вопрос, продолжаю, — понимаете… Дело в том, что Матвей Игоревич пригласил меня… В свою студию… В качестве ученицы… — Вас? — она еще раз, уже более внимательно и выразительно осматривает меня с ног до головы, от потрепанных старых кроссовок до непритязательной прически-хвостика, отдельно останавливается на потертых джинсах и опять на кофте, не особенно гармонирующей с этой пафосной, очень стильной приемной. А я независимо вскидываю подбородок, отвечая на изучающий взгляд своим, не менее изучающим и, надеюсь, тоже очень независимым. Мне не важно, с чем не гармонирует моя кофта. Главное, что она гармонирует со мной. — Да, — киваю спокойно, — он в прошлом году был в моем городе… Проездом. И мы встретились на улице. На этюде… Он заинтересовался, мы разговорились… И он дал мне номер телефона и пригласил приезжать… Когда будет возможность. Вот, у меня появилась возможность. И я приехала. — Так надо было сначала позвонить, — резонно отвечает секретарша, — если у вас есть телефон… — Я звонила, — киваю я, — месяц назад. Он ответил, вспомнил меня и сказал, что ждет… — Это, должно быть, было накануне того приглашения, — кивает секретарша, — оно просто неожиданно как-то пришло. И нам пришлось спешно собираться, паковаться и прочее… Только этим я могу объяснить то, что Матвей Игоревич не оставил по вам никаких распоряжений… — Позвоните ему сейчас, может он их оставит? — давлю я, не желая уходить ни с чем. В конце концов, я так долго сюда ехала, и здесь… Здесь тоже все непросто, и непонятно, что делать, если не получится устроиться так, как обещал Холодов. А он обещал…